Страница 98 из 137
Вернувшись к своему столику, Дик заказал еще бутылку того же вина.
– Она похожа на какую-то киноактрису, – сказал он. – Никак не вспомню, на кого именно. – Он нетерпеливо оглянулся через плечо. – Ну что же она так долго?
– Хотел бы я быть киноактером, – задумчиво сказал Коллис. – Мне предстоит работать в фирме отца, но не скажу, что меня увлекает такая перспектива. Двадцать лет просидеть в конторе в Бирмингеме…
Его голос звучал протестом против гнета материалистической цивилизации.
– Слишком мелко для вас?
– Вовсе я не то хотел сказать.
– Нет, именно то.
– Откуда вы знаете, что я хотел сказать? Если вам так нравится работать, почему вы не лечите больных?
Они чуть было не поссорились, но к этому времени оба уже были настолько пьяны, что тут же позабыли из-за чего. Коллис собрался уходить, и Дик долго жал ему руку на прощанье.
– Смотрите же, обдумайте хорошенько, – наставительно сказал он.
– Что обдумать?
– Сами знаете что. – Ему казалось, что он дал Коллису какой-то совет насчет его работы в отцовской фирме, и очень дельный, разумный совет.
Клэй растворился в пространстве. Дик допил бутылку и опять пошел танцевать с англичанкой, принуждая свое непокорное тело к рискованным поворотам и твердым, энергичным шагам. Но вдруг произошло нечто совершенно непонятное. Он танцевал с девушкой, потом музыка смолкла – и девушки не стало.
– Вы не знаете, где она?
– Кто она?
– Девушка, с которой я танцевал. Только что была, и вдруг нету. Наверно, тут где-нибудь.
– Нельзя! Нельзя! Это дамская комната.
Он вошел в бар и облокотился на стойку. Рядом стояли еще какие-то двое, и он хотел поговорить с ними, но не знал, с чего начать разговор. Можно было порассказать им о Риме и о буйных родоначальниках семейств Колонна и Гаэтани, но, пожалуй, это было бы слишком скоропалительное начало.
Фарфоровые фигурки, украшавшие табачный киоск, вдруг посыпались на пол; поднялся переполох, и у него возникло смутное подозрение, что причиной был он, поэтому он вернулся в кабаре и выпил чашку черного кофе. Коллис исчез, англичанка тоже исчезла, и ничего больше не оставалось, как поехать в отель и с тяжелым сердцем лечь спать. Он расплатился по счету, взял пальто и шляпу и вышел.
Лужи грязной воды стояли в канавах и в неровностях булыжной мостовой; с Кампаньи наползала болотная сырость, утренний воздух был отравлен миазмами отработанного пара. Четверо таксистов обступили Дика, поблескивая глазами в щелочках набрякших век. Одного, назойливо лезшего ему прямо в лицо, он с силой оттолкнул.
– Quanto а отель «Квиринал»? – Cento lire.70
Шесть долларов. Он отрицательно покачал головой и предложил тридцать лир – вдвое против обычной дневной цены; но все четверо, как один, пожали плечами и отошли.
– Trente cingue lire e mancie,71 – твердо сказал он.
– Cento lire.
Дик перешел на родной язык.
– Сто лир за полмили пути? Сорок, больше не дам.
– Не пойдет.
Дик едва не падал от усталости. Он дернул дверцу ближайшего такси и сел.
– Отель «Квиринал»! – скомандовал он шоферу, упрямо стоявшему у передней дверцы. – Нечего скалить зубы, везите меня в «Квиринал».
– Не повезу.
Дик вылез из машины. У подъезда «Бонбониери» кто-то долго пререкался с таксистами, а потом предложил свои услуги в качестве переводчика; между тем самый назойливый из таксистов снова надвинулся на Дика, крича и отчаянно жестикулируя, и Дик снова оттолкнул его.
– Мне нужно в отель «Квиринал».
– Он говорит – одна сотня лир, – объяснил добровольный переводчик.
– Я понял. Скажите, что я согласен дать пятьдесят. Да отвяжитесь вы! – Последнее относилось к назойливому таксисту, который подступил в третий раз. Услышав окрик, он смерил Дика взглядом и смачно плюнул в знак своего презрения.
Весь тот накал чувств, в котором Дик прожил неделю, вдруг нашел себе выход в мгновенном порыве к насилию – благородный выход, освященный традициями его родины; он шагнул вперед и ударил таксиста по лицу.
Сейчас же вся четверка бросилась на него, угрожающе размахивая руками, пытаясь окружить его со всех сторон; но Дик, спиной прижавшись к стене у самого входа в ресторан, бил наудачу, со смешком отражая неуклюжие наскоки своих противников, их преувеличенные, показные удары. Эта пародия на драку продолжалась с переменным успехом несколько минут, но тут Дик поскользнулся и упал. Он почувствовал боль, однако сумел снова встать на ноги и безуспешно барахтался в кольце чьих-то рук, пока это кольцо внезапно не разомкнулось. Раздался какой-то новый голос, завязался новый спор, но Дик не слушал; он стоял, прислонясь к стене, задыхающийся, взбешенный унизительной нелепостью своего положения. Он видел, что сочувствие не на его стороне, но и мысли не допускал, что может быть не прав.
Решено было отправиться в полицейский участок и там во всем разобраться. Кто-то поднял с земли и подал Дику его шляпу, кто-то довольно мягко взял его под руку, и, вместе с таксистами пройдя несколько шагов и свернув за угол, он вступил в помещение с голыми стенами, с единственной мутной лампочкой под потолком, где томились без дела несколько carabinieri72 .
За столом сидел жандармский капитан. Человек, остановивший драку, стал длинно рассказывать что-то по-итальянски, указывая на Дика, а таксисты то и дело перебивали его взрывами гневной брани. Капитан стал проявлять признаки нетерпения. Наконец он поднял руку, и обличительный хор, еще раза два вякнув на прощанье, умолк. Капитан повернулся к Дику.
– Гавари italiano73 ? – спросил он.
– Нет.
– Гавари francais74 ? – Oui75 , – обрадовался Дик.
– Alors, Ecoute. Va au «Quirinal». Ecoute: vous etes saoul. Payez ce que Ie chauffeur demande. Comprenezvous?76 Дик замотал головой.
– Non, je ne veux pas – Comment? – Je paierai quarante lires. C’est bien assez.77
Капитан встал.
– Ecoute! – грозно воскликнул он. – Vous etessaofil. Vous avez battu Ie chauffeur. Comme ci, comme ca.78 – Он яростно замолотил по воздуху обеими руками.
– C’est bon que je vous do
Дик метнул на него остервенелый от негодования взгляд.
– Хорошо, я поеду! – Он круто повернулся к выходу – и тут ему бросилась в глаза хитро усмехающаяся физиономия человека, который привел его в полицию. – Я поеду, – выкрикнул Дик, – но сперва я рассчитаюсь с этим голубчиком!