Ребенок Рут (ЛП)

— Не сердись, ты сам меня заставил. А теперь иди, найди Тройи, он составит тебе компанию. И не дуйся, это ранит тебя больше, чем меня! — бросила она ему, развернув его в сторону деревни, указав одной рукой направление, а другой — шлепнув его по заднице, чтобы он поторопился. Он продолжал ворчать, когда неуклюже потопал прочь, зная, что его прогнали.

Мойра с улыбкой покачала головой, глядя вслед удаляющемуся Крану, а потом повернулась и подошла к Рут.

— Наконец-то мы остались одни, — произнесла она.

— Думаешь, ты не поплатишься за это позже? — спросила Рут.

Мойра отмахнулась.

— Я знаю, как загладить свою вину.

— Ты не боишься стать той девчонкой, которая кричала «волк» (прим. т. е. поднимала ложную тревогу)?

— Не думаю, что он когда-нибудь проигнорирует меня, если я поранюсь. Он слишком любит строить из себя героя, — сказала Мойра. — Кроме того, здесь нет ничего, что могло бы нам навредить.

Рут подумала о пурпурном тигре, который чуть не убил ее, но спорить не стала. Она не видела и не слышала ни одного из них с тех пор, как тот был убит.

Они подошли к молодому деревцу, Рут поставила свою корзинку на землю и опустилась перед ним на колени, высматривая сквозь листву грозди маленьких белых орешков.

— Как думаешь, это повредит дереву, если мы заберем их все? — поинтересовалась она.

— Понятия не имею. Но если это деревце умрёт, не знаю, где мы найдём другое, — ответила Мойра.

— Тогда я лучше возьму самые лучшие, — сказала Рут и оторвала гроздь бусинок размером с шарики марблс. Для полного ожерелья этого было недостаточно, поэтому она поискала другую гроздь, решив, что им придется вернуться через несколько дней, чтобы собрать еще больше, дав дереву время восстановиться.

Рут сорвала орешек и покатала его в ладони, внимательно разглядывая. Она счистила пушистую кожицу и убедилась, что под ней они действительно были гладким, белым деревом. Там, где орешек был соединен со стеблем соцветия, виднелось естественное углубление. Она вонзила в него свой ноготь и смогла оставить вмятину, словно там было мягче.

— Если мне удастся воткнуть сюда иглу, это может оказаться проще, чем я думала. Он выглядит мягким изнутри. Если в нем есть вода, я могу ее слить, — сказала она, показав Мойре.

Она воспользовалась возможностью их с трудом отвоеванного уединения, чтобы очистить остальные орешки, собрав ворсистую кожицу и спрятав ее под листьями. Мойра согласилась, что Крану нельзя доверять, он мог вернуться и начать вынюхивать все вокруг.

Вскоре корзинка Рут наполнилась тридцатью бусинами. Она прикинула, что для полного ожерелья Грона ей понадобится как минимум в три раза больше, учитывая его рост и длину ожерелий его отцов. Если количеству бусин и придавалось какое-то особое значение, она этого не знала. Грон наверняка будет растерян, если она ошибется, но она знала, что он ее простит.

Она больше ничего не могла сделать с орешками. Ей нужны были ее инструменты и то, на что она могла бы натянуть бусины. Они с Мойрой встали и пошли обратно в деревню, где Рут сразу же поднялась на свою платформу, чтобы спрятать корзину, засунув в нее свое розовое одеяло поверх бусин и остальных вещей. У Грона не было причин заглядывать туда. Одеяло никогда его не интересовало.

В тот вечер за ужином Мойра сидела рядом с Рут, разрезая фрукт, который они ели все время. Он был белым снаружи и красным внутри, с твердой черной косточкой. Мойра выдавила косточку, и Рут случайно взглянула на нее. По какой-то причине вскрытая мякоть плода в том месте, где он держался на косточке, показалась Рут ужасной, как черви или открытая рана, и этого хватило, чтобы все, что она только что съела, стало рваться наружу. Она отбежала от членов племени, сидевших друг напротив друга, и добралась до линии деревьев, прежде чем её вырвало.

