След хищника

Глава 4

Остаток субботы и все воскресенье Ченчи слонялся по своему имению, запоем пил бренди и худел на глазах.

Илария, в знак молчаливого протеста, как обычно, отправилась в теннисный клуб. Луиза, ее тетушка, перемещалась по дому, словно несомое ветром облачко, трогая то одну вещь, то другую, словно хотела удостовериться, все ли на месте.

Я съездил в Болонью, отослал пленки, вымыл машину. Лоренцо по-прежнему был на грани смерти и дышал с помощью аппарата, а на бедной пригородной улочке два похитителя все так же сидели, забаррикадировавшись, в квартире на третьем этаже. Обе стороны вели переговоры, но дело не двигалось, разве что передали молоко ребенку и хлеб и сосиски для остальных.

Воскресным вечером в библиотеку, где мы смотрели новости по телевизору, пришла Илария. Судя по репортажу, на той улице все было по-прежнему, разве только рассосалась толпа, обескураженная отсутствием зрелища, да стало поменьше народу в попугайской форме. Этот телерепортаж был уже простым поверхностным повтором.

– Вы думаете, они отпустят ее? – спросила Илария, когда сюжет сменился и на экране появились какие-то политики.

– Да.

– Когда?

– Не могу сказать.

– Положим, они скажут карабинерам, что не освободят ее, пока они не отпустят тех, в квартире? Вдруг выкуп окажется недостаточным?

Я бросил на нее взгляд. Она не старалась напугать нас – просто спрашивала с каким-то нездоровым интересом, будто в этом деле ее больше ничего не интересовало. На лице ее было неподдельное спокойствие. Казалось, ей действительно все равно.

– Утром я говорил с Энрико Пучинелли, – сказал я. – Пока бандиты ничего такого не заявляли.

Она слегка фыркнула носом, переключила телевизор на трансляцию теннисного матча и села смотреть.

– Поймите, я не сука какая-нибудь, – вдруг сказала она. – Но что я могу поделать, если меня, как всех остальных, не тянет пасть на колени и лобызать землю, по которой она ступала?

– А шесть недель – многовато, чтобы постоянно рвать на себе волосы, так?

– Господи, – сказала она, – а вы соображаете! И не надо думать, что меня не радует ваше присутствие. Иначе папа опирался бы не на вас, а на меня, и в конце концов я послала бы его.

– Нет.

– Да.

Она не отрывалась от экрана.

– А как бы повели себя вы, если бы у вас был сын, а его похитили бы?

– спросил я.

Она окинула меня взглядом.

– Ах вы, педик добродетельный, – буркнула она. Я слегка усмехнулся.

Она решительно вернулась к теннису, но где сейчас витают ее мысли, я не мог сказать.

Илария прекрасно говорила по-английски. Алисия, как мне сказали, тоже – благодаря заботам вдовы-англичанки, которая много лет вела хозяйство Ченчи после смерти их матери. Луиза, Илария и Алисия теперь распределили обязанности между собой, и повариха в отчаянии жаловалась мне, что с тех пор, как милая миссис Блэкетт уехала к брату в Истбурц, в доме все вверх тормашками.

На другое утро по дороге в офис Ченчи сказал:

– Поворачивайте назад, Эндрю. Отвезите меня домой. Это плохо, но я не могу работать. Я просто буду сидеть и пялиться на стены. Я слышу людей, ноне понимаю, что они говорят. Отвезите меня домой.

– Дома может быть еще хуже, – как бы между прочим заметил я.

– Нет. Поворачивайте.

Я развернулся и поехал назад на виллу. Ченчи позвонил секретарше, чтобы его не ждали.

– Ни о чем, кроме Алисии, думать не могу, – сказал он. – Вспоминаю ее маленькой девочкой, потом школьницей, то, как она училась ездить верхом.

Она всегда была такая хорошенькая, такая маленькая, такая веселая... – Он сглотнул, повернулся и пошел в библиотеку.

Через несколько секунд я услышал звон бутылки об стакан. Через некоторое время я вошел.

– Сыграем в триктрак, – предложил я.

– Сосредоточиться не могу.

– Попытайтесь.

Я вытащил доску и расставил фигурки, но ходы он делал чисто механически и без души. Он не сделал ничего, чтобы воспользоваться моими промахами, и через некоторое время просто уставился в пространство, как не раз уже случалось с ним после того, как мы отвезли выкуп.

Около одиннадцати звонок стоявшего у его руки телефона вывел его из прострации, хотя и не слишком успешно.

– Да? Да, это Ченчи... – Он некоторое время слушал, затем нахмурился и в апатии посмотрел на трубку, прежде чем положить ее на место.

– Что там? – спросил я.

– Не знаю. Ничего особенного. Что-то насчет того, что мое барахло упаковано и что я могу его забрать. Я не понял, о чем речь... он бросил трубку, прежде чем я успел спросить.

Я глубоко вздохнул.

– Ваш телефон все еще прослушивается.

– Да, но... – Он замолк, глаза его округлились. – Вы думаете?

Правда?

– Увидим, – сказал я. – Пока ни на что не надейтесь. Как звучал его голос?

– Грубый. – Он говорил неуверенно. – Не тот, что обычно.

– Ладно... в любом случае попытаемся. Лучше, чем тут сидеть.

– Но где? Он не сказал, где!

– Возможно... возможно, там, где мы оставили выкуп. По логике вещей она там.

Он прямо-таки расцвел надеждой, потому я поспешно сказал:

– Не надейтесь ни на что. Не верьте. Если ее там не окажется, вы не выдержите. Он может иметь в виду, что она где-нибудь еще. Но я думаю, что прежде всего. следует поискать там.

Он попытался взять себя в руки, но лихорадочное возбуждение не проходило. Он побежал через весь дом к черному ходу, где стояла машина – я там ее припарковал. Надев фуражку, я шагом двинулся следом и увидел, что он бешено машет рукой, поторапливая меня. Я флегматично, уселся за руль и подумал, что этот кто-то знал, что Ченчи дома, хотя обычно он в это время у себя в офисе. Может, ему в офисе об этом сказали... или по-прежнему за ним наблюдали. В любом случае я считал, что, пока Алисия не дома, я должен быть шофером до мелочей.

– Скорее, – подгонял меня Ченчи. Я неторопливо выехал из ворот.

– Ради Бога, скорее...

– Мы там будем. Не надейтесь.

– Ничего не могу с собой поделать.

Я ехал быстрее обычного, но ему поездка все равно показалась вечностью. Когда мы подъехали к часовне, его дочери там не оказалось.

– О нет... нет... – прохрипел он. – Я не могу... не могу...