Страница 18 из 23
Сняв халат и перчатки, Гулякин вышел из операционной. Кириченко крепко пожал руку:
– Спасибо. Ты даже не представляешь, Миша, что сегодня сделал! Сложнейшая операция и в таких условиях! Это же.., – Кириченко махнул рукой и, обняв Гулякина, прибавил: – Это настоящая победа.
– Первая моя операция! – устало сказал Гулякин.
– Неужели первая?! – удивлённо воскликнул комиссар батальона Коробочкин, который тоже подошёл, чтобы поблагодарить и поздравить с успехом. – Никогда не оперировал?
– В институте в основном ассистировал. Ну а операции доверяли простейшие, да и то под руководством опытных хирургов. А такие вот операции и в клинике делают очень редко. Практики в институте, да и на военфаке студенты и слушатели не получают.
– В таком случае поздравляю с боевым крещением! – сказал Жихарев, тоже обнимая Гулякина и пожимая ему руку.
– Почему же с боевым? – пожал плечами Гулякин. – В бою я ещё не был.
– Да разве это не бой? Разве сегодня ты не сражался с главным врагом, – смертью, что угрожала Черных? – убеждённо сказал Жихарев.
– Сражался! – улыбнулся Гулякин.
– И победил, – заметил военврач 2 ранга Кириченко. – Это и есть боевое крещение хирурга. А в бою участвовать не наше с вами дело. Наше дело быть всегда готовыми прийти на помощь раненым. Конечно, война нынче особая. Может, придётся и за оружие браться, чтобы защитить свой медицинский пункт или медсанбат. Но основное для нас – врачебная помощь раненым.
Кириченко вышел на крылечко. За ним последовали остальные. После необычайного напряжения, после тревог за жизнь сержанта, все оживились.
– Кстати, вы слышали о подвиге военно-санитарного поезда? На днях указ был. Нет? – спросил Кириченко. – Так послушайте… Недавно наградили начальника поезда, начмеда и нескольких медсестёр. Фашисты, как уже известно, ни с какими правилами ведения войны не считаются. Вот и этот поезд несколько раз бомбили, хотя и видели на крышах вагонов красные кресты. Тогда-то начальник поезда и решил создать из медперсонала команду стрелков-зенитчиков. Командующий армией придал поезду три зенитных-пулемёта. При очередной транспортировке раненых фашистские стервятники как всегда сунулись за лёгкой добычей. Сунулись, как на воздушной прогулке. И тут ударили по ним из пулемётов. Два бомбардировщика сразу сбили, один крепко повредили. Вряд ли он дотянул до линии фронта. Остальные драпанули… Вот так. Нас это касается в первую очередь. Мы будем драться за линией фронта. А фашисты раненых не щадят, тем более десантников…
Комиссар Коробочкин как бы подвёл итог свершившемуся:
– Знаете! Сегодня и ещё одно очень важное событие произошло. На глазах у всего батальона у Черных не раскрылся парашют. Да что там батальона? Вся бригада уже знает, небось. И корпус скоро будет знать – солдатский телеграф работает быстро. Так вот! Сержант упал с такой высоты, что, казалось бы, всё – никаких шансов. А наш же, наш родной военврач третьего ранга, наш начальник батальонного медпункта спас его! Какую веру это придаст десантникам, которые в бой пойдут! Веру в то, что сильная у нас медицина. Спасёт, если что.
– Да, такая вера тоже ведь нужна, когда в бой идёшь, – согласился комбат Жихарев.
Скоро на фронт
Как-то вечером Николай Ляшко сказал Михаилу Гулякину:
– Знаешь, по всему чувствуется: скоро на фронт.
– В том-то и дело, – оживился Михаил, радуясь, что можно поделиться волновавшими его мыслями. – Вот, думаю теперь, как быть? Может, оформить через местные власти квартиру для мамы с братьями и сестрой? Вдруг они всё же приедут, а жить негде. Да и меня здесь не будет. Кто поможет?
– Попроси, конечно, попроси. Может, что-то и выделят, – сказал Николай и тут же предложил: – Хочешь я с тобой поживу там, чтобы скучно не было? Признаться, надоело в гостинице. Тебя по ночам дёргают к больным. Спать не дают. Да и я волнуюсь…
На следующий день вместе сходили в квартирное бюро. Михаилу предложили занять две комнаты в свободном и просторном доме бывшего директора школы. Дом находился рядом с расположением части.
