Простая смертная

– Какого чёрта?! – заорал Дархомир, агрессивно шагнув в сторону оставшегося совершенно невозмутимым Атайрона. – Зачем ты это сделал?

Я бросилась к Эвилу, стараясь поддержать его в первую очередь. Но и тревога, и возмущение лорда Северьяна мне тоже была вполне понятна – его люди остались в заложниках.

– Простите, мы не представлены, – с грубоватой надменностью, смешивающей человека с грязью, взглянул на Дархомира Атайрон. – От кого имею честь получить столь ценное замечания?

– Я рисковал ради ваших задниц жизнью, а вы ни секунды не посчитались с интересами моих людей.

– Успокойтесь, сударь, – Эвил говорил тихо, но всё же достаточно чётко внятно, чтобы его слышали. – Мой брат всего лишь устранил врага.

– Всего лишь «устранил врага»?

– Вы забываете о способностях того, кого прозвали Чернокнижником. Живым лорд Эппал был слишком жестоким и своевольным, но мёртвый будет предсказуем и покладист. Уверен, он выполнил свою роль и больше не будет досадной помехой. А мы, в свой черёд, не забудем, что вы помогли нам. Вы будете вознаграждены, даю вас слово.

Видимо, речь были слишком длинной для ослабшего раненого. Под конец его слова звучали почти шёпотом.

Моя измученная бесконечными испытания психика давала сбой. Ужасно хотелось разрыдаться, раскричаться, устроить истерику – хоть как-то сбросить накопившееся напряжение. Хотелось наконец-то расслабиться. Даже хотелось – неправильное слово. Это было не желание, а потребность. Всё время в напряжении даже металл не может находиться. Сначала я переживала, как бы меня не прикончили по наущению Хатериман, потом боялась, как бы братья-принцы-колдуны не сошли с ума, и не принялись на своих драконах уничтожать всех встречных и поперечных, позже и вовсе пережила полное отчаяние – почти сутки я прибывала в уверенности, что Эвил мёртв. Необходимость спасти ему жизнь, заставила меня мобилизоваться, потом вся эта борьба, и вот сейчас бы выдохнуть, но… не выдыхалось.

Эвил был так бледен. Его красота приобретала какое-то нечеловеческое свечение, как у догорающей свечи. Ему срочно требовалась помощь, но вместо докторов – лишь снежная пустыня, грозные драконы, воины и колдуны, почти исчерпавшие весь магический потенциал.

Судя по всему, скоро к нашей компании присоединится ещё и зомби.

Хатериман села рядом с сыном напротив меня. Теперь он разделял нас с ней, как рубеж. Эвил был единственным, что нас связывало с этой женщиной и, одновременно с тем, разъединяло.

Лицо колдуньи словно истончилось. Волосы, выбившиеся из причёски, плыли тонкими прядями вокруг её худого лица с горящими глазами подобно водорослям в сильном течении.

Именно такими я всегда представляла их себе – злых духов и тёмных ведьм. С худыми лицами и горящими глазами.

– Прости меня, сын, – низким, хриплым голосом проговорила она.

– За что?

– За всё. За то, что мои безумные идеи привели нас всех – вот к этому.

Мне хотелось одёрнуть её, хотелось прикрикнуть, заставить замолчать. Ворон – недобрая птица, несущая дурную весть, а её речи были полны печали и заставляли меня трепетать от ужаса.

– Я никогда ни в чём не винил вас, матушка.

Атайрон вырос за спиной матери, печально глядя на брата. Эвил перевёл взгляд на него и слабо улыбнулся:

– Нужно было послушаться тебя. Сделай я это, всё было бы иначе. Теперь Злой Рок погиб…

– Не думай об этом. Жизнь людей ценнее.

– Но наши жизни связаны… и я говорил не только о Розовых Островах. Ты всегда был мудрее, старший брат.

Всё это звучало очень, очень неправильно. Тоскливо.

– Эвил! – горячо сжала я его сухую, горячую от лихорадки руку. – Не говори так! Это похоже на прощание, а ты не должен сдаваться! Всё ведь уже позади! Мы выбрались, и теперь всё будет хорошо.

Он перевёл на меня словно обведённые чёрной тушью глаза. Поднёс мои пальца к пылающим от внутреннего жара губам и нежно поцеловал их.

– Дорогая моя… ты единственная, у кого мне хотелось бы просить прощения самому. Я поступил с тобой… неправильно.

– Не думай об этой! Это всё ерунда.

– Мне жаль, что подвергал твою жизнь опасности. И в тоже время я не могу жалеть о нашей встрече. Ты подарила мне то, о чём я не смел и помышлять в этой грубой, слишком простой жизни – ты подарила мне чудо любви. Я люблю тебя.

– И я – тебя! Эвил, пожалуйста, держись! Ведь у нас всё только начинается – перед нами весь мир!

– Правда в том, что миру будет без меня лучше. Ему не придётся подчиняться тирану.

– Что ты такое говоришь!? Ты не тиран и никогда им не был! Я не знала никого благороднее, смелее и честнее тебя!

– Ты всё это себе придумала, Анжелика. Мечтательные девушки вроде тебя всегда себе придумывают героев. Меня настоящего ты никогда не знала. Будем честны – вся наша любовь была слишком похожа на сказку, а грешный мир не терпит сказок. На самом деле смерть – лучшее, что может приключиться с влюблёнными, потому что она трусливо даёт избежать самого печального: осознания, что весь этот романтический флёр не более, чем пустые мечты.