Последний барьер

Во время заезда на трибуне рядом со мной случайно оказался конюх Хамбера.

– Ну что, шансы есть? – праздно поинтересовался я.

– Какие шансы? – Он презрительно скривил губы. – Это же кляча, каких мало. Чертова дохлятина, уже в печенках у меня сидит – столько сил на нее угробил...

Ясно. Но еще одна твоя лошадь... Та-то, наверное, лучше? – негромко произнес я, глядя, как шеренгу лошадей выравнивают для старта.

– Еще одна? – Он безрадостно засмеялся. – А еще три не хочешь? Все, я в этой душегубке наработался – баста! В конце недели отваливаю, пусть подавятся своими большими деньгами!

Я вдруг вспомнил, что слышал о Хамбере. В Бристоле в общежитии рассказывал паренек – для конюхов худшее место в стране. Их там морят голодом, гоняют почем зря, и идут туда только те, кого к другим конюшням и близко не подпустят.

– А что там за большие деньги-то? – спросил я.

– Хамбер платит не одиннадцать фунтов в неделю, как все, а шестнадцать, – объяснил он, – но за эту подачку дерет с тебя три шкуры. Нет, хорошего понемножку! Поездил он на мне – и хватит. Сматываю удочки.

Начался заезд, и мы смолкли. Лошадь Хамбера пришла к финишу последней, и конюх тут же исчез – надо ее расседлывать, будь она неладна.

Я усмехнулся, тоже пошел вниз и тут же забыл о конюхе, потому что у нижней ступеньки, ожидая кого-то, стоял подозрительного вида усатый тип. Где я его видел? Во время моей «гастроли» в баре, на танцах в Челтенхэме, вот где.

Я спокойно прошел мимо и остановился у барьера – кто там скачет в следующем заезде? – и он незаметно последовал за мной. Потом стал рядом и, не отводя глаз от лошади по ту сторону барьера, сказал:

– Я слышал, что у тебя туговато с деньгами?

– Было. – Я оглядел его снизу доверху. – А сегодня, считай, полный порядок.

Он быстро взглянул на меня.

– Вон оно что. Ты так уверен в Искрометном?

– Угу. – Я самодовольно, многозначительно осклабился. – Уверен. – Кто-то ему любезно подсказал, какая лошадь – моя. Стало быть, он наводил обо мне справки. Что ж, едва ли он узнал много хорошего.

Он хмыкнул. Примерно минута прошла в молчании. Потом он небрежно спросил:

– А ты никогда не подумывал сменить работу? Перейти в другую конюшню?

– Подумывал, – пожав плечами, признался я. – Кто же об этом не думает?

– Для хорошего конюха работа всегда найдется, – заметил он. – А ты, я слышал, конюшенное дело знаешь как свои пять пальцев. С рекомендацией от Инскипа тебя возьмут куда угодно – только скажи, что согласен ждать места.

– Какого места? – спросил я. Но он не торопился. Прошла еще минута, прежде чем он произнес:

– Работа в некоторых конюшнях может быть... как бы сказать... очень прибыльной.

– Это как же?

– Да просто. – Он сдержанно кашлянул. – Будешь делать то же, что и все конюхи, плюс кое-что еще.

– Например?

– Ну, так... разное... – туманно протянул он. – Когда что. Все полезное для человека, который будет повышать твой доход.

– А кто этот человек?

– Считай, что я – его агент. Годится? Вот его условия: постоянно получаешь пятерку в неделю за сведения о результатах резвых работ и тому подобное, кроме того, премиальные за спецзадания, ну, более рискованного характера, что ли.

– Условия вроде ничего, – медленно ответил я, прикусив нижнюю губу. – А разве нельзя этого делать у Инскипа?

– Инскип не подходит, – возразил он. – У него все лошади скачут на выигрыш. В конюшнях такого типа нам постоянные люди не нужны. Но в двух интересующих нас конюшнях наших людей сейчас нет, и ты пригодился бы в любой из них.

Он назвал имена двух ведущих тренеров. Никого из трех, к которым я собирался проситься на работу. Надо решать, что полезнее – стать членом, как я понимаю, разветвленной, хорошо организованной разведывательной сети либо идти в конюхи к лошади, которой когда-то дали допинг, и одному Богу известно, дадут ли впредь.

– Я подумаю, – ответил я.

Он уже отошел на несколько шагов, потом вернулся.

– Так что же, я могу смело ставить на Искрометного? – спросил он.

– Да как... ну... В общем, на вашем месте я приберег бы денежки.

Он взглянул на меня удивленно, потом подозрительно и наконец понимающе.

– Вот, значит, как обстоят делишки, – присвистнул он. – Ну-ну-ну. – Он рассмеялся и еще раз взглянул из меня, но теперь по-другому, с какой-то брезгливостью, – видимо, он презирал себе подобных. – Что ж, чувствую, ты нам пригодишься. Очень пригодишься.

Я смотрел ему вслед. Я предупредил его совсем не потому, что у меня доброе сердце, – просто это единственный путь завоевать его доверие. Когда он был уже метрах в пятидесяти, я пошел за ним. Он прямиком направился в букмекерский павильон: стал ходить вдоль рядов и смотреть, как выглядит предварительный курс ставок. Судя по всему, он никому не собирался пересказывать разговор со мной, а вполне безобидно выбирал, на какую лошадь поставить в следующем заезде. Я вздохнул, поставил десять шиллингов на «темную» и вернулся на трибуну – вот-вот должен был начаться следующий заезд.

* * *

Искрометный жадно осушил два полных ведра воды, споткнулся на предпоследнем препятствии и усталым кентером добрался до финиша восьмым под свист и улюлюканье из секторов с дешевыми местами. Я с грустью смотрел, как он скачет. Да, я поступил с этим благородным животным по-свински.

Когда я уводил лошадь в конюшню, на глаза мне снова попался усач. Я кивнул ему, и он понимающе ухмыльнулся.

– Мы тебя найдем.

На обратном пути в фургоне было тихо как на похоронах, да и на следующий день после необъяснимого проигрыша Искрометного конюхи меня как-то сторонились, поэтому во вторник вечером я пошел в Слоу один, и там Супи, как и договаривались, передал мне еще семьдесят пять фунтов. Я проверил их. Пятнадцать новеньких пятерок, из той же серии, что и пятнадцать предыдущих.

– Спасибочки, – поблагодарил я. – А тебе-то самому сколько перепало?

Полные губы скривились в улыбке.

– За меня не бойся. Вам, балбесам, платят за риск, а мне – за то, что я вас нахожу. Все по-честному, а?

– По-честному, – согласился я, засовывая в карман конверт с деньгами. – И часто ты такие дела проворачиваешь?