Страница 58 из 77
Свой шанс она в полной мере конечно-же использовала в день коронации Людовика Карла Луи-Шарля — сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты.*
— Ах, милая герцогиня, вы сегодня обворожительны! — приклеив на лицо любезнейшую улыбку, наша Жозефина на всех парусах плыла в сторону пышно разодетой Коринн де Ларуш.
Впрочем, сегодня здесь все были наряжены так, словно решили враз нацепить на себя всё самое лучшее из имевшихся одежд и украшений. При этом не очень-то озадачиваясь вопросами вкуса — главное, чтобы, как говорится «дорого-богато».
— А-а… м-м… благодарю, дорогая! — Коринн — пышнотелая шатенка, разодетая в тяжеленный наряд из золочёной парчи, сверкая перстнями всех цветов радуги и длинной нитью драгоценного жемчуга, несколько раз обвивавшей её шею, едва не поперхнулась, завидев Жозефину, но вынуждена была натянуть ответную улыбку. — Не могу скрыть восторга от твоего бального туалета. Особенно от этого прекрасного жемчуга.
На этом моменте Коринн демонстративно погладила свой — значительно превышавший «километражем» изящную нить на шее нашей герцогини. О, боже! Они обе были в жемчуге!
— Где вы нынче остановились? — скрипнув зубом парировала Жозефина и, не дожидаясь ответа, уела собеседницу до конца, — Бедняжка, наверное, это так утомительно в дорогом, тяжёлом наряде добираться до дворца. А у меня такая очаровательная комната в гостевом крыле — просто чудо!
Она совершенно точно знала, что собеседнице — давней «подруге» по светским мероприятиям — места во дворце не досталось.
В подобных пересудах и мелких стычках бежало время, пока ожидали короля и мужчин из Реймсского собора, под сводами которого на протяжении более 1000 лет короновались французские монархи.
Не буду подробно останавливаться на описании самой процедуры, ибо она слишком длительна и монотонна, чтобы представлять какой-то особый интерес.
Торжество официально завершалось только возвращением короля в Париж. Оно считалось первым официальным визитом в город. Глава государства въезжал в столицу через врата у аббатства Сен-Дени.
Двадцатичетырёхлетний король был великолепен. Все разговоры во дворце переключились на него. Это был высокий, красивый молодой мужчина с чуть рыжеватыми, мягко вьющимися волосами и спокойным, уверенным взглядом серых умных глаз. Представляю, каково ему было сохранять лицо во всём этом роскошном и страшно неудобном облачении. Чего стоила одна тяжеленная бордовая мантия с горностаем, расшитая геральдическими лилиями, которую за ним несли четыре человека.
О сильной воле и развитом уме одарённого молодого монарха шептались в каждом уголке огромного сверкающего бального зала.
— Вы знаете, рассказывают, будто сама Мария Тереза признавалась, что он с раннего детства был необыкновенно трудолюбив и обожал выращивать (собственноручно) алые розы, чтобы дарить их любимой маме: «Зачем вы сами возитесь с колючками, садовник сделает всё за вас?» — спрашивали его, — «Только тернистые пути ведут к славе… а эти цветы для мамы… я хочу заслужить её поцелуй» И это в четыре-то года!
— А ещё представляете, наш принц научился читать в неполных пять лет, а к семи годам уже мог вести разговор на итальянском и латыни и знал наизусть басни любимого Лафонтена.
— Он всегда имел добрую и чувствительную душу, и известно, как после посещения детских приютов вместе с патронирующей их Марией-Антуанеттой лично собирал деньги для «этих несчастных детей».
— Францию ждёт великое будущее!
— Ш-ш-ш! Начинается церемония вручения подарков!
Чего только не преподносили новоиспечённому монарху! Помимо драгоценных украшений, породистых жеребцов, наборов специй, тканей и диковинных животных в этом длинном перечне нашлось место неожиданным и экзотичным, а то и вовсе довольно странным дарам. Комплект молотков для поло, вырезанных из красного дерева, несколько боченков меда, страусиное яйцо и расшитую жемчугом и каменьями наволочку. Я невольно вспомнила сказку «Принцесса на горошине» и заранее пожалела бедолагу, которого усадят на такую подушку.
