Проклятый

На самом деле, последним королем Англии был Джонатан Третий, насколько я помнила. Я никогда не вдавалась в подробности и историю страны, которую ненавидела всем сердцем. Все, что я знала, — это то, что последние лет семь Англия стремилась только к одной цели — завоевать все европейские земли, чтобы обрести мощь, достойную для завоевания других стран.

Я слышала, что несколько лет назад, как и в прошлом веке, наши страны существовали в дружественном союзе.

Я напряглась, вспоминая уроки истории, на которых предпочитала спать.

Кажется, полвека назад на Англию, которой управлял Парламент, напали, и этот случай понес за собой много человеческих жертв. Нападающие не состояли в Европейском союзе, они пришли от куда-то извне, но названий этих стран я даже и не помнила. Может, из-за океана, может, с другой стороны материка. Правда была в том, что Англия не желала мириться с такой слабостью, и один из ее правителей решил добиться полумирового господства любой ценой.

Но ему это не удалось — монархи Англии всегда были лишь картинкой для народа, красивыми куклами, первыми лицами государства — страной всегда управлял Парламент, а власть одного абсолютного монарха давно канула в прошлое. Как и во Франции, и в других странах. Конечно, в нашей стране была королевская семья, но она уже не имела никакого веса в политических делах — Президент и его совет отлично выполняли все свои государственные обязанности, постоянно развивая страну.

Это было до войны.

Я вовсе жила так далеко от всего этого, что меня это не особо касалось. Может, это звучит ужасно, но мне было плевать на политику, на то, кто правит страной, и что будет завтра.

Разве что-то имело значение, когда по утрам я выходила к морю и кормила чаек, зевающих на берегу?

И наблюдала за тем, как волны равномерно ударялись о песчаный берег, когда вокруг не было ни души. Я не бывала в больших городах, не ездила на знаменитые курорты. Только один раз, в Париже, и то потому, что Гаспар отвез меня туда.

И теперь вот она — еще одна усмешка, я столкнулась лицом к лицу с войной, оказалась в самом ее эпицентре. Оказалось, что гражданская война в Англии выглядела еще хуже, чем в наших странах.

Да, они, наверняка, не голодали. Но если бы на глазах наших людей устроили демонстративную казнь…

Они бы этого просто не выдержали.

Здесь же все было как-то иначе. Что можно сказать о людях, которые спокойно стоят в стороне, когда видят, что их пресловутый король протыкает насквозь ребра своего противника?

Играючи, в шутку… Это просто уму непостижимо.

К тому же, здесь было что-то не так. Коронация наследника всегда была чем-то особенным — новость о ней всегда разлеталась далеко за пределы стран, в которой она происходила.

Я бы была в курсе, если бы Брэндан был королем. Я бы сразу узнала его…

Так вот почему он показался мне таким знакомым! И все же, Брэндан не являлся королем. Я бы знала это. Джонатан был последним, пока его не убили.

В голове вспыхнуло слабое, но такое многозначительное воспоминание.

«Вся королевская семья была убита при загадочных обстоятельствах. Подробностей Парламент разглашать не стал. Ходят слухи, что только принцесса — Меридиана, герцогиня Уэльская, осталась в живых…».

Меридиана была принцессой. А Брэндан являлся ее братом. Следовательно, его звание было вовсе не «король», а «принц», и от этой мысли мне стало только хуже.

Слово «Принц» никогда и ни у кого не ассоциируется с таким ужасным человеком, как он. «Принц» — это что-то благородное, высокое, обещающее… Брэндан олицетворял все антонимы слова «Принц» — падшее, забирающее, внушающее страх и боль.

— Ешь, — услышала я, когда передо мной в очередной раз положили тарелку с густой кашицей. Я не была привередлива в еде, но всегда питалась свежими овощами, фруктами и мясом, которых на ферме было предостаточно. Этим же пойлом они в который раз оскорбляли мое достоинство, и то, в каких условиях я находилась… У меня не было никакого аппетита в этих четырех стенах, поэтому, смерив очередного офицера яростным взглядом, я молча взяла стакан воды и опустошила его до дна. — Тебе следует поесть, — снова повторил он, слегка пиная тарелку своим ботинком. Еще один ублюдок. За кого они меня держат? За собаку?

— Уходите, или я изваляю ваше лицо в этой тарелке, — огрызнулась я, все сильнее вжимаясь в холодную и сырую стену из каменной кладки.

Офицер, лица которого я даже не запомнила, вдруг замахнулся на меня и со всей силы влепил мне пощечину. Его грубая ладонь опустилась на мою щеку, и я прикусила ее с внутренней стороны, чтобы не заскулить от боли.

Для всех я — не человек. Животное, тело, пленница, не имеющая прав. Просто безвольный кусок жизни, субстанция в смирительной рубашке, которая спокойно ожидает своей казни в темноте.

— Убери руки от пленницы. Приказа бить ее не было. — Вновь чей—то голос. С истеричным смехом внутри понимаю, что мне уже все равно, кто говорит.

У меня даже нет никаких сожалений, нет сил сопротивляться. А самое странное — мне действительно не страшно.

Завтра меня казнят. Единственное, что немного страшит мой разум — это пытка. Я закрываю глаза и надеюсь только на то, что все пройдет быстро и безболезненно…

Ведь лучше так, чем здесь — в темнице, без света, моря, без надежд и цели. Я очень надеюсь, что успею сказать свое последнее слово и плюнуть в сторону Его Высочества — Брэндана Виндзора.

— Как тебя зовут? — безучастно спросил второй офицер, который сменил того, что приносил мне еду. Равнодушно подняв голову, я уставилась на него, не сразу уловив знакомые черты на его лице.