Расплатившись с гостиницей и не указав своего нового адреса, Гулякин вместе с приятелем отправился на новую квартиру.
– Ты даже с Зоей не попрощался, – напомнил Николай.
– Зачем? Станет адрес просить, захочет встретиться. А надо ли это?
Перед тем как лечь спать, Гулякин написал домой ещё одно письмо, в котором указал свой новый адрес. Поторопил, намекая на то, что, возможно, уже скоро переедет из города в другое место. Долго думал, прежде чем написать эти строки. С одной стороны, не стоило беспокоить мать сообщением об отправке на фронт, но с другой – хотелось поторопить, хотелось повидаться перед отъездом. Да, впрочем, разве ей не понятно, что у каждого сейчас путь один – на фронт.
Запечатал письмо, прилёг, но заснуть не мог. Почему-то вдруг подумал о Зое.
«А правильно ли поступил, что тайком сбежал из гостиницы? Решит ведь, что всё потому, что она мне не нравится. Ну и пусть. Пусть так решит. Все ни к чему. Впереди фронт…»
…Прошло несколько дней. Гулякин каждый вечер просил Николая Ляшко заглянуть в гостиницу, чтобы узнать, нет ли вестей от мамы. Вестей не было.
В тот день Михаил возвращался со службы, когда было уже около полуночи. И вдруг заметил свет в окне своей комнаты. Побежал, подумав о том, что приехал кто-то из родных.
В прихожей его встретил Николай и тихо сказал:
– Тебя ждут…
Он рванул дверь и увидел сидящую за столом с книгой в руках Зою. Бросился в глаза какой-то особый порядок в комнате, который мог быть только благодаря прикосновению женских рук.
– Скрылся, – с укоризной сказала Зоя. – А я вот нашла! – она покраснела и замолчала.
– Давно ждёшь? – спросил Михаил, не зная, что ещё сказать.
– Да уж часа два – не меньше.
– Я сегодня задержался, да и не знал…
– Если бы знал, наверное, и совсем бы не пришёл? – спросила она, пытливо всматриваясь в его лицо.
– Ну почему же? Зря ты так думаешь.
– Потому что вижу – избегаешь меня.
Михаил не успел ответить, потому что вошёл Николай и спросил:
– Ну что, молодежь, чаю согреть?
– С удовольствием, – согласилась Зоя и спросила. – Остаться у вас можно, а то вон как поздно, да и погодка – метель метёт.
– Конечно, конечно, – сказал Николай, не обращая внимания на знаки, которые ему потихоньку делал Михаил. – Можешь занимать диван в смежной комнате.
За чаем говорил в основном Николай, стараясь развеселить насупленного Михаила и задумчивую Зою. Но, увидев, что это не удаётся, заявил:
– А теперь отдыхайте. Завтра трудный день.
– Располагайся, – сказал Михаил Зое и ушёл в свою комнату, прикрыв за собой дверь.
Утром, когда Михаил и Николай ушли на службу, Зоя осталась одна в квартире.
Николай был старше Михаила. Он ни о чём не спрашивал, а по пути даже сказал:
– Зоя хорошая девушка. Как для каждого из нас закончится война, мы не знаем. Живём надеждами. И она надеждой живёт.
В обеденный перерыв Михаил, забежав домой, увидел на столе записку:
«Если мои искренние чувства тебе безразличны или кажутся оскорбительными, скажи об этом прямо. Первой на встречу больше не приду».
Что делать? Снова и снова Михаил думал о том, что ждёт его уже в недалёком будущем. Вспомнилось, что говорил о десантниках преподаватель по авиационной подготовке: «Десантник – это человек, всегда готовый на самопожертвование!»
«Зачем связывать свою судьбу с милой Зоей, обрекать её на ожидание, на волнения? Её увлечение пройдёт, ведь время – лучший лекарь. А когда и где может быть следующая встреча? Этого никто не может сказать».
И всё-таки домой в тот вечер Гулякин вернулся пораньше. Вскоре пришёл и Николай. Сразу спросил:
– А где же Зоя?
Михаил молча протянул записку. Николай прочёл, подумал немного и решительно заявил:
– Ты должен ей что-то ответить. Так же нельзя. Она же просит.