Так что наша Жозефина со своим ларцом выглядела вполне гармонично и почти естественно.
Все эти подробности я узнала из подробного благодарственного письма, которое Жозефина прислала нам с Иветт по возвращении домой. Надин тоже приложила свою весточку, описав дорожные приключения и мытарства бедных фрейлин и горничных.
В результате, спустя три недели после торжества, я получила приглашение во дворец от главного стольника Франции!
Письмо прислали вместе с каретой, в которой мне предполагалось в срочном порядке отбыть ко дворцу. Тётушка была в полной панике.
— Дорогая моя мадам Иветт, вы же не бросите меня? — взмолилась я, заражаясь её переживаниями.
А и было от чего волноваться — это же Версаль! Что может сравниться?! Сам распорядитель стола его величества ожидал встречи со мной. До сих пор мне ни разу, даже во сне не приходилось сталкиваться с единицами такой величины.
— Конечно, не брошу! Подумать только, какая ирония судьбы! Теперь не тебе, а мне придётся исполнять роль твоей компаньонки. — она нервно рассмеялась. И уверенно добавила, — Таис, дорогая, мы решительно, то есть совершенно не готовы к такой значительной аудиенции.
— Но у меня есть то чудесное платье… — робко начала я и осеклась под возмущённо-удивлённым взглядом баронессы.
— Таис! Это королевский дворец! Ты просто не представляешь, какие там строгие правила. — сообщила она, — Но, я, кажется, знаю, кто нас спасёт.
В общем, выручить нас, организовав экстренный шоппинг по лучшим тряпочным салонам столицы и позволив таким образом соблюсти-таки необходимый дресс-код, по мнению Иветт, могла её старинная подруга, проживающая непосредственно в Париже.
— Меня прямо совесть мучает — вы так не любите поездки и шумные общества.
— Зато я повидаюсь с подругой и своими глазами увижу столицу. Вот удивится Генриетта! Надеюсь, у нас будет достаточно времени, чтобы сделать покупки. Представляю, какие там ценники. Ох, введёте вы меня с Полем в полное разорение! Ну да ладно — в конце концов, когда бы я ещё попала в королевский дворец?! Говорят, он сказочно красив. — возбуждённо тараторя, улыбнулась она и прагматично добавила, — Хорошо, хоть транспорт и проживание обеспечивает королевская казна. Надо же… Да ты становишься важной персоной!
— О боже, тётушка, не нагоняйте эмоций. И так, как подумаю… Если всё получится, как надо — мы сможем использовать клеймо «Поставщики двора его величества». - я никак не могла унять охвативший меня внутренний мандраж. — Это же совсем другой уровень. И перспективы…
— Да отвлекись ты уже от своей колбасы! — расхохоталась она, — Нас ждёт Париж!
— Да! Но сперва — двухнедельная дорога. — рассмеявшись вслед за ней, немного охладила я воодушевленный пыл женщины.
— Ну вот взяла и порушила всё настроение! — шутливо «надулась» она.
— Я не хотела. Просто завтра с раннего утра — в дорогу, а у нас по части сборов ещё конь не валялся.
— Ты совершенно права, детка. Так. Где мой большой сундук? — снова загораясь грядущей встречей с Версалем, баронесса, потирая руки пошла в свою комнату.[4]
Глава 56
Что меня несказанно удивило — к концу дороги Иветт практически адаптировалась к длительному путешествию. Возможно, сказалось и то, что мы учли опыт прошлых поездок и подошли к сборам более разумно.
Да и сама карета, отмеченная королевским знаком, была выше всяких похвал. Уж не знаю, какое там было устройство рессор, но ход она имела замечательно плавный. Мягкие диванчики с многочисленными подушками добавляли комфорта. Ну и, поскольку, сие замечательное транспортное средство было рассчитано конкретно на дальние переезды — оно даже имело встроенный туалет. Которым, впрочем, мы так и не рискнули воспользоваться.
