Обряд перерождения

И, наконец, третий брат – Голод, или как звали его родные Септус. Его можно было спутать с Мором, однако, если у того преобладала нездоровая бледность, то у Голода она сопровождалась еще и сильнейшей худобой, от которой кожа чуть ли не обтягивала кости, почти не оставляя простора для фантазии. Тонкие пальцы со всеми прожилками и хрящами были сложены перед собой, едва удерживая на безымянном пальце левой руки кольцо-печатку. Темно-синие одежды с вкраплениями черного одновременно и висели, и плотно сидели на сутулых плечах всадника, а обжигающий взор карминовых глаз неотрывно следил за каждым движением хрупкой девичей фигурки, про себя отмечая, что вкус у брата очень даже ничего. Рыжевато-ржавые короткие пряди были гладко зачесаны назад, открывая широкий лоб, и выглядели так, словно их не мыли несколько недель, но ни один волосок не позволял себе покинуть строя и испортить внешний вид хозяина.

- Ну что, мы готовы к церемонии, или юной мисс еще нужно время на подготовку? – с издевкой спросил Мор, явно специально подстегивая женщину к тому, чтобы та обернулась, но вопреки всему Лив осталась неподвижна и молчалива.

- Готовы, – ответил за нее Смерть, и все вместе они вошли в просторную залу, где дьявол уже успел подготовить все необходимое.

Везде, куда хватало глаз, высились канделябры на длинных ножках с множеством свечей. Их желтовато-алые огоньки слегка подрагивали от сквозняка, раскачиваясь из стороны в сторону. Мрак, окутавший каждый угол тронного зала, клубился и извивался, как змея, готовая к броску, но было в этой тьме что-то такое завораживающее, что хотелось непременно протянуть к ней руку. Всадники замерли позади, расходясь в разные стороны: Война остался стоять за спиной у детектива, а Мор и Голод расположились по бокам, сложив руки крестом на груди. Самаэль подошел к постаменту, на котором лежала толстая раскрытая книга в черной обложке, ее Оливия узнала сразу – Черная библия.

Положив обе руки на края подставки, блондин бросил короткий взгляд в сторону напарницы и поймал едва заметный кивок головы. Распрямив спину и набрав в легкие побольше воздуха, бессмертный принялся нараспев читать псалом, уже не поднимая головы от книги. Его братья не отставали от него, также распевая молитву. Олив смело смотрела в глаза Князю, когда тот спустился к ней со ступеней, ведущих к трону, с кинжалом в руках. Падший вытянул левую руку вперед, и Джонсон без опаски вложила в нее свою правую ладонь.

Крепко сжав тонкое запястье, шатен несколько секунд разглядывал его, а после рассек кожу на ладони брюнетки, позволяя бурому ручейку собраться в лужицу и убежать вниз, окрасив черный гранит в алый. После этого Сатана этим же ножом полоснул себя по руке и, не дожидаясь, когда кровь заполнит собой ложбинку в ладони, накрыл ею кисть Лив, смешивая свою и ее кровь. Женщина почувствовала, как рану обожгло, словно огнем, но порыв дернуться из рук Князя подавила и покрепче стиснула зубы, терпя боль. Огонь быстро заструился по венам, вызывая ломоту в костях и головокружение, но отступать от задуманного сыщица не собиралась. Огоньки свечей плавно перетекли из красно-желтого в сине-голубой цвет и замерли, будто стеклянные.

Голос Самаэля становился все приглушеннее, и вдруг сознание взорвало вспышкой боли. Она ослепила Оливию, и та упала на колени, не выпуская руки Люцифера. Чей-то голос спросил ее, готова ли она распрощаться с прошлой жизнью и навсегда отдаться во власть тьмы? Не раздумывая ни секунды, брюнетка ответила согласием, и так несколько раз, пока неизвестный судья выспрашивал, допытывался, отговаривал и всячески запугивал Джонсон, суля ей нескончаемые беды, проклятия и страдания, о которых никто из ныне живущих и не знал. Но Смерть предупреждал, что так будет, а потому просил ее быть честной, особенно перед самой собой.

