Миссия Эскарины Ставо

До первой развилки, которая смогла бы хоть как-то отвлечь меня от давящей темноты, было не так далеко — метров десять, если верить карте, наскоро набросанной Сергеем. Увы, ползком по круглому воздуховоду — не самый быстрый способ передвижения, и даже эти десять метров превратились в бесконечность, наполненную шорохами и сбившимся дыханием.

Кислорода в баллоне — максимум на полчаса. Не более пятнадцати минут в одну сторону.

Но даже в этой кошмарной тишине были свои плюсы: она вынуждала приспосабливаться. Несколько минут — и я уже приноровилась ползти так, чтобы не задевать баллоном стенки и производить как можно меньше шума… и тут же уперлась в какое-то препятствие.

- Не вздумай паниковать, — строго сказала я себе и тут же заткнулась: звук собственного голоса показался противоестественно громким. Что, если его могли расслышать там, в захваченном куполе?..

А о возможных препятствиях Сергей предупреждал. Самый простой способ отрезать ремонтный док от системы кислородоснабжения — перекрыть герметичный затвор на выходе воздуховода из захваченного купола. Наверное, в этот клапан я и уткнулась… теперь вспомнить бы, что с ним делать!

Сергей говорил, что затвор работает от электропривода, и первая же попытка открыть заслонки вручную обернется тем, что сигнал об этом поступит на центральную консоль — и мое присутствие в системе уже не будет секретом. Привод должен остаться в том же положении, в каком я его найду.

Но от привода к клапану идет стержень, вращением которого и управляются заслонки. И если аккуратно отвинтить крепления, оставив на месте стержень, то заслонки можно просто снять и аккуратно отложить в сторонку.

Хотела бы я посмотреть, как сам Сергей провернул бы этот номер на ощупь!

Подавив очередной приступ паники (Что я буду делать, если не смогу открыть клапан? Воздуховод слишком узкий, я в нем даже развернуться не смогу, а средств связи у меня нет никаких — сама же и отказалась брать, побоявшись, что они выдадут меня несвоевременным звонком или помехами!), я вытянула руку. Под пальцами скользила ровная поверхность холодного металла. Перчатки заметно приглушали интенсивность ощущений, но без них я наверняка уже примерзла бы к заслонке, так что пришлось смириться и терпеливо ощупывать клапан по кругу, отыскивая стержень… и нашла что-то совсем неожиданное.

Гайка и хвостик то ли болта, то ли винтика. Рядом — еще две. Стержень, очевидно, располагался с другой стороны заслонки.

Ну, Сергей, знаменитый планировщик и организатор!

Как нащупать в маленьком ящичке с инструментами отвертку, я помнила прекрасно. А вот где там гаечный ключ, да еще нужного размера, — могла только догадываться.

Внутренний таймер безжалостно отсчитывал секунды. Подступающая паника упрямо нашептывала, что с каждой минутой становится все душнее — кислородный баллон не бесконечен, а я тут вожусь…

Я стиснула зубы и запустила руку в пристегнутый к поясу ящичек, методично ощупывая один инструмент за другим. Первый гаечный ключ оказался слишком большим, второй — маленьким; на третьем я уже снова ругалась сквозь сжатые зубы, поминая по матушке неизвестного мастера, не потрудившегося расположить ключи по ранжиру — и, не иначе, всуе помянутая мать пришла на помощь: первая гайка неохотно провернулась, выпуская болт.

Шумно выдохнув, я принялась за следующую — и тут заслонка начала ощутимо подрагивать под напором набегающего потока воздуха. Пока уплотнители делали свое дело, не позволяя ей дребезжать. Но когда я отвинчу последнюю гайку, заслонку попросту сдует мне в лицо, и она прогромыхает по всему воздуховоду, как сигнальный колокол!

«Плох тот план, который срабатывает от начала до конца», — напомнила я себе и стянула капюшон, подоткнув его под заслонку. Задержать не задержит, но смягчит первый удар о стенку воздуховода, а там уж я должна успеть поймать.

Без капюшона немедленно начали мерзнуть уши, и даже тонкие струйки теплого воздуха, то и дело вырывающиеся из-под заслонки, не спасали ситуацию. Беспомощно ругаясь под нос, я поспешно открутила последнюю гайку.

