Цена бумажной морали

От осознания этого, по его коже пробежал мороз. Странное и пугающее чувство селилось в душе, из-за чего к горлу подступала тошнота.

Собрав нервы в кулак, цыган все же решился нажать на ручку двери. Пение за ней прекратилось.

Войдя в темную комнату, что была слабо освещена как и весь первый этаж, мужчина удивился интерьеру.

Все было таким, как до смерти его жены. Детская кроватка стояла между двух больших окон, платяной шкаф в углу, везде детские игрушки и принадлежности. Но все это было таким же серым и пыльным, почти что уничтоженным временем.

Козырек пребывал в ностальгическом шоке. Его губы были слегка приоткрыты, а в глазах блеснули слезы. Он даже не сразу заметил Марту, что стояла в другом конце комнаты.

Девушка была одета в темно-синее платье, подол которого заканчивался у щиколоток. Рукава плотно закрывали руки, а горловина шею. Оно было перетянуто зеленой лентой под грудью, давая место огромному животу.

Волосы Марты были собраны в высокую прическу. Ее лицо было бледным, губы синими, а уставшие глаза проваливались в темные глазницы.

— Марта, — только и смог прошептать Шелби.

— Здравствуй Джон, — улыбнулась ему покойная супруга.

— Что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу, — ответила девушка. — Это же наш дом, глупыш.

Ее голос был таким, как Джон его и запомнил. Она так же по доброму улыбалась и невинно отвечала на его вопросы.

Цыган осматривался, пытаясь понять происходящее. Он озадаченно чесал затылок, медленно моргая. На него будто свалилась усталость и глубокий тяжелый сон.

Марта подошла ближе, взяв мужчину за руки. Из-за расслабленного состояния, он не сопротивлялся.

Ее холодные пальцы касались его лица, поначалу осторожно и легко, а затем увереннее.

Козырек впадал в сон все глубже и глубже. Он не сопротивлялся ее действиям. Глаза открывать становилось все сложнее. Холодные губы Марты целовали мужчину, из-за чего он мог чувствовать сырой запах земли.

— Где Эмили? — едва мог шептать Шелби.

— Ее здесь нет, — сквозь мертвые поцелуи отвечала Марта.

— Она нужна… — прерывал он мысли. — Я должен ее найти.

— Она жива Джон, — шипела Марта. — Ее с нами нет.

Мужчина пытался вырваться из ее хватки, мотая головой.

— Надо найти Эмили, — повторял он.

— Джон, — звучал ее голос строже.

За этим следовала пощечина.

— Джон! — громко называла она его имя, вновь ударяя по лицу. — Джон!

— Джон, — рявкнул Томас.

Старший Шелби хлопал брата по щекам, отчаянно пытаясь привести того в чувства.

— Да очнись ты, — рычал гангстер, тряся его за плечи.

— Отойди, — быстро проговорил Перси.

Мужчина облил Джона ледяной водой, на что тот лишь промычал что-то нечленораздельное, слабо моргнув.

Грин осмотрел принятые козырьком лекарства и оценил количество выпитого алкоголя.

— Доза небольшая, — щурил взгляд психиатр. — Он хотел, чтоб это помогло уснуть, а алкоголь ускорил этот процесс.

— Учитывая все события, — намекал Шелби на нечто иное.

— Ой да брось, — отмахнулся Персиваль. — Он отчаянно ищет Эмили, на подобные глупости он бы не пошел. А если бы пошел, то сожрал бы всю упаковку, так что не додумывай.

— Уже не знаю, — упирал руки в пояс старший брат.

Грин поднимал бессознательного Джона за руки.

— Помоги мне, — прокряхтел психиатр, удерживая расслабленное тело козырька.

Не без труда, мужчина переложили гангстера на кровать в его спальной.

— Отлично, тут как раз ровная поверхность, — не терял оптимизма Персиваль.

— Что делать будем? — нервничал Томас.

— Я поставлю ему капельницу, а позже вколю кое-что, что вызывает рвоту, — бубнил Грин, черкая список необходимых веществ для одного из своих людей. — Рвота выведет все из его организма, и избавит от интоксикации. Через часа четыре будет как новенький.

— Черт, — выругался Шелби.

— Ну разделимся на три группы, — разводил руками психиатр. — Займет чуть больше времени.

— Артур уже в одном из предполагаемых мест, — закуривал козырек.

— Вот и славно, — ответил Перси. — Ты езжай в другое. А мы с Джоном поедем дальше, ну как он оклемается конечно.

— Ты все это делаешь из-за Эмили? — прищурился Томми.

— Нет, — театрально поджал губы Грин. — Из-за огромной и чистой любви к «острым козырькам». Конечно из-за нее, ну и кто-то же должен усмирить, заигравшегося в Бога Райли.

— Засранец разошелся, — констатировал Шелби.

— Он всегда был проблемным, — в голосе Персиваля звучали нотки ностальгии.

— Я предупреждал Джона.

— Как будто его бы это остановило, — усмехнулся Грин, забирая сумку с медикаментами из рук одного из своих людей.

В положенное время после обеда, пациенткам полагалось спать. Эмили такой расклад не всегда устраивал, поэтому будучи вольнодумной и своенравной в обычной жизни, девушка занималась своими делами.

Чаще она рисовала. А иногда просто сидела у окна, делая вид, что ей безразлично все окружающее. На самом же деле, девушка продумывала план побега. Иногда ее голову даже посещали мысли о захвате заложника. Но такой вариант был крайне рискованным. Ее новое положение было преградой. Будучи беременной и опасаясь за жизнь малыша, Эми не могла позволить себе выполнять многие финты. Поэтому приходилось продумывать более лояльные действия.

Говорить с Райли было бесполезным. Безумие и жажда владеть ею, поглотили его. И от этого становилось лишь тоскливее. Тот, кому она могла доверить свою жизнь, сейчас запер ее в этом месте, отняв счастье, что она обрела.

Эмили была так сильно влюблена в Джона, что закрывая глаза, видела его лицо. Во сне, в шагах за дверью, в шелесте пальто, в звуке мотора авто на улице, девушка чувствовала его присутствие.

И все это играло с ней очень жестокие шутки. Не без применяемых к ней лекарств, происходили все эти метаморфозы. Близняшка понимала, что лекарства дают эффект. Пусть не такой, как нужен Райли и как ожидают врачи, но он есть. Иногда ей кажется, что она и правда сходит с ума. И может быть, ей здесь самое место.

Поглядывая на передний двор, через листву деревьев. Эмили заметила, как в парадную дверь вошел мужчина среднего роста, в темно-синем пальто и черной восьмиклинке. Его ботинки бесшумно ступали по каменным ступеням, а лицо прикрывал козырек.

Эми узнала бы его из тысячи.

Сорвавшись с места, Сазерленд пролетела через комнату, зацепив вазу с цветами. Та, качнувшись несколько раз из стороны в сторону, упала. Осколки разлетелись в стороны, а букет пионов развалился в образовавшейся лужице.

Эмили бежала по коридору, шлепая босыми ногами по каменному полу. Она не замечала ни криков медсестер, ни сбитых в кровь ног, ни попыток ее остановить.

Сазерленд вылетела на первый этаж, остановившись как вкопанная.

Широкая улыбка постепенно отпустила уголки ее губ, а блеск в глазах медленно угасал, как догорающий уголек.

Ее «Джон» был посетителем одной из пациенток. Не было в нем ни голубых глаз, ни рыжих волос, ни веснушек, ничего.

Близняшка смотрела на него, чувствуя опустошенность и разочарование. Мерзкое ощущение своего рода предательства липло к ребрам с обратной стороны.

Очень жестокая шутка воображения. Мозг под воздействиями препаратов, очень больно поманил ее надеждой, подсунув горечь обиды.

— Все нормально, — успокаивала Миа медсестер. — Я провожу ее.

Девушка заверяла персонал, что Эми просто что-то приснилось, возможно она испугалась и просто немного не в себе.

— Не стоит беспокоиться, — заверяла Миа.

Она крепко взяла Сазерленд под руку, продолжая невинно улыбаться персоналу.

— Ты совсем уже? — шикнула она рыжеволосой. — Хочешь в изолятор, как это сделали с Анной?

Девушка волокла близняшку в ее комнату на второй этаж, пока та все оборачивалась на мужчину, в надежде, что тот все же окажется ее любимым.

Затолкав Эмили в комнату, Миа закрыла дверь, усаживая ту на кровать.

— Дай я посмотрю, — бросила девушка, усаживаясь перед Сазерленд.