Расследование

В разгар всей этой суеты приехал Джек Роксфорд.

Он кое-как вылез из машины, испуганно покосился на «Скорую помощь» и заковылял к дому. Войдя в дверь и увидев распростертую Грейс, которую как раз собирались перекладывать на носилки, он подошел к ней и опустился на колени.

– Грейс, дорогая... – Он пристально глядел на нее. Она по-прежнему была без сознания. Бледная, съежившаяся, постаревшая. Она выглядела лет на шестьдесят. – Грейс, дорогая, – еще раз повторил он с болью в голосе. – Что с ней?

Доктор начал объяснять. Но Крэнфилд перебил осторожные фразы доктора бесцеремонным:

– Это настоящая маньячка. Она пришла сюда, чтобы убить меня, и вполне могла убить мою жену и дочь. Форменное безобразие, что ей позволено преспокойно разгуливать на свободе в таком состоянии. Я немедленно свяжусь со своими адвокатами.

Джек Роксфорд услышал только начало. Он взглянул на порез на шее Роберты, на кровь на ее свитере и прижал руку ко рту. Вид у него был совершенно подавленный.

– Грейс, – пробормотал он. – О Грейс!

Он ее очень любил, в этом не было никакого сомнения. Он нагнулся над ней, убрал прядь волос со лба и стал что-то бормотать. Когда он выпрямился, у него в глазах были слезы.

– С ней все будет в порядке? – спросил он.

После некоторого замешательства доктор стал бубнить, что время покажет, что теперь медицина делает чудеса, и так далее.

Люди из «Скорой помощи» бережно уложили Грейс на носилки и подняли их.

– Я поеду с ней, – сказал Джек Роксфорд. – Куда вы ее везете? Разрешите мне поехать с вами.

Один из врачей назвал ему больницу, но посоветовал остаться.

– Лучше попробуйте сделать это вечером, сэр. Зачем вам сидеть там и ждать целый день.

Доктор же от себя добавил, что Грейс еще некоторое время проведет в бессознательном состоянии, да и потом будет находиться под действием сильных успокоительных средств, так что действительно лучше повременить.

Люди в форме вынесли Грейс на улицу, где сияло солнце, и погрузили носилки в машину. Мы вышли за ними. Джек Роксфорд стоял и оцепенело смотрел, как они захлопнули дверцы, перекинулись напоследок парой фраз с доктором и укатили.

Роберта дотронулась до его рукава:

– Не желаете ли что-нибудь выпить, мистер Роксфорд?

Он окинул ее туманным взглядом, потом его лицо сморщилось, и он не смог произнести ни слова в ответ.

– Не надо, мистер Роксфорд, – участливо сказала Роберта. – Ей сейчас не больно, она не страдает.

Он покачал головой. Роберта обняла его за плечи и повела в дом.

– Ну а что теперь? – спросил меня Тони, глядя на часы. – Мне действительно надо лететь в Рединг, дружище. Не опоздать бы заявить лошадей на вторую скачку.

Я посмотрел на свои часы.

– В твоем распоряжении еще четверть часа. Пожалуй, нам надо захватить с собой и Роксфорда. У него там тоже, между прочим, выступает лошадь, хотя ему сейчас не до этого. Правда, лошадь принадлежит Эдвину Байлеру. Он вряд ли в состоянии сам вести машину, да и скачки немного отвлекут его от мыслей о Грейс.

– Пожалуй, – усмехнулся Тони.

– Сходи в дом, вдруг тебе удастся уговорить его поехать.

– Ладно. – Он послушно двинулся к дому, а я стал коротать время, прыгая по аллее на костылях и заглядывая в стоящие там машины. Мне, кстати, придется покупать себе новую... Может, выберу такую же модель...

Облокотившись на машину Тони, я стал думать о Грейс. Она оставила мне щедрое наследство в виде синяков от щипков, что в сочетании с увечьями, полученными от Оукли, составляло неплохую коллекцию. Починка пиджака с художественной штопкой обойдется в целое состояние, а горло болело так, словно у меня была ангина. Я мрачно посмотрел на ногу в гипсе. Детективом оказалось работать куда опаснее, чем участвовать в стипль-чезах, подумал я со вздохом, я теперь вернусь к более спокойному ремеслу.

Из дома вышел Тони с Робертой и Роксфордом. Джек был в полуобморочном состоянии, и Тони пришлось помогать ему сесть в машину. Его мысли были далеко-далеко.

Я запрыгал по гравию к Роберте.

– Шея в порядке? – спросил я.

– Моя да, а ваша?

Я внимательно осмотрел порез. Ничего серьезного. Неглубокий и длиной в какой-нибудь дюйм.

– Шрама не будет, – сказал я.

– Не будет, – согласилась Роберта.

Ее лицо оказалось совсем рядом. Янтарные в крапинку глаза.

– Оставайтесь, – коротко сказала она. – Вам ведь не обязательно быть на скачках.

– У меня встреча с лордом Фертом. Лучше уж довести дело до конца.

– Наверное. – Внезапно у нее сделался усталый вид. Субботнее утро оказалось нелегким.

– Если у вас завтра нет никаких дел, – сказал я, – не могли бы вы приехать ко мне... и приготовить ленч?

Лицо ее озарила легкая улыбка, и от глаз побежали лучики.

– Я безумно влюбилась в вас, – сказала она, – когда мне было двенадцать.

– Потом прошло?

– Вроде бы.

– Жаль, – вздохнул я.

Она улыбнулась шире.

– А кто такой Бобби?

– Бобби? О... сын лорда Айсленда.

– Понятно.

– Отец хочет, чтобы я вышла за него замуж.

– Дело хорошее...

– Но его ожидает большое разочарование.

– Рад слышать, – отозвался я.

– Кел! – завопил Тони. – Пошевеливайся, черт возьми, а то я опоздаю.

– До свидания, – спокойно проговорила Роберта. – До завтра.

Тони вез нас в Рединг на скачки без признаков лихачества. Джек Роксфорд всю дорогу провел в угрюмом молчании. Когда Тони поставил машину на стоянке, он просто вышел из машины и оцепенело побрел к входу на ипподром, не сказав ни слова благодарности или извинения.

Тони посмотрел ему вслед и прищелкнул языком:

– Эта баба не стоит такого отношения!

– Он думает иначе, – сказал я.

Тони умчался заявлять своих лошадей, а я в более медленном темпе двинулся разыскивать лорда Ферта.

Я испытывал удивительно радостное чувство возвращения. Явно вышел на волю из тюрьмы. Те самые люди, что подозрительно косились мне вслед на балу теперь фамильярно хлопали меня по спине и говорили, что рады снова видеть меня в строю. Конечно, злился я про себя, не надо бить того, кто упал, – если он снова встал на ноги.

Лорд Ферт стоял возле весовой в группе, от которой он отделился, как только меня увидел.