Кукольное преступление

***

Оказавшись в квартире Анны Яковлевны, я сразу увидел трёх упитанных котяр с лоснящейся шерстью. Запах в коридоре стоял специфический, воздух был спёрт, у меня запершило в горле.

– Надо открыть окно, – сказал Димон, нагнувшись к рыжей кошке. Он хотел её погладить, но она, зашипев, драпанула в комнату. Зато другая кошка – чёрная с белым пятном на груди – начала тереться мордой о ногу, издавая громкое урчание.

– Кошки здоровенные, – Люська прошла в маленький коридорчик ведущий на кухню. – Алис, я открою окно, а то дышать нечем.

– Ничего не трогай! – закричала Алиска. – Окна и так открыты. Шире открывать нельзя, кошки могут упасть.

Я взял на руки белую кошку.

– Тяжёлая.

– Потому что едят, как лошади, Анна Яковлевна их избаловала, по четыре раза кормит. А им мало, – Алиса прошла на балкон и застонала: – Опять! Сколько можно, полчаса назад убирала.

– Алис, всё в порядке?

– Нет, Люся, не в порядке, – Алиска держалась из последних сил. – Это не кошки, а мучители. Приходится по десять раз мыть лотки. А не вымоешь сразу, надуют лужи на полу. Миски-лотки, лотки-миски… В глазах рябит. Димка, что ты делаешь, не трогай Тусю, она не любит этого. Глеб, ну чего ты стоишь, отгони Муську от кресла. Видишь же, она обивку дерёт.

Я прогнал кошку и подошёл к Алисе, пытаясь обнять её за плечи. Она вывернулась.

– Ты сказал, кошки, это отговорка. Давай, бери лотки, вымой их все, потом начнём вечернюю кормёжку. Кого ты ждёшь, начинай!

– Алис, сколько здесь кошек? – Димон прошёлся по квартире, пребывая в растерянности.

– Десять!

– Ёлки-палки, – выдохнула Люська. – Ты не говорила. Алис, я думала у неё максимум три кошки.

– А их десять, – едва не плакала Алиса. – Ребят, не справляюсь.

Мы с Люськой и Димоном принялись мыть кошачьи лотки, Алиса суетилась на кухне. Кошки то и дело мешались под ногами. Кошки, кошки, кошки. Их было слишком много: белые, чёрные, рыжие, дымчатые, пятнистые, полосатые – голова шла кругом.

– Как хоть их звать? – спросила Люська, водрузив последний лоток на балкон и упав на мягкий кухонный уголок.

– Туся, Муся, Пуся, Куся, – начала перечислять имена Алиса. – Юна, Юла, Молли, Полли, Долли, Заза.

– Чума! – присвистнул Димон. – С фантазией у хозяйки туговато: Муся-Пуся-Туся и… как там ещё?

– Куся, – смеялась Люська.

– Вам смешно, – говорила Алиса. – Нет, я сначала тоже думала, ничего сложного. Ну, кошки, ну десять их – пустяки. Накормила, лоток вымыла и всё окей. Ничего подобного. Одна кормёжка занимает около часа.

Мне стало настолько жаль Алиску, что я схватил стоявший в углу мешок сухого корма и начал рассыпать хрустящие шарики по выстроившимся вдоль стены мискам.

– Глеб! Ты с ума сошёл! – крик Алисы меня оглушил. – Ты что творишь, прекрати немедленно!

– Я накормить их хотел, ты же сама сказала…

– Что я сказала? Сухой корм с курицей едят только две кошки: Молли и Юла. У Куси от него аллергия… – Алиска вдруг осеклась. – Или это у Муси на курицу аллергия? Забыла. Всё забыла!

Пока мы ошалело смотрели на Алиску, она достала из шкафчика сложенный вчетверо тетрадный лист и быстро прошлась взглядом по ровным строчкам.

– Да, у Куси аллергия на курицу, а Муся не переносит крольчатину и рыбу.

– Хочешь сказать, ты кормишь каждую кошку разными кормами?

– Если бы только кормами, – Алиса потрясла записями Анны Яковлевны. – Сухой корм с курицей едят Молли и Юла. Корм с крольчатиной можно давать Зазе и Кусе. Юна ест консервы. Туся и Муся – паштет. Пусе я отвариваю желудочки, никакой другой корм она не воспринимает. Долли ест геркулесовую кашу вперемешку с говяжьим фаршем, а Полли вообще ничего не жрёт, кроме отварных пельменей. И это далеко не всё, кормить их надо по-отдельности. Иначе кто-нибудь сунется в чужую миску, наесться того, чего нельзя, а после я с тряпкой буду бегать по квартире, ликвидируя несварение кошачьих желудков.

Закончив говорить, Алиска победоносно уставилась на нас.

– Теперь понимаете, на что это похоже? Желудочки отвари, геркулес свари, пельмени, фарш разморозь… И так по несколько раз в день. Плюс лотки, а кто-то до лотка не дойдёт, напрудит на полу, к тому же я обещала Анне Яковлевне три раза в неделю пылесосить и вытирать пыль. У неё три комнаты, сами видите. Это самоубийство.

– Алис, мы не знали, – пропищала Люська. – Это действительно самоубийство. А Яковлевна твоя тиранка. Хорошо ещё, что этих Кусь-Мусь не надо выгуливать.

На некоторое время на кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь громким мурчанием Пуси. Или это была Куся. А быть может, Заза или Молли. Чёрт, как вообще Алиска их различает?

Последующий час мы занимались кормёжкой кошачьего царства. Задача, скажу честно, не из лёгких. Для начала всех кошек мы закрыли в большой комнате, потом Алиска насыпала в две миски сухого корма.

– Дим, – попросила она. – Принеси Молли и Юлу.

Димка с Люськой выскочили из кухни. Вернувшись, они положили на пол двух довольных кошек.

– Нет, – спохватилась Алиса. – Это не Юла, и не Молли. Молли рыжая, Юла дымчатая.

– Ты сказала, дымчатую зовут Зазой, – возразила Люська.

– Заза полосатая. Подождите, нет, пятнистая… Или полосатая? Да нет же, Заза полосатая, не путайте меня. Это Куся, то есть Туся пятнистая…

– Дайте мне пистолет, я застрелюсь, – голосила Люська. – Твоя Анна Яковлевна извращенка, лучше бы она присвоила каждой кошке порядковый номер. Первая, вторая, третья… десятая. Мы бы сейчас встали в коридоре и отдавали команды: «Первая – пошла! Вторая – марш лопать свои желудочки! Третья – на очереди! Пятая – сидеть! Седьмая – лежать! Десятая – голос!».

Алиска хотела засмеяться, но из горла вырвался слабый стон. До приезда Анны Яковлевны оставалась целая неделя, а предел её терпения и сил давно иссякли.

…Домой мы возвращались в начале одиннадцатого. Димон с Люськой, взявшись за руки, шли впереди: смеялись, подкалывали друг друга, поглядывали на нас, начиная смеяться ещё громче. Мы с Алисой, обнявшись, не спеша шли чуть позади. Я в который раз попросил прощения за свои слова, Алиса улыбнулась, сказав, что я прощён.

– С завтрашнего дня будем кормить этих людоедов вместе, – пообещал я, когда мы, не сговариваясь, остановились под раскидистой берёзой и прильнули друг к другу.

– Надо найти вазочку из зелёного стекла.

– Найдём, не думаю, что это большая проблема.

Алиса кивнула. Я её поцеловал, услышав ехидный голос сестры:

– Как романтично и как банально.

– Люсь, шла бы ты… домой.

– Ещё чего, – Люська подмигнула Димону и, задрав голову, посмотрела на закатное фиолетово-синее небо. – Сегодня будем развлекаться на всю катушку. Есть повод: Димка уволился с работы, Алиску мы частично разгрузили на её каторге, и всё возвращается на круги своя. Хватит там обниматься, пошли в кафе. Глеб, Алис, не тормозите, догоняйте.

Смеясь, Люська побежала к набережной, Димка бежал за ней; мы с Алиской неохотно пошли за ними.

На город ложились мягкие тёплые сумерки, день сдал свои позиции, всюду главенствовал прозрачный вечер. И нам было хорошо, мы чувствовали себя беззаботно, и летний ветер, словно извиняясь, дул нам в лица, и что-то шептали кроны деревьев, шелестела листва, и в этот момент я был по-настоящему счастлив.

***

Сегодня у нас был праздник – Алиса наконец распрощалась с должностью кошачьей няньки. Днём приехала Анна Яковлевна, увидела своих ненаглядных питомиц, заохала-заахала, из глаз брызнули слёзы радости, и Алиса была вознаграждена материально за месяц своего мучения.

Решив отпраздновать это эпохальное событие, наша компания отправилась в недавно открывшийся торговый центр: посидели в кафе, потом девчонки побродили по бутикам (Люська даже умудрилась купить себе очередной шарфик ядовито-сумасшедшего цвета), а ровно в шесть, мы сидели в просторном зале кинотеатра на третьем этаже.