И Олив была. Она не кривила душой и соглашалась на все, что сулил ей голос, утверждая, что ничто не отвернет ее от принятого решения. И когда последние слова прозвучали в пустоту, Лив почувствовала, как боль схлынула, оставляя в теле огненный ураган, а после морозную стужу. Кровь застыла в жилах, словно бы сердце умерло и больше не способно качать кровь, но как бы кто-то не старался, сердцебиение вновь возобновилось, разгоняя тепло. Распахнув глаза, детектив на миг зажмурилось, так ярок и красочен вдруг стал для нее окружающий мир.

Пообвыкнув к новой обстановке, женщина перевела взор на Падшего, что по-прежнему держал ее за руку, и встретилась с ободряющей и довольной улыбкой. Дьявол помог Оливии подняться и позволил себе вольность в виде объятия. Рядом кто-то недовольно кашлянул, и сыщица почувствовала, как ее бережно отпускают, передавая в другие, уже знакомые руки. Запах дорого одеколона с нотками морозной свежести ударили в нос, вызывая на губах счастливую улыбку, а макушку обожгло нежным поцелуем.

- Ты справилась. – Тихий шепот согрел ушко, а руки сами собой обвились вокруг крепкого тела, вжимаясь со всей силой, какая только осталась. – Теперь ничто уже не сможет разделить нас.

Олив подняла взор на Самаэля и невольно залюбовалась его горящими голубо-синими глазами, в которых трепетало столько нежности и любви, что в пору было утонуть в этом океане. Его руки заключили хрупкие плечики в кольцо, а губы быстро нашли свою пару, даря любимой поток неудержимой страсти и желания. Казалось, весь мир перестал существовать для них, и только бьющееся сердце под ладонью брюнетки служило для нее ориентиром в жизни. С трудом оторвавшись от губ возлюбленной, Смерть расцепил замок из пальцев и сунул руку в карман своего плаща.

- Остался последний штрих, – загадочно улыбаясь, обронил он, протягивая черный футляр женщине.

Не скрывая любопытства, Джонсон откинула крышку коробочки и узрела два металлических ободка, выполненных из белого золота. Одно чуть тоньше сияло голубоватым топазом, а на внутренней стороне кольца витиеватыми буквами вилась надпись: «Вместо в Вечности и после нее».

- Что скажешь?

- Скажу, что ничто на свете не заставит меня ответить тебе «нет».

- Почему-то я ни на секунды в этом не сомневался. Позволишь?

Коротко кивнув, Лив протянула ангелу правую руку, и тот с неким трепетом одел украшение на тонкий пальчик. Проделав тоже самое со вторым кольцом, детектив потянулась к супругу за поцелуем, и блондин не стал отказывать ей в этом удовольствии.

- Кхм.

- Что тебе, окаянный? – чуть ли не рыча от нетерпения, спросил Хозяин мертвых, отрываясь от губ супруги и переводя взгляд в сторону Сатаны.

- Ты ничего не забыл?

- Не думаю.

- А поблагодарить такого великодушного и великого меня за неоценимую помощь?

- Спасибо вам, Ваше Темнейшество. Теперь доволен?

- Тьфу на тебя, скелет ходячий!

- Правда, спасибо, – тихо произнесла Оливия, заставив Князя повременить с колкостями. – Я многим вам обязана, и от всей души благодарю вас.

- Вот, учись! Жена твоя и то больше в этих делах понимает, чем ты.

- В таком случае именно она теперь и будет стоять за твоей спиной на всех светских раутах и слушать нытье по поводу того, как они все тебя достали.

- Подлец! Даже не думай, что ты теперь отвертишься от всех тех дел, что столь долгие годы игнорировал, прикрываясь нашей дружбой. Фигушки! Будешь пахать как ослик, а женушка твоя мне в этом поможет.

- Это мы еще посмотрим, кто кому помогать будет.

- Не дерзи своему Королю, а не то сошлю в бухгалтерию счета сверять.