До рассвета

Блейк не скрывала эмоций и громко стонала, наслаждаясь его движениями и ласками. Глускин не переставал стараться. Он отдавал себя ей всецело, как в последний раз.

-Виктория, — рвано звал он ее имя. — Я люблю тебя.

Блейк схватила его за руку, сцепив их пальцы в замок.

-Эдди, — так же рвано, не открывая глаз, вторила она. — Не останавливайся.

Свободной рукой он сжимал ее бедро, чувствуя, как она бьется в экстазе, прижимаясь к нему.

Глускин перевернул девушку на спину, оказавшись сверху, при этом, не сбиваясь с темпа. В этот раз ему не пришлось просить. Его девочка сама добровольно обнимала его, сжимая бедрами. Она хватала его за лицо, пока он оставлял укусы на ее шее.

-Эдди да… еще да… вот так…

-Любовь моя, — шипел он ей в ответ.

Его резкие движения и толчки, не отдавались болью, наоборот, ей хотелось, чтоб он продолжал. И он продолжал, до тех пор, пока не достиг пика их наслаждением друг другом. Эдвард излился в Викторию, отдавая себя всего.

И она принимала. До хрипоты прижимая его к себе. Блейк целовала его ухо, висок, шею, не желая отпускать. Он и не выходил из нее, наслаждаясь их близостью. Мужчина нависал над возлюбленной, отирая тыльной стороной ладони испарину с ее прекрасного лица.

-Ты и наши дети — весь смысл моего существования, — шептал жених, всматриваясь в ее глаза.

Виктория поняла, что миновала точку невозврата. Теперь и в ее больной душе, зарождаются чувства к опаснейшему человеку в этом месте. Безумие победило.

========== Все дальше ==========

Сказать, что план Виктории удался, было еще слишком рано. Но то, что ей удалось наладить с Глускиным контакт – это правда. Он больше не приковывал ее, что позволяло девушке свободно перемещаться, по периметру, который они занимали. В целом и маньяк проникся к ней, пытаясь ей доверять. Разумеется, за пределы их обители ей выходить не разрешалось, да она и не горела желанием, понимая, что и часа там не продержится. Время идет, а в Маунт-Мэссив никто из Меркоф не спешит. Пациенты все так же беспризорно болтаются по коридорам клиники. Сбежать мало, кому удалось. Кто-то пал жертвой более опасных пациентов, кто-то свел счеты с жизнью, а кто-то вступил в религиозный культ.

Ну, а Виктория уживалась с Эдвардом Глускиным. По вечерам, когда ей было скучно, они играли в шахматы, которые жених раздобыл не так давно, или Блейк читала ему. А утром он снова уходил, задавая сам себе дела на день.

Вот и в одно такое очередное утро, девушка осталась одна. Сегодня ее задачей было выяснить, кого же прячет у себя Деннис. Ранение на ноге быстро затянулось, и балерина едва заметно прихрамывала, но уверенно передвигалась быстрым шагом.

Умывая лицо прохладной водой, она взглянула в отражение в зеркале. Всегда бледная кожа, сегодня еле еле отдавала нежным румянцем на щеках. Природу появления блеска в глазах и розоватых скул, она не знала, но выдвигала теорию на этот счет.

Вспомнив число в календаре, девушка напряглась. Балерина выпрямила спину, расправив плечи. Она положила руку на грудь, ощупывая ее. Неприятная боль от собственных прикосновений, не то чтобы насторожила, а четко давала понять, что происходит. Блейк задрала сорочку, повернувшись в профиль. Ее ладони скользили по животу, стремясь нащупать нечто новое.

Виктория часто задышала от волнения. Она прекрасно понимала последствия их связи, просто не думала, что это будет так скоро.

Ее руки затряслись, а глаза застилала пелена слез. Беременность не пугала ее. Балерина вспомнила это чувство, ей уже доводилось его испытывать.

Воспоминания вновь всплывали в ее памяти, возвращая к кошмарам прошлого. Девушка зарыдала, оседая на пол. Горечь и боль пережитого, вспышками озаряли сознание. Логическая цепочка выстроилась в мозгу, приводя к очередному пониманию, почему она здесь.

