Страница 1 из 10
Елена Яковлева
Городская акварель
(рассказы)
© Е. В. Яковлева, текст, 2021
© Де'Либри, издание, оформление, 2021
Моей семье – всем тем, кого я люблю и помню, посвящается
К читателю
Вы всматривались когда-нибудь в город? Нет, не для того, чтобы определить, достоин ли он стать фоном для селфи. Я имею в виду, смотрели ли вы на город глазами того, кто в нем живет, того, кто вечно занят, и, как бы ни спешил, всегда опаздывает? А может быть, вы смотрели на город глазами приезжего, для кого становятся привычными заботы и опасения, и кому, как ему кажется, уж точно не до романтических мечтаний? Вот и я о том же – одни вопросы, а ответы – в нас самих, в наших ожиданиях и представлениях, надеждах и стремлениях, которые, подобно акварели, растекаются по бумаге цветными лужицами, и если смешиваются, то бросают на рисунок серую тень. Но кисть художника способна научить большие и малые пятна краски быть образами, она может вдохнуть в них жизнь, заставляя их говорить с нами на языке эмоций. И я приглашаю вас к диалогу с самими собой, я предлагаю вам заглянуть в глаза героям этих этюдов, и, может быть – во всяком случае, я на это надеюсь, – что-то в зарисовках покажется вам знакомым, и тогда ваше восприятие поможет подлинному, индивидуальному и чувственному чудесным образом проступить для вас во всей его полноте сквозь размытые контуры моей городской акварели.
Школа пингвинов
Это был первый снег. Но не пушистый, густо падающий и укрывающий промерзшую землю спасительным теплым одеялом, не мокрый, налипающий на подошвы и оставляющий грязные разводы в коридоре, а колючая снежная крошка-крупа. Можно было бы даже сказать, что эти белые плотные шарики больше походили на мелкие градинки, чем на снежинки. Декабрьский ветер сначала кружил их в воздухе, сгоняя в белоснежный пчелиный рой, а потом с силой бросал о землю, и они отскакивали от мостовой и откатывались под бровку, где и лежали белыми змейками, будто ждущими, когда новый порыв ветра их подхватит и перекатит дальше, теперь уже по тротуару, под ноги спешащим по своим делам прохожим. А те продвигались по тротуару мелкими шажками, боясь поскользнуться, зябко поводили плечами, поднимали воротники драповых пальто, надвигали на глаза капюшоны болоньевых курток и плотнее застегивали под самым подбородком меховые воротники. Еще вчера была поздняя, сырая осень, а сегодня-то зима, и с этим нужно считаться.
Девочка Лика наблюдала за происходившим, сидя у окна в кресле, куда она обычно забиралась с ногами. Ей хотелось на улицу. «Разве это плохая погода, – размышляла она, – и почему все так не любят именно такую? Конечно, нужно обуваться в валенки с калошами, надевать цигейковую шубку и теплую вязаную шапку с длинными, спускающимися до пояса ушами. Нельзя ходить без перчаток, нельзя их пачкать или терять, нужно высоко поднимать колючий шарф, прикрывая им нос и рот, но ведь все равно на улице много интересного, все время что-то происходит, и каждый раз – новое».
Лике недавно исполнилось пять лет. Она жила с мамой, бабушкой и дедушкой. Раньше с ними жил еще и Ликин папа. Но примерно полгода назад что-то в доме произошло. Она не смогла бы сказать, что точно это было, но папа с мамой стали реже улыбаться друг другу. А самой Лике они улыбались порознь, и она никак не могла придумать, как же сделать так, чтобы все исправить, чтобы все было, как было раньше, совсем еще недавно.
Конечно, она помнила то, что было раньше, не то чтобы очень отчетливо, но в этом «раньше» были дни, когда в гости приходили папины мама и папа, Ликины вторые бабушка и дедушка, тетя Тамара, папина сестра со своим женихом и еще иногда другие взрослые, которые знали и маму, и папу.
