Игра без козырей

Его манеры сразу стали более вежливыми.

– Его сегодня здесь нет, сэр. О! Ведь вы Сид Холли?

– Правильно.

Последовала еще одна перемена, на этот раз рабочий прямо засиял от братской любви.

– Я десятник, – ухмыльнулся он, – Тед Уилкинс. – Я пожал его протянутую руку. – Капитан Оксон уехал в Лондон. Он сказал, что вернется завтра.

– Неважно. Я просто проезжал мимо и решил заскочить, посмотреть на несчастный старый ипподром.

– Смотреть тут не на что, – горько проговорил Уилкинс.

– А что именно произошло?

– Вон там на дороге перевернулась цистерна. – Он показал рукой, и мы направились к тому месту, откуда начиналось грязное пятно.

Узкая проселочная дорога тянулась рядом с дальним концом ипподрома, полукругом заходя на его территорию и пересекая скаковую дорожку. Во время соревнований твердую поверхность дороги покрывали толстым слоем торфа или опилками, и лошади скакали по искусственному покрытию без хлопот. Выход не идеальный, но так поступали на многих ипподромах, территорию которых пересекали дороги. К примеру, в Ладлоу таких перекрестков было пять.

– Вот здесь, – показал Тед Уилкинс. – Хуже места не представить. Как раз на середине скаковой дорожки. Вот тут эта дрянь вылилась из цистерны. Видите, вот здесь она перевернулась, а крышка люка открылась от удара.

– Как это случилось?

– Никто не знает.

– Но водитель? Его не убило?

– Нет, почти даже и не поцарапало. Отделался легкими ушибами. Но он не помнит, что случилось. Какая-то машина ехала по дороге, уже стемнело, и она влетела в его цистерну. Когда водителя нашли, он сидел на обочине, держался за голову и стонал. Говорят, это сотрясение мозга, потому что он ударился головой, когда цистерна переворачивалась. Мне непонятно, как ему удалось так легко отделаться, потому что кабина оказалась раздавлена и все кругом было засыпано стеклом.

– И часто тут ездят цистерны с химикатами? Какое счастье, что этого не случалось раньше.

– Вообще-то они тут никогда не ездили. – Он поскреб в затылке. – Но последние два года начали курсировать регулярно. Понимаете, на лондонском шоссе такое движение, что им удобнее ехать в объезд.

– Хм, а цистерна местной фирмы?

– Цистерна принадлежит фирме «Интерсоут кемикл», это тут, чуть дальше по берегу.

– Когда, вы думаете, здесь могут начаться скачки? – спросил я, поворачиваясь к скаковой дорожке. – Вы закончите к следующей неделе?

– Строго между нами, – он нахмурился, – не уверен. Я говорил капитану, что нужна пара бульдозеров, а не шесть человек с лопатами.

– По-моему, вы правы.

– Он говорит, что ипподром не может позволить себе такой расход. Вот мы и работаем. Дай бог, чтобы мы сняли отравленную почву к следующей среде.

– А новую землю положить не успеете, – заметил я.

– Разве что чудом, а если все будет, как сейчас, то наверняка не успеем, – мрачно согласился он.

Я наклонился, провел рукой по пятну потемневшей травы и невольно скривился: гнилая, отвратительно пахнущая слизь. Десятник засмеялся.

– Ужасно, да? И так воняет.

Я поднес пальцы к носу и тут же пожалел об этом: тошнотворная вонь.

– Эта слизь покрыла землю с самого начала?

– Да.

– Не буду больше отнимать у вас время, – сказал я.

– Я скажу капитану Оксону, что вы приезжали. Жаль, что не застали его.

– Не стоит отвлекать его от дел, у него сейчас, должно быть, полно хлопот и без меня.

– Будто проклятие какое над ипподромом, одно несчастье за другим, – кивнул Тед Уилкинс. – До свидания. – Он вернулся к своей нелегкой работе, а я зашагал к пустым трибунам.

Возле весовой я долго стоял в нерешительности, раздумывая, не войти ли, воспользовавшись отмычками. Я понимал, что меня тянет в весовую ностальгия по ушедшим дням, а вовсе не убеждение, будто там можно найти что-нибудь полезное для расследования. Всегда есть искушение использовать профессиональное мастерство ради собственного удовольствия. Тогда я решил заглянуть в окно и этим ограничиться.

Пустая весовая выглядела как обычно. Огромное пустое пространство, в углу – стол и стулья с прямыми спинками, слева – весы. Весы на всех ипподромах одинаковые и совсем не такие, как в старые времена. Прежде жокей становился на одну платформу, а на другую служитель ставил гири. Взвешивание шло очень медленно. Сейчас жокей садится на стул, прикрепленный пружиной к платформе, а стрелка показывает вес на диске, похожем на циферблат гигантских часов. Я вспомнил несколько случаев, когда сидел на этом стуле.

«Мне уже никогда не сидеть на этих весах, – подумал я, пожав плечами, – и никто не вспомнит обо мне».

Сев в машину, я направился в ближайший город в поисках «Интерсоут кемикл» и через час уже разговаривал с управляющим по кадрам. Я объяснил, что приехал по поручению Национального охотничьего комитета, чтобы узнать, как чувствует себя водитель и не вспомнил ли он еще какие-нибудь детали аварии.

Управляющий, толстый человек лет пятидесяти, встретил меня любезно.

– Смит уволился, – сообщил он. – Мы дали ему несколько выходных, чтобы он пришел в себя после аварии, а вчера он явился и сказал, что его жена раскапризничалась и требует, чтобы он больше не возил химикаты.

– Он давно у вас работал? – сочувственно спросил я.

– Около года.

– Наверное, хороший водитель?

– Понимаете, для того, чтобы перевозить такие грузы, водители должны быть хорошими, иначе мы их не берем.

– Вы до сих пор не знаете, что же все-таки произошло?

– Так и не знаем, – вздохнул он. – Перевернуть цистерну не так-то просто. Всю дорогу залило бензином и химикатами, и обнаружить на ней ничего не удалось. Если там и были какие-нибудь следы, то гусеницы крана, поднимавшего грузовик, все измочалили.

– Ваши цистерны давно используют эту дорогу?

– Нет, совсем недавно, а после аварии вообще по ней не ездят. Кстати, я только сейчас вспомнил: по-моему, Смит и нашел этот объезд, потому что, вы же знаете, лондонское шоссе перегружено. Многие водители обрадовались, что есть объездная дорога.

– Значит, они регулярно пересекали Сибери?

– Думаю, да. Это прямая дорога к нефтеперегонному заводу.