Страница 6 из 14
Тот уже заканчивал свою «лисью песенку», и Кис только удивлялся, откуда тот информацию накопал о подробностях дел, которые Алексей расследовал. Впрочем, особо долго ломать голову не приходилось, ибо существовало только три возможных варианта: рассказать о чужих секретах известному ведущему мог либо он сам, Алексей, либо его клиенты, либо кто-то с Петровки, с которой Алексей регулярно сотрудничал, обмениваясь информацией в расследованиях. Поскольку первое и второе легко и уверенно исключалось — сам Алексей доверенные ему тайны хранил, как несгораемый сейф, а уж его клиенты тем более, — то оставалось третье: у Усачева должны быть информаторы в милицейских кругах.
Усачев, явно довольный собой, рассказывал доверительно и задушевно в объектив камеры о том, как Алексей Кисанов, настоящий герой, — «которого теперь оценит по заслугам вся страна и к которому, без сомнения, теперь толпами повалят все потенциальные клиенты», — ловко раскрывал сложнейшие дела. В то время как бесполезная и прогнившая организация под названием милиция, на содержание которой честные налогоплательщики отрывают от кровного семейного бюджета кусок, — не в состоянии обеспечить гражданам ни защиты от преступников, ни их поимки! Напротив, эта насквозь коррумпированная организация уже давно превратилось в превосходное орудие защиты бандитов — от честных граждан и от правосудия!..
Алексей легонько кивал головой, как бы соглашаясь, в такт речам ведущего. И когда Усачов, уверенный в том, что жертва схвачена надежно и уже рыпаться не будет, предоставил ему слово, Алексей проговорил с любезной улыбкой: «Вы тут меня почти задушили комплиментами… У меня для вас есть ответный: вы потрясающе осведомлены. Информация об этих делах является строго секретной, — совершенно не представляю, как вы могли ее раскопать?» — и с простодушным видом уставился на Усачева.
Ведущий расплылся.
— У меня есть свои маленькие профессиональные тайны. Предмет журналистики — это информация. Кто-то производит йогурты, кто-то — машины. Основной товар, который журналистика предлагает потребителю — это информация, и мы, журналисты, делаем все, чтобы людей этим товаром обеспечить, то есть, его добыть…
— И выгодно продать, — закончил за него Кис. — Не буду спрашивать о ваших доходах, но всем известно, что заработки телевизионных ведущих выходят за пределы воображения… Разумеется, вы можете потратить часть ваших заработков на покупку информации? Или в бюджете передачи предусмотрена специальная статья расходов? Поскольку я вам о своих расследованиях не рассказывал, а мои клиенты тем более, то следует предположить, что вы оплачиваете услуги кого-то из милицейских работников в обмен на информацию… Правильно?
— У меня там друзья, это естественно… — Усачев осторожно кивнул, не понимая, куда клонит Алексей.
— … Которым вы платите за информацию, — закончил за него Алексей. — То есть, вы по существу один из тех деятелей, которые коррумпируют милицию, — сообщил задушевно Алексей, послав улыбку в камеру для Александры.
— Что вы, вовсе нет! — спохватился Усачев. — Это вовсе не является коррупцией, это святая святых, это информация, каждый гражданин демократической страны имеет право на информацию, оно гарантировано конституцией…
— Вы приходите к человеку, — перебил его Алексей, — который получает в месяц, в лучшем случае, сумму, которую вы имеете за один день. И вы легко подкупаете его, для того, чтобы он, в нарушение всех инструкций и просто этики, выдал вам секретные сведения, — после чего вы их разглашаете на всю страну, зарабатывая популярность. Если это, по-вашему, не коррупция, если это в порядке вещей, — то будемте снисходительны и к бандитам: они тоже покупают «информацию» о ходе расследования их грязных дел, — что позволяет им опережать действия милиции и вовремя заметать следы. Это вполне вписывается в ваш подход к вопросу, верно? У бандитов тоже в милиции «друзья», — точно, как у вас. И друзья им помогают, как и вам, по дружбе. Выражающейся в увесистых, надежных, зеленых дензнаках. Я не намерен обсуждать с вами моральную сторону вопроса, я только хочу уточнить: чем это вы, собственно, так возмущались, когда ругали милицию?…
… Сказать, что она ворвалась на съемочную площадку — было бы явным преувеличением, масса ее тела была слишком ничтожна, чтобы произвести физическое действие, достойное этого глагола. Скорее влетела, как дуновение ветра, и внезапно укоренилась прямо между сидящими мужчинами — почти рост в рост с сидящими — и, переводя безумные глаза с камеры на камеру, — заговорила срывающейся скороговоркой:
— Я хочу сделать заявление… Моего мужа убили… Меня обвинят, потому что все подстроено так, чтобы подумали на меня… Но это не я!… Меня подставили…! Это мафия! Я, Майя Щедринская, журналистка, я вышла на очень крупную организацию, занимающейся поставкой наркотиков в Россию и русских девушек в иностранные бордели. В ней замешаны высокопоставленные лица, крупные государственные чиновники, у меня есть компрометирующие материалы, и теперь они все так специально подстроили, чтобы на меня все подумали!!!…
Усачев дернулся всей своей грузной массой и вцепился в плечо девчонки.
— Безобразие! — прошипел он, — что это за бред? Где охрана? Кто вы такая? Кто вас сюда пустил?!
Но вспомнив, что он в эфире, отпустил девчонку и снова повернулся к камере, улыбаясь, хоть и кривовато: «Как видите, дорогие телезрители, у нас тут некоторое незапланированное происшествие. Прошу нас извинить, это недоразумение, мы сейчас разберемся».
— Они хотят меня уничтожить! — звенел срывающийся голос Майи, перекрывая слова Усачева. — Я обращаюсь ко всем: если со мной что-нибудь случиться, — знайте, что…
— Запись! — рыкнул Усачев, склоняясь к лацкану пиджака, где торчал маленький микрофон.
— …Что это мафия! — выкрикивала Майя.
— Немедленно дайте запись! — прохрипел в отчаянии ведущий.
На телевизионном жаргоне это слово означало часть передачи, которая была заранее записана: Усачев надеялся избавить экраны телезрителей от скандального происшествия в прямом эфире.