Страница 13 из 15
[Лондон] славен целебным климатом и христианским благочестием, мощью стен и местоположением, честью горожан и целомудрием горожанок, он приятен своими развлечениями и знаменит благородными мужами… в Лондоне и пригородах имеется 13 больших монастырских церквей, кроме 126 маленьких приходских. На востоке высится большая и мощная королевская цитадель, внутренний двор и стены которой воздвигнуты на глубоком фундаменте, скрепленном раствором на крови животных. На западе находятся два хорошо укрепленных замка, а стены города высокие и толстые, с семью двойными воротами и на севере укреплены через равные промежутки башнями… Также на западе над рекой возвышается королевский дворец – здание несравненное, с крепостным валом и укреплениями; он расположен в двух милях от города, в многолюдном пригороде… На севере также находятся поля, пастбища и живописные луга с бегущими по ним речками, которые с приятным рокотом приводят в движение мельничные колеса. Невдалеке стоит огромный лес с густой чащей, убежище диких зверей: оленей, серн, вепрей и туров…
Люди различных занятий, продавцы различных товаров и поденщики всякого рода ежедневно утром занимают свои места, каждый в зависимости от его занятия. На берегу реки в Лондоне, среди винных лавок, находящихся на кораблях и в погребах, имеется открытая для всех харчевня. Здесь ежедневно, в зависимости от времени года, можно найти тертые, жареные, вареные кушанья, крупную и мелкую рыбу, грубое мясо для бедных и более изысканное для богатых, дичь и разную птицу… В этом городе купцы всех народов, живущих под небесами и плавающих по морям, рады вести торговлю…[1]
Это был шумный, живой, многонациональный город, и он наверняка пробудил воспоминания Алиеноры о Париже – величайшей из столиц Северной Европы, с его реками, дворцами и просторными лугами: город, где она впервые стала королевой. Однако Лондон явно подходил ей лучше, поскольку в свой первый приезд в Англию Алиеноре удалось то, что очевидно не удавалось, когда она была королевой Франции: она практически непрерывно рожала здоровых детей. В сентябре 1155 года, едва оправившись от рождения юного Генриха, она снова забеременела: девочка, Матильда, родилась в июне 1156 года и получила имя в честь императрицы, которая так долго сражалась, чтобы завоевать Плантагенетам новое великое королевство.
Возможно, рождение Матильды несколько облегчило горе, выпавшее на долю Алиеноры в июне 1156 года, когда умер ее первый сын, Вильгельм. Мальчику было всего три года. Его с почестями похоронили в Редингском аббатстве, в ногах прадеда, Генриха I. Это было время великой скорби для семьи. Но в Средние века от смерти ребенка не были застрахованы и короли, и лучшее, что можно было предпринять, – это рожать как можно больше детей. Без перерыва и без задержки в Англии родились еще два мальчика: Ричард, в Оксфорде в сентябре 1157 года, и год спустя, чуть ли не день в день, – Джеффри.
Генрих, Матильда, Ричард и Джеффри – к Рождеству 1158 года Генрих и Алиенора растили четверых здоровых детей, старшему из которых не исполнилось и четырех лет. Еще трое их детей доживут до взрослого возраста: Элеонора (родилась в 1162 году), Иоанна (1165) и Иоанн (1167). Два периода рождения детей разделяет разрыв в четыре года: это время Генрих провел вдали от жены, управляясь с отдаленными областями королевства.
Пока Алиенора была занята первым длинным циклом беременностей, Генрих разъезжал по королевству, занимаясь государственными делами и дипломатией, попутно уделяя время своей великой страсти – охоте. Путешествуя, Генрих определял подходящие места как для размещения правительственных учреждений, так и для собственно охоты. Очень скоро по его возвращении в Лондон началась работа по превращению охотничьих заимок в Кларендоне и Вудстоке в полноценные замки, не уступающие по комфорту и пышности европейским.