Будь все по-другому, при других обстоятельствах, в другом месте и времени. Виктория была бы безмерно счастлива, знать, что внутри нее зародилась новая жизнь. Даже не смотря на то, кто отец ее ребенка.

Но есть то, что есть. Она здесь, в психиатрической лечебнице Маунт-Мэссив, жертва насилия жестокого маньяка-психопата, понесшая от него ребенка.

Но даже это не омрачало ее желания быть матерью. Ее положение не вызывала омерзения, даже на фоне насилия. Виктория в душе была рада этому. Потому как, по словам врачей, после «прерывания» первой беременности, обзавестись детьми будет крайне сложно.

Все это внутри нее граничило с гневом. Она ненавидела свое прошлое, свою семью и то, что они с ней сделали. Крик отчаяния вырвался из груди, и Виктория поднялась с пола. Она спешила в их убежище, в надежде на успокоительное. Блейк часто употребляла его, пренебрегая инструкцией. Оно давало временный эффект, который сейчас ей был так необходим.

Трясущимися руками, балерина подносила ко рту таблетки одну за другой. Блейк скрутилась калачиком на диване, ожидая действия транквилизаторов и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Получалось не очень, поэтому девушка решила заняться чем угодно, лишь бы не вспоминать прошлое.

Среди книг и пластинок для граммофона, она нашла тетрадь. Такие здесь были не редкостью, их использовали как журналы для записей медицинского персонала. Сначала балерина писала о своих переживаниях и чувствах. Просто потому что рассказать об это был некому. А затем все же решила изложить всю свою историю, в надежде, что кто-то когда-то ее прочтет. Может для кого-то это будет неким развлечением, как чтение детектива или романа. Но она никак не могла предположить, что ее записи станут для ее сына одной из самых важных вещей в его жизни.

Прописывая историю за историей, девушка сама не заметила, как лекарства подействовали, и она ощущает что-то наподобие эйфории.

Закончив очередной отрывок из ее жизни, за время пребывания в лечебнице, девушка разрисовывала маленьких птичек между строк. Размышляя о том, почему бы ей не родиться птицей, прожить жизнь без забот, порхая между деревьев.

Ее фантазийные мысли были прерваны звуком падения наверху. Блейк прислушалась. Чье-то кряхтение над ее головой, слегка отрезвило девушку, и она вспомнила, что собиралась посетить чердак, когда Глускин уйдет.

Балерина несколько раз взглянула на коридор, ведущий к выходу. С надеждой, что Эдди не вернется раньше времени, девушка двинулась в сторону лестницы, ведущей на чердак.

К ее большому удивлению, дверь оказалась не запертой, Виктория без усилий, смогла ее открыть и подняться по лестнице. Виктория ступала медленно и аккуратно, стараясь не издавать лишних звуков. Она осторожно выглядывала из лестничного пролета вверх, стараясь разглядеть кого-то в полумраке.

Чердак полностью находился в распоряжении Денниса, и в его владения никто и никогда не смог бы попасть, так как пациенты попросту боялись встречи с Глускиным. Деннис же в свою очередь нашел другой способ покидать и возвращаться в свою обитель, без посягательств на владения Эдварда.

Блейк была внимательна и сосредоточена, она пряталась за стеллажами и прочим барахлом. Тайком пробираясь вглубь.

Слабое освещение помогало различать очертания предметов и мебели, но она не могла отчетливо видеть, что таится в некоторых углах. От этого становилось не по себе, и она испытывала некоторое волнение.

Проходя повороты в стенах, Блейк заметила подобие лежака, сделанное наспех из нескольких матрацев и простыней.

Девушка присела, удерживаясь руками за обломки стены. Ей пришлось сосредоточиться, чтоб разглядеть человека под плотным одеялом на лежаке. В ее предположениях, это мог быть Деннис, но интуиция подсказывала, что это его «гость».

От предположений было немного толку, поэтому балерина все же решила подкрасться ближе и разглядеть кто же там. Она пролезла в дыру в стене и все так же на полусогнутых ногах, кралась вперед. Какой бы легкой девушка ни была, как бы она ни старалась ступать аккуратно, деревянные половицы предательски скрипели под ногами.