А еще они все вместе играли и на улице, и дома. На улице папа сажал ее себе на плечи, и ей было видно далеко-далеко, до второго подъезда! Или можно было взять с собой на улицу пластмассовую машину на веревочке и с забавным грохотом возить ее за собой. Или можно было смотреть, как колеса этой машины проезжают по луже, когда папа вез машину через нее! Вот здорово! Иногда даже брызги летели, если машина проезжала по луже быстро-быстро, как взаправдашняя.
Дома папа читал ей какую-нибудь книжку, чаще всего ту, в которой было про Кляксу – черного кота, жившего под лестницей. Лика сама уже умела находить среди других пестрых обложек именно нужную и ловко вытаскивала эту книжку с нижней полки шкафа. Мама рисовала смешных зверей и птиц, которых Лика могла подолгу рассматривать и даже пытаться раскрашивать цветными карандашами. Последнее у нее получалось хорошо не всегда, потому что какой-нибудь карандаш всегда норовил вылезти за контур рисунка, и тогда на белом поле оставались цветные полоски от него, которые мама старательно стирала резинкой-ластиком.
Но что-то случилось, и все изменилось. Сначала папа стал приходить поздно, когда она уже ложилась спать, и они перестали играть. Потом мама стала ссориться с папой, бывала часто чем-то недовольна, почти что каждый день, и стала разговаривать с ним серьезно и коротко. А потом мама перестала улыбаться, а папа все чаще выглядел виноватым. Но они все равно продолжали жить все вместе, хотя родители и разговаривали с Ликой как-то по отдельности.
Однажды, это было на прошлой неделе, Лика была с мамой в универмаге. Они ходили по отделам, и мама там что-то выбирала, иногда она решала что-то взять домой, и тогда нужно было ждать, пока она постоит в очереди, чтобы ей это что-то дали. Рядом с лестницей был прилавок с елочными игрушками, и мама вдруг сказала Лике, что та может выбрать несколько штук к Новому году. Ах, какие же красивые были все эти шары и колокольчики, Гагарины и Деды Морозы со Снегурочками и маленьким Новым годом! Лика решила, что выберет каждому по одной игрушке.
– Ну, девочка, давай выберем… чего тебе хочется? – спросила молоденькая продавщица, одетая в голубоватый форменный халатик, украшенный серебристой канителью, отчего она была сама похожа на Снегурочку.
«Вот этот колокольчик, пожалуйста», – хотелось сказать Лике, но она просто указала на него рукой, слегка дотронувшись до его блестящего бока.
– Какой красивый! Кому ты его подаришь? – продолжала продавщица.
Она свернула кулек из оберточной бумаги, как всегда делала другая продавщица, в кондитерском отделе, когда они там покупали карамельки.
– Маме, – тихо сказала Лика. – А вот этот – бабушке!
Она взяла еще один колокольчик, но другого цвета. Потом в бумажный кулек отправился красивый зеленый шар для дедушки и смешной заяц с барабаном для самой Лики.
– А для папы что ты выберешь? – не унималась продавщица-Снегурочка.
Лика задумалась, ее глаза разбежались, все игрушки были такими сияющими, праздничными и немного таинственными, ведь до Нового года еще много дней, и их нужно принести домой, спрятать на шкафу и доставать потом только, когда в дом придет настоящая, живая елка!
– Вот. – Лика указала на фигурку мельницы, собранную из продолговатых и круглых бусин. Она повернулась к маме, стоявшей у нее за спиной и поддерживавшей ее, пока Лика выбирала игрушки на высоком прилавке, до которого, стоя на полу, она не смогла бы достать. – Это – папе!
Она была уверена, что мама одобрит ее выбор и наверняка скажет что-нибудь ободряющее, но мама почему-то заспешила уходить. Она спустила Лику на пол, торопливо расплатившись, взяла бумажный конус с игрушками, сунула его в хозяйственную сумку, и они ушли. Почему маме не понравилась блестящая мельница из бусин, Лика не поняла.
Ну конечно, в доме происходили и другие странные вещи. Вот, например, Лике сказали, что папа в командировке, но он скоро приедет. Она ждала, спрашивала о нем, даже с бабушкой обсуждала, какая погода там, куда папа уехал. Ей казалось, что всем должно было быть интересно, где папа, что он делал и почему не звонил.