4
Прошу прощения у моих дорогих читателей за то, что так вольно и кардинально «переписала» историю Франции в этом эпизоде. На самом деле, указанные королевские особы имели место править несколько позднее и их судьбы сложились самым печальным образом.
И раз уж у меня есть такая возможность, я сознательно исказила в своей версии истинную историю и оставила за этой удивительной, совершенно необыкновенной личностью шанс стать величайшим правителем Франции, избежать революции и гибели семьи.
Факты о юном короле, обсуждаемые придворными на балу — чистая правда.
историческая справка
Людовик Карл (Луи-Шарль), дофин Франции (фр. Louis-Charles, Dauphin de France; 27 марта 1785 года, Версаль, — 8 июня 1795 года, Париж) — малолетний наследник французского престола (1789–1792). После казни Людовика XVI в январе 1793 г. признан французскими монархистами, а также практически всеми европейскими державами и США, как король Франции Людовик XVII (Под этим именем он и вошёл в историю, хотя фактически никогда не правил.
10 августа 1792 года монархия во Франции была свергнута, и всё королевское семейство, ставшее, по имени их предка Гуго Капета, просто «гражданами Капетами», было заточено в Тампле.
Не решившись умертвить опасного им ребёнка физически, якобинцы, возглавлявшие в то время революционное правительство, пожелали воспитать его истинным санкюлотом и использовать в своих целях. Ребёнка подвергали регулярным избиениям, лишали пищи и сна, насильно поили алкоголем. Есть и другие свидетельства об издевательствах над восьмилетним мальчиком, вплоть до подозрения о сексуальном насилии. «Мы приводили проституток в Тампль, чтобы развратить волчонка», — проговорился Симон английскому агенту.
16 октября 1793 года Мария-Антуанетта — «вдова Капет» — была казнена.
Сразу после разлучения с матерью Национальный Конвент поручил «революционное воспитание» дофина бездетному, 57-летнему сапожнику Антуану Симону (1736–1794) и его жене, которые поселились в Тампле. Их задачей было заставить Людовика отречься от памяти родителей и принять революционные идеалы, а также приучить к физическому труду. К ребёнку, до 8 лет воспитывавшемуся как королевский сын, стали относиться как к обычному сыну ремесленника: Симон и его жена нередко били мальчика за разные провинности. Малышу угрожали смертью на гильотине, доводя его до обмороков на нервной почве.
Но в скором времени «приёмные родители» были вынуждены покинуть его, и Людовик XVII жил в Тампле под надзором стражи, которая только кормила его; о его лечении, умственном развитии, общении, даже о физической чистоплотности не заботился никто.
Это был необыкновенно добрый, не по годам развитый и очень мужественный ребёнок. Меня восхитила его стойкость.
Вот что пишет об этом Мария Тереза (сестра): «Это было неслыханным варварством — оставить бедного восьмилетнего ребенка в полном одиночестве, под замком, в комнате с решетками на окнах, без всякой возможности даже позвать на помощь, кроме кое-как работающего звонка, никогда им не используемого, потому что брат предпочитал обходиться без самого необходимого, чем просить своих палачей… Он лежал в постели, в которой белье не менялось в течение полугода… вши покрыли его всего… Нечистоты оставались в комнате… окно было забито наглухо и в комнате было невозможно оставаться из-за отвратительного запаха… Часто ему не давали света; бедняжка буквально умирал от страха в темноте, но никогда ни о чем не просил…»
Умер «Король без завтрашнего дня» в возрасте десяти лет и двух месяцев от туберкулёза.
Сохранилось интересное замечание доктора Николя Жонруа: «За сорок лет практики, я никогда не видел у ребёнка этих лет столь развитого мозга; думаю, что из мальчика вырос бы человек выдающихся умственных качеств».