Страница 3 из 25
Одним из проявлений либерализации исторической науки в 19902000-е гг. стал выход разнонаправленных трудов. Авторы одних преследовали цель «разоблачения большевизма». Показательны в этом отношении работы Д. А. Волкогонова, А. Н. Яковлева и А. Арутюнова, в которых при недостаточном внимании к источниковедческому обоснованию тезисов делаются громкие заявления о «патологическом мракобесии» лидеров СССР40. Другие, напротив, прикладывали усилия к «отбеливанию» советской конфессиональной политики и ее идеологов. Так, в конце 1990-х гг. в ряде периодических изданий появились публикации документов, «свидетельствующие» чуть ли не о кардинальном повороте И. В. Сталина в сторону религии в конце 1930-х гг. Позднее указанные документы легли в основу утверждений целого ряда просталински настроенных авторов41, что вызвало острую критику со стороны профессионального сообщества42.
В марийской, мордовской и чувашской исторической науке период 1990-х – начала 2010-х гг. также отмечен активизацией исследовательской деятельности, причем с середины 1990-х гг. отдельные стороны государственно-церковных отношений становятся и самостоятельным объектом изучения. Сравнивая региональную историографию, необходимо отметить, что более активно религиозная (в широком понимании этого термина) проблематика разрабатывается мордовскими учеными. Усилиями последних к настоящему времени создана целостная картина эволюции религиозных представлений мордвы от языческих до христианских традиций43, дано историкофилософское, этнологическое и культурологическое осмысление места Православия в мордовском крае44, показана роль духовенства в культурно-просветительской деятельности земств45, проанализированы отдельные аспекты государственной церковной политики через призму развития образования46 и в период коллективизации47 и отдельные моменты репрессивной политики в отношении духовенства и верующих48, отражена конкретно-монастырская история на примере обители Серафима Саровского49, подготовлены развернутые биографические исследования по отдельным персоналиям духовных лиц и мартирологи репрессированного духовенства50, предприняты попытки обобщения отдельных эпизодов экономического подавления РПЦ (изъятие церковных ценностей)51, рассмотрены межконфессиональные отношения на современном этапе с экскурсами в прошлое52. Кроме того, продолжается изучение отдельных сторон государственно-церковных отношений и в рамках общих исследований истории мордовского этноса53.
В Чувашии изучение проблематики государственно-церковных отношений в советский период находится на периферии исследовательских интересов, потому и количество работ в отличие от вышеохаратеризованной мордовской историографии относительно невелико. Краткий обзор включен в курс «Истории Чувашии новейшего времени. 1917-1945»54. Вопрос об отношении населения к вероисповедной политике советских органов управления затрагивается в работах Е. В. Касимова и В. В. Орлова по истории крестьянства55. Через призму национальной политики и деятельности национальных отделов Наркомнаца затрагивает интересующий нас аспект Е.К. Минеева56. Вопросы христианского просвещения, влияния ислама и этноконфессиональных процессов в последней четверти XVIII -начале XX вв. изучаются Л. А. Таймасовым57. Тема политических репрессий в отношении духовенства и верующих является составной частью общего изучения репрессий 1920-1930-х гг. В. Г. Харитоновой и Л. А. Ефимовым58. Фрагментарный анализ работы Комиссии по изъятию церковных ценностей проведен А. И. Мордвиновой59. Систематизированные справочные издания о приходских и монастырских храмах подготовлены Л. Ю. Браславским, из-под пера которого вышли и труды по истории неправославных конфессий и сект60. Следует отметить и появление биографических работ, посвященных местным деятелям Русской православной церкви61. Собственно проблематику государственно-церковных отношений в период 1917 -начала 1940-х гг. рассматривают А. Г. Берман (причем данного исследователя интересуют, прежде всего, раскольнические и сектантские направления)62 и автор настоящего исследования63.
Вместе с тем отличительной особенностью чувашской историографии следует назвать выход за последние десятилетия огромного количества краеведческих работ, посвященных истории «малой родины», в числе рассматриваемых которыми вопросов: история храмов, церковная жизнь, репрессии в отношении отдельных персоналий духовенства и др.64 Будучи внимательными к повседневным мелочам, их авторы вводят в научный оборот комплексы сведений из так называемой «устной истории», не находящие иной раз отражения в официальных документах. Это обогащает наше представление о проблеме, расширяет источниковую базу. Однако большинство таких работ характеризуется слабой научно-исследовательской подготовкой авторов и, как результат, наличием множества неточностей и ошибок.
Схожим образом складывается развитие историографии в Республике Марий Эл. Здесь, как и в Чувашии, невелико число исследователей, профессионально занимающихся историей государственно-церковных отношений. Усилиями Н. С. Попова разработаны некоторые вопросы организации жизни марийских приходов Вятской и Казанской епархий в 1920-1930-е гг.65 Изъятие церковных ценностей в связи с голодом 1921-1922 гг. и государственно-церковные отношения в годы коллективизации оказывались в фокусе внимания A. А. Иванова, З. Н. Одинцовой и И. Ф. Ялтаева66. Этапы закрытия и разрушения церквей в ХХ в. освещены в публикациях Э. Б. Абызовой,
B. В. Бажина, С. В. Старикова и О. Г. Левенштейна67. Анализ практики существования приходских общин в условиях ужесточения советского законодательства о культах на примере конкретного марийского села дан Е. П. Стариковой68. Гонениям на Церковь и разрушению храмов в Марийской автономной области в довоенные годы посвящены публикации В. Г. Вострикова69. Основное же внимание уделяется персоналиям священнослужителей. Историографическая ситуация в Республике Марий Эл в этом плане в сравнении с Мордовией и Чувашией может быть охарактеризована как наиболее активно развивающаяся и наиболее востребованная. Усилиями в первую очередь Ю. В. Ерошкина, а также некоторых других авторов подготовлено более трех десятков научных статей и публицистических очерков о подвергшихся преследованиям за веру лицах духовного звания70. Особо следует отметить внимание марийских исследователей к изучению феномена сохранения сильного влияния традиционной религии мари и отношению Русской православной церкви к этому фактору национального развития71.
В церковной историографии (под которой нами понимаются все материалы, вышедшие из духовной среды, в т. ч. обновленческой и истинно православной), на наш взгляд, также следует ввести разделение на историографию советского периода, труды священников-эмигрантов и современную историографию. Особенностью церковной историографии советского периода являются два момента. Первый связан с тематикой исследований, ориентированной прежде всего на изучение истории расколов и их последствий. При этом важно обратить внимание, что авторы отдельных публикаций в официальном «Журнале Московской Патриархии» за вторую половину 1960-х гг. высказывали сомнения в сугубо отрицательном значении обновленчества для развития Церкви и даже говорили о необходимости использовать опыт этого движения в формировании позиции Церкви по отношению к социальным революциям72. Второй момент обусловлен отношением со стороