Падая за тобой

Он бросает трубку и я тоже. Об стол. Телефон трескается и я уже просто ненавижу этого сраного борца, под которого я почему-то должна менять мои планы! На хрена Арсен вообще запёр его в наш самолет! То еще удовольствие- лететь пять часов в компании группы горилл! Да и места там у нас не так много…

Все-таки не стали испытывать терпение Капиева, с Макс Марой решено было повременить. Доехали до аэропорта уже в глубоких сумерках, с неба падали острые, как колючки, снежинки, которые сразу таяли, только успев соприкоснуться с круглыми, неестественно белыми шариками реагента.

Мы поднимались со Златой на борт, весело болтая. Виду не покажу этим неандертальцам, что мне стыдно или что-то не так. Обожала вот так осаживать мужчин, возможно, говорили мои внутренние психологические комплексы с детства за все годы гнобления меня нашими мальчишками в селе…

Поднимаюсь по трапу второй, после Златы, которая, как раз, в отличие от меня, вся трепетала от предстоящей встречи и перспективы долгосрочного перелета с толпой «тестостероновых кавказцев», как она выразилась. Здороваюсь с приторно улыбающейся нам стюардессой Людой, которая конечно же ненавидела меня за то, что я владела всем тем, о чем мечтала она, бедная девчонка двадцати пяти лет с вечно сухой, преждевременно стареющей из-за постоянных перелетов, кожей.

Прохожу внутрь салона, оставив позади с ней нашего водителя, суетливо затаскивающего разом оба наших огромных чемодана.

А сердце мое падает об пол. Больно, громко. Словно хрусталь бьется о мраморную поверхность камня…. И мне кажется, этот звон сейчас услышат все…

Он смотрел в иллюминатор, расслабленно, немного отстраненно сидя в стороне от остальных своих «архаровцев», коротавших время в ожидании «сучек», как они наверняка прозвали нас за спиной, за пустой болтовней.

Понял, что мы зашли, наверное, потому что пацаны разом затихли, предсказуемо отвесив челюсти от нашего внешнего вида. А посмотреть было на что. И я, и Злата выглядели шикарно. Еще бы… Сколько бабок еженедельно я вбухивала в уход и шмотки. А она тоже не отставала, вступив в свои тридцать лет в полной красе, это был как раз тот возраст, когда, наконец, начинают совпадать и желания, и возможности, во всем, кроме мужиков, которые, к сожалению, все оказываются почему-то уже разобранными менее красивыми и успешными, зато более услужливыми и совсем непривередливыми. У нее уже многое было, всё своё. Никому больше не надо было ничего доказывать. И деньги при ней, и любимое дело, и внешность, о которой другие только бы мечтали. Оставалось только найти достойного… И я по-хорошему ей завидовала. У нее все было впереди… Также бы хотела… Но разница в нас была в том, что я родилась в нищете высоко в горах, а она в семье главного бухгалтера на хорошей фирме в Сокольниках. Поэтому она в 18 лет училась на первом курсе московского института на бюджете, ездила на метро и целовалась в подъезде с однокурсником, а я ложилась под чужого, изнасиловавшего меня мужика, в холодном, незнакомом для меня городе…

Он поднимает глаза на меня. И я перестаю дышать… Мне реально плохо. Судорожно хватаюсь за спинку сидения, не в силах отвести своего взгляда от его лица, его глаз… Какой же он красивый… Каким же он стал… Даже лучше… Алмаз… Мой медвежонок… Уже не медвежонок, медведь. Царь зверей… Моя любовь… Моя боль… Мое наказание…

Алмаз

— Ну здравствуй, Камила, — только и могу что выдавить из себя, потому что дыхалку сперло. Так, словно получил на ринге со всей дури под ребра. Хотя вру, на ринге я обычно не задыхался, принимал удары, словно у меня не пресс, а железка вместо него. А тут прям потек, как слизняк…

Я готовил себя к этой встрече. Долго готовил. Десятки раз проигрывал про себя возможные варианты этого самого «привет»… Но теперь в голове пустота… Сразу пустота и свист, как только увидел ее. Какая же она, сука, пиз… тая. И почему других годы превращают в неуклюжих убогих коров, а ее делают только лучше. Конечно, с ее бабками это было предсказуемо. Но дело тут не только в бабках. Она была объективно королевой… Как тогда, в нашей селухе. Сними с нее все это дорогущее барахло, выряди в старый дешевый халат, у меня бы все равно яйца свело и в голову бы ударило от одного вида ее губ, глаз, волос, тела, такого упругого, такого статного даже под одеждой, а уж без нее…

На ее лощеных волосах и длинных ресницах все еще блестели острые снежинки, а ее присутствие сразу наполнило салон запахом морозной свежести и дорогих духов, а еще едва уловимого Ее запаха… Знакомого мне запаха… Того самого, сука, запаха, который я так отчаянно мечтал забыть… Который я вдыхал годами, пытаясь уловить его остатки, припадая, как собака-ищейка, к тонкой ткани шарфа с ее шеи, который остался у меня…

Она дернулась и чуть заметно облизала губы, а у меня сразу встал, да так сильно, что пришлось закрывать пах рукой. Еще и это гребанное воздержание дает о себе знать. И на хера я согласился на этот перелет, зная, что там будет она… Кого я хотел обмануть, уверяя себя, что мне на нее теперь посрать. Не посрать… Никогда не было посрать… Никогда не будет…

И я чуть не расхерачил бошки этим своим ушлепкам за то, что стояли и ху…сили ее- мол, заставляет ждать… что мы не взлетаем из-за нее. По хер. Пусть весь мир подождет. Передо мной стояла моя Лала… Осаживаю себя, мысленно залепляя себе авточапалах (кавказский жаргонизм- «автопощечина»). Не моя Лала. Чужая, дорогая сука Камила…

— Алмаз, — тихо произносит своим голоском, непроизвольно вырывая из меня тяжелый вздох, — так это ты тот самый чемпион…

Я откидываю голову назад на кресло и смотрю, не мигая. Ничего не говорю, а она автоматически садится напротив меня. Словно иначе быть не может. Ее подружка непонимающе смотрит то на меня, то на нее. Небрежно мажу по блондиночке взглядом, понимая, что Камила это прекрасно замечает и меня это почему-то веселит, про себя подмечаю, что не будь сейчас мои мысли обращены к той, кто когда-то была для меня всем миром, сегодня вечером я бы все-таки нарушил это сраное воздержание и вдул бы этой голодной тёлке с длинными белыми волосами. Сразу видно, недотраханная. И не девочка. Люблю таких. Они самые горячие, отчаянные сучки.

— Познакомься, Злата. Это Алмаз- мой одноклассник. Это его я заставила ждать…

Злата осторожно кивнула, прощупывая территорию. Она не могла не заметить напряжения, царившего между мной и Камилой. И как настоящая опытная самка, правильно отступила, понимая, что лучше не соваться на запретную территорию, оставив на нас все-таки задумчивый, заинтересованный взгляд.

— Что вам принести? — спросила стюардесса все с тем же учтивым оскалом.

— Принесите нам шампанского, Люда. Мы хотим выпить за встречу.

— Я не пью при подготовке к бою, — отвечаю ей, все еще не отрывая взгляда от нее.

— Тогда я выпью за двоих…

Член дернулся. И кадык тоже. То ли от ярости, то ли от еще одной волны возбуждения… Выпьет она за двоих… И когда же ты пить начала, Лала… Когда в тебе появилась вся эта дорогая сучность, от которой кайфуют взрослые, похотливые мужики. И я кайфовал… Потому что не мог противостоять, ты манила всех, как мотыльков на огонь. Раньше твоя красота была только для меня, сейчас сначала шла твоя красота, а потом появлялась ты сама… Ты словно кричала всем в лицо- смотрите на меня, ничтожества, вот она я, королева…

Я все-таки выхватил у нее бокал и осушил до дна, все так же не отрывая от нее взгляда…

— Тебе ведь нельзя… Соревнования… — тихо спросила она, растерянно глядя на хрусталь в моей руке. Испугалась, видимо, что заставила нарушить какие-то правила и что я сорвусь.

Я усмехнулся, допив холодное шампанское, и поставил бокал на столик.

— С тобой все можно, Камила. Ты же знаешь…

Глава 14