Грон мгновенно оказался рядом с ней, положив руки ей на спину и талию, пытаясь осторожно приподнять ее, чтобы заглянуть в лицо, зовя по имени. Мойра была следующей подошедшей, круговыми движениями потирая её спину между лопатками.

— Это что, утренняя тошнота? — спросила она.

Рут могла только кивнуть. По крайней мере, она на это надеялась. Никто из них никогда раньше не сталкивался с пищевым отравлением. Не исключено, что она съела что-то не то, какой-то фрукт, который был немного перезрелым или был испорчен каким-то насекомым, но это произошло так внезапно. Она чувствовала слабость и дрожь, но у нее не было судорог или чего-то еще. Она хотела забеременеть, а это был тот самый симптом, которого она так долго ждала.

Она заметила приближение Грилы только тогда, когда та была уже в паре шагов. Альфа приподняла подбородок Рут и наклонилась, чтобы заглянуть ей в лицо. Она изучала Рут, прищурив глаза, ее взгляд скользил по всему ее телу. Рут застыла от страха, боясь себя выдать. Она не могла припомнить, чтобы мать Грона так прикасалась к ней или проявляла к ней такой интерес, кроме того случая, когда они впервые прибыли на планету.

Грила протянула другую руку и ущипнула Рут за бедро, словно измеряя количество жира в том месте, но Рут пришлось шлепнуть её по руке, прежде чем она успела дотронуться до ее груди. Грила снова выпрямилась, отказавшись от дальнейшего осмотра, но она продолжала буравить Рут взглядом, пока не фыркнула и не ушла, ее самцы последовали за ней, выглядя растерянными.

— Попалась, — сказала Мойра.

— Надеюсь, она ничего не скажет, — встревожилась Рут, глянув на Мойру так, словно та могла помочь.

Грон, стоящий позади Рут, гладил ее по волосам и обнимал за талию, что-то бормоча и мурлыча, будто был обеспокоен, но пытался успокоить ее. Рут держалась за его руки, чтобы не упасть. Если она хотела, чтобы Грон узнал о ее беременности от нее, то времени у неё в обрез.

Глава 13

К концу следующей недели месячные к Рут так и не пришли, и она была абсолютно уверена, что уже не придут. Ее тошнило еще пару раз, но не каждый день, она могла с этим справиться. Скрывать беременность от Грона было трудно. Он явно волновался, к тому же она чувствовала, что Грила иногда наблюдала за ней, но, похоже, она ни с кем не делилась своими подозрениями. Рут была благодарна за это, но не понимала, почему Грила делает ей такое одолжение. Возможно, женщина просто ждала новых доказательств.

Рут и Мойра собрали еще несколько маленьких кокосинок. На деревце начали созревать новые гроздья всего через несколько дней после того, как они взяли первые кисти, поэтому они решили, что можно взять больше. Корзинка Рут была уже наполовину полной. Ей удалось изготовить длинную иглу, чтобы проделать отверстия в орешках, которые оказались мягкими внутри и не содержали в себе жидкости. Что же касалось нитей, на которые она должна была их нанизывать, она брала длинные волокна у тростника, который они использовали, и связывала их концы друг с другом. Волокна были настолько тонкими, что она скатывала несколько штук вместе, правда связывать их было ужасно неудобно, но она должна была помнить, что это был труд во имя любви. Она бы не позволила Мойре помочь ей с изготовлением ожерелья; она должна была сделать его сама, чтобы оно обрело особый смысл.

Это был не такой уж легкий процесс. Она совершала ошибки, ей приходилось экспериментировать и применять разные методики. Она держала заготовку в той же корзинке, сверху накрывая одеялом. Она уходила мастерить ожерелье на час или два каждый день, этого было недостаточно, чтобы Грон заподозрил неладное, поскольку она всегда возвращалась домой целой и невредимой.

Вскоре она посчитала, что все поняла. У нее было достаточно веревки, и все кокосины были проколоты. Следующим шагом было разложить бусины по размеру для нанизывания на нить. Она будет завязывать узлы по обе стороны каждой бусины, чтобы удержать ее на месте, в надежде сделать ожерелье более долговечным. В конце концов, оно должно было прослужить Грону до конца его дней.