Заслонка все-таки громыхнула, но не так громко, как я опасалась. Что было гораздо хуже, стержень привода торчал на добрую треть высоты воздуховода — и без того, прямо скажем, не слишком-то большой. Извиваясь, как заправская кобра, я ухитрилась заткнуть заслонку за пояс и кое-как проползти мимо клапана, скрежетнув кислородным баллоном о выступы соединения. Индикатор пессимистично утверждал, что кислорода осталось чуть меньше половины, и ноги нужно будет уносить в темпе.

Снимая кислородную маску, я уже не ругалась. Из захваченного купола налетал упругий поток теплого воздуха, и с этого момента любой шум мог быть услышан на той стороне. Зато, по крайней мере, теперь Сергею в рубке будет чем дышать — хотя на его месте я бы все равно не убирала кислородный баллон далеко. Со своим я точно расставаться не спешила.

В воздуховоде по-прежнему царила непроглядная темнота. Я осторожно поползла вперед, ощупывая округлые стенки. В ушах весело насвистывал теплый воздух, скрадывая звук моего собственного дыхания. Темнота казалась живым существом — с прохладной черной шкуркой, под которой в такт моим движениям бился пульс; мне казалось, что я ползу если не целую вечность, то три недели, как когда-то в опустевшем корабле, — точно.

Иногда я останавливалась и переводила дыхание, проверяя, на месте ли необходимый инвентарь. Чудо-коробочка неизменно обнаруживалась на поясе, только проводки то и дело норовили выскочить из отведенного для них паза. После третьей остановки я поправляла их совершенно машинально, не задумываясь, и только вздрагивала, случайно задев злополучную заслонку, заткнутую рядом. Выбросить ее я так и не решилась: напор воздуха был более чем достаточен, чтобы металлическая пластина в воздуховоде изрядно наделала шуму.

Мир сжался в одну бесконечную темную прямую, по которой я ползла, механически передвигая конечности. Я стала подмечать стыки прямых участков воздуховода и уже предугадывала, когда под пальцами окажется следующий — и едва сдержала удивленный возглас, когда вместо холодной линии соединения вдруг ощутила пустоту под левой рукой.

Первое ответвление.

Значит, сейчас я должна быть недалеко от регенерационных прудов. Обострившееся в темноте обоняние подтверждало догадку: из ответвления ощутимо попахивало тиной и застоявшейся водой. Наверное, если повернуть налево, можно даже увидеть свет из решеток, а то и выбраться из воздуховода… правда, сначала придется выкрутить еще один клапан.

Поборов искушение, я поползла дальше, но тут же замерла, расслышав шаги. Кто-то шел по коридору, вдоль которого тянулся воздуховод.

Я затаила дыхание, прислушиваясь, но, кто бы ни разгуливал по куполу, он был один и молчал, не давая никаких зацепок. Вдобавок шаги остановились где-то подо мной и не возобновлялись мучительно долго. Я застыла в воздуховоде, не зная, что делать дальше: стоит только шевельнуться, и шорох наверняка меня выдаст! — но захватчик, подумав, все-таки удалился к прудам, откуда вскоре раздался восхищенно-нецензурный возглас и характерный плеск. Я беззвучно выдохнула и осторожно двинулась дальше.

Второе ответвление оказалось по правую руку, как и предупреждал Сергей, и было куда объемнее первого. Оно обслуживало вспомогательные помещения при ядерном реакторе, и после него воздуховод резко становился шире, позволив подняться на четвереньки. Я охотно воспользовалась предоставленной возможностью и до третьего ответвления добралась за несколько минут.

Оно, увы, было куда уже, и, чтобы пробраться туда, я снова улеглась на живот, философски размышляя о нормативах физподготовки для старшего состава. Включил бы туда кто скоростное прохождение системы воздуховодов по-пластунски!..

Потом я прикинула, что сказала бы о подобном нормативе Джанет или, того хуже, мама, и несколько скисла. Но долго предаваться размышлениям о совмещении чувства собственного достоинства и нормативов физподготовки мне было не суждено: зрение, которое за последнюю четверть часа успело неоднократно расписаться в бессилии, вдруг включилось в работу.