Цена бумажной морали

Джон осел на колени перед кроватью. Дрожащими руками, козырек попытался прикоснуться к простыням, но не смог.

Не решался развернуть злосчастное белье, страшась самому себе признаться в том, что здесь могло произойти.

Слезы копились в уголках голубых глаз, мешая своей белесой пеленой. Ком в горле неприятно першил, а сердце билось через раз.

Шелби резко встал и подошел к окну. Он пытался сосредоточиться на том, куда она могла деться. Но мысль об увиденном, вытесняла все остальное. Резко махнув рукой, мужчина швырнул на пол инструменты, те со звоном разлетелись в стороны.

Из его гортани вырвался утробный крик отчаяния и боли.

Джон сжимал в пальцах постельное белье, на котором спала Эмили, на котором случилось нечто ужасное. Кровь была подсохшей, холодной и едва липкой. Он подносил простынь к лицу, упуская слезы и содрогаясь в нарастающей истерике.

Шелби даже не различал, что хуже: отсутствие любимой, или наличие кровавого постельного белья.

Мужчина вспоминал о Марте, о их нерожденном ребенке и винил во всем себя. А в этой ситуации он виновен вдвойне. Он сам не сумел уберечь Эми от брата. Если бы он настоял тогда, она бы сразу осталась у него. Ничего этого бы не было. А теперь козырек теряется в догадках, все также сжимая в руках некогда белую ткань, окрашенную бурым. Теперь даже Райли не знает где близняшка. Все, что ему осталось — это напитанные кровью Эмили простыни. Они единственные свидетели того, что она оставила здесь.

Пребывая в некой агонии безысходности и не находя выхода, Джон разносил все, что попадалось под руку. Он ломал мебель, швырял предметы, разбил все лекарства, что предназначались Сазерленд.

Обнаружив блокнот с рисунками, мужчина прижал его к губам. Для козырька он представлял огромную ценность, как то немногое, что осталось от его девочки.

Он закрывал глаза, вдыхая запах бумаги. Гангстер представлял, как ее тонкие пальцы касаются этих листов, как выводят на них линии. Эмили нуждалась в нем, он должен был забрать ее из этого места. Самобичевание переходило в ярость. И ее уже невозможно было контролировать.

Изничтожив почти все, что было в комнате, уставший и обессиленный, он осел на пол.

Сгустившиеся вечерние тучи лишь больше омрачили его настрой и мысли. Прижимаясь спиной к холодной каменной стене, Джон смотрел в окно, что транслировало ему лишь серое, холодное небо.

Он думал о том, что Эмили, так же как и он сейчас, сидела здесь, взаперти, одна. Она ждала, надеялась и рассчитывала на него.

Джон воображал, как его девочка находилась в этой проклятой комнате часами в одиночестве, как ее привязывали к кровати, как вкалывали ей непонятные лекарства, да и зачем?

Мужчина страшился представить, что такого произошло, отчего постель перепачкана кровью.

За криками, шумом и паникой в коридорах наступила тишина, что лишь сильнее давила. Цыган не знал сколько времени он провел здесь.

Из-за туч, вечерний мрак окутал больницу и все ее помещения куда быстрее, а лес вокруг и вовсе почернел.

Томас не спеша шел по коридору второго этажа. Он не обращал внимания на валяющиеся на полу тела персонала клиники, на лужи крови, на следы от выстрелов и прочее. Мужчина думал лишь о том, как успокоить брата, как поговорить с ним.

Остановившись в дверях, мужчина дал глазам привыкнуть к темноте комнаты, что была слабо освещена светом из коридора.

Наконец обнаружив Джона в углу, гангстер вошел внутрь.

Брат выглядел как забитый зверь, что зализывал раны в углу.

— Мы допросили всех, — начал глава семьи.

Младший не реагировал. Он все также смотрел куда-то в пустоту, сжимая в руках окровавленную ткань.

— Эмили пропала, — продолжил гангстер. — А вместе с ней еще одна пациентка и один врач.

Джон перевел взгляд на брата.

— Думал я позволю пройти тебе через все это одному? — ухмыльнулся Томми.

Мужчина протянул руку козырьку, помогая ему подняться.

— Пойдем, — подбадривал Томас. — Женщина семьи Шелби пропала, а ты расселся.

— Ты меня нашел, — хрипло усмехался Райли, сплевывая кровь. — Ты меня поймал.

Сазерленд ехидно усмехался и наигранно улыбался, корчась на полу от боли. Потрепанный, избитый и в крови, близнец все равно оставался статным. Несмотря на его положение в данный момент, мужчина выглядел неплохо и с присущей ему аристократичностью и благородством.

Алая кровь окрашивала его белоснежную улыбку, а медные волосы выбивались из пучка и липли к лицу, испачканные кровью.

— Это все предатель Тень, да? — прикидывал близнец. — Он рассказал тебе обо всем?

Джон нервно расхаживал из стороны в сторону. Кожа разбитых кулаков неприятно стягивалась на костяшках, вызывая зуд. Дыхание козырька было прерывистое и частое. Его голубые глаза нервно бегали, не смея смотреть в лицо Райли.

Чертов Грин был прав. Он не может.

— Выбить информацию из твоих людей было не сложно, — ответил за него Артур.

Мужчина сидел за столом, вальяжно откинувшись на спинку стула. Он угощался дорогим алкоголем из бара Сазерленда.

— Тень здесь не причем, — продолжил старший Шелби. — Он лишь принял сторону Эмили.

— Эмили… — протянул Райли.

Он смаковал имя сестры, нарочно играя на чувствах Джона. Сазерленд знал, как цепляет его этим, вызывая ревность.

— Моя малышка, смогла переманить этого демона на свою сторону, — рассуждал брат. — Ну да ладно, пусть забирает, мне не жалко. Я им достаточно наигрался.

От его слов цыгана передергивало. Ревность заползала под кожу, растворяясь в крови. Джон понимал, но не принимал эти извращенные чувства мужчины к сестре. Помимо ревностного омерзения, он испытывал стыд перед Артуром. Было не по себе от того, что чертов близнец говорит все это при его старшем брате. Хоть он и понимал, что Артур знал об этом задолго до него.

Тот, в свою очередь, делал вид, что ничего в его словах ужасающего нет.

Артур даже не поднимал взгляда на Сазерленда. Он подливал себе алкоголь, рассматривая его цвет на фоне настольной лампы.

— Где Эмили? — отчеканил свой вопрос Джон.

— Эмили… — мечтательно потянул близнец. — Моя крошка в очень надежном месте. Ей там хорошо, она в безопасности. И тебя в принципе не должно интересовать где она.

Даже не пытаясь сдерживать себя, цыган несколько раз ударил Райли ногой в живот. Отчего тот издал вскрик, вновь сжимаясь в позе эмбриона.

Отдышавшись, Сазерленд улыбался, превозмогая боль. Ему хотелось как можно сильнее зацепить козырька. Но, лишь потому, что сам он был сильно ранен любимой сестрой. Он все еще не мог смириться с тем, что она предпочла ему цыгана.

— Место, где она находится, изменит ее навсегда, — хохотал Райли. — Скорее всего она о тебе даже не вспомнит. Нет больше Эмили, которую ты знал.

Он хотел что-то еще продолжить, но сильные руки Джона прервали его триаду.

Шелби поднял Райли с пола, прижимая того к стене. Он тряс его, шипя нечто неразборчивое. Обида, гнев, ревность и отчаяние боролись за первенство в его сознании, но к пьедесталу взошла всепоглощающая тоска.

Гангстер смотрел в такие до боли родные зеленые глаза, в эти черты лица, обрамленного медными волосами и не мог сделать ничего.

Страннее эмоций он не испытывал никогда. Джону хотелось убить Райли, замучить его до смерти, запытать самыми изощренными способами. Но он не мог.

Перси оказался прав.

Глядя в точно такое же лицо, какое было у его любимой женщины, Шелби не мог ему вредить.

Резонанс, вызванный их сходством, запустил сложный процесс в его мозге. Мужчина просто держал Райли за воротник рубашки, прижимая к стене.

Он смотрел ему в глаза, видя в них Эмили. Издевательский смех Райли, голос Артура, шум за окном, ничего из этого Джон не слышал. Он будто пребывал в вакууме, из-за плотности собственных мыслей, что заполнили всю черепную коробку.

Лишь ее образ сейчас был перед глазами, нарисованный воображением в лице Райли.

Измученная фантазия сама смягчала мужские черты в лице близнеца, делая их тоньше и мягче. Она размывала картинку, предавая ей то, что Джон хотел видеть.