Но все дворцы мира не могли решить основной вопрос 1150-х годов: как новый король собирается восстанавливать страну, до основания разрушенную гражданской войной? Англия обеспечила Генриху Плантагенету то, что Ричард из Пуатье называл «уважением и почтением к его королевскому имени». Но эту богатую землю, с ее городами и портами, крепко пьющим, тяжело работающим населением и древней историей, нужно было спасать от застоя. Генрих должен был заново утвердить в государстве королевскую власть, которой обладал его дед Генрих I. Англию нужно было завоевать заново.
Страна лежала в руинах. При Стефане доходы казны упали на две трети. Королевские земли, замки и должности раздавались направо и налево, часто в вечное владение. Осуществляемых шерифами сборов с поместий, которые были основным источником доходов короля, поступало удручающе мало. Многие графства присваивали себе королевские полномочия, и казалось, что управление некоторыми районами страны не просто неудовлетворительно, но и в принципе невозможно. Отношения короны с Церковью зашли в тупик по причине длительного разлада между Стефаном и архиепископом Теобальдом из-за разграничения юрисдикций. Крепости, понастроенные, когда нормандцы завоевали Южный Уэльс, попали в руки баронов и местных князьков. Север Англии фактически находился под властью шотландского короля.
Основной задачей Генриха было потушить очаги мятежа. В своей коронационной хартии он довольно обдуманно избегал подтверждения любых привилегий и прав собственности, дарованных Стефаном, не делая исключения ни для служителей Церкви, ни для мирян. Все, что было приобретено после царствования Генриха I, считалось незаконным, если только владение не было утверждено новым королем. Генрих II приказал вернуть короне все замки, города и земли, полученные при Стефане, а затем отозвал графские титулы, которые Стефан раздавал своим сторонникам. Во многих случаях конфискованные земли возвращались затем прежним владельцам, но Генрих ясно дал понять: власть теперь исходит от него, и каждый лорд обязан своим положением и имуществом короне Плантагенетов.
Тогда же, сразу после Рождества 1154 года, Генрих развернул быструю кампанию по разрушению незаконных крепостей и высылке иностранных наемников. Сотни замков пали в 1155 году жертвой ошеломляющего проекта сноса. Бегство фламандских солдат, которых так не любили и хронисты, и обычные люди, сопровождалось треском ломающихся деревянных балок.
Генриху пришлось применить серьезные меры лишь к нескольким баронам. Вильям Омерльский, так укрепившийся в Йоркшире, что власть короля туда практически не распространялась, лишился своей земли и замка Скарборо, высокой каменной цитадели на мысу, господствовавшей над продуваемым всеми ветрами северо-востоком королевства и подходами к нему с моря. Роджера Херефорда же, лорда Валлийской марки, – из тех, что вечно готовы оспаривать власть короля, – убедили сдать крепости в Глостере и Херефорде при деликатном посредничестве его кузена, Гилберта Фолиота, епископа Херефорда.
Генрих Блуаский, епископ Винчестера и брат Стефана, предпочел бежать из страны, лишь бы не подчиниться преемнику брата. При этом он сдал Генриху шесть своих замков. Единственным феодалом, который заставил короля взяться за оружие, был Гуго де Мортимер, лорд Вигмор, который до поздней весны держался за три замка в центре страны и вынудил Генриха выдвинуть против него армию. И даже ему позволили сохранить свои земли после формального подчинения Генриху.
То, что эта операция мгновенной зачистки проводилась в духе примирения, а не отмщения, – в значительной мере заслуга предыдущих успешных дипломатических усилий Генриха в процессе утверждения и соблюдения условий Винчестерского мира. Тот факт, что он почти не встретил сопротивления, что не возникло угрозы серьезного соперничества за трон, демонстрировал широкую поддержку, какой пользовалась сильная, единая власть Генриха. Он обращался с мечом и весами правосудия как настоящий король; более того, он продолжал плодить детей, буквально сеял семена будущей стабильности. Но скорость, с которой шло воссоединение, была не роскошью, а необходимостью. Не стоит забывать, что Англия была лишь частью огромного домена Плантагенетов.
1
Цит. по: Городская жизнь в средневековой Европе. – М.: АН СССР, 1987/Пер. Н. А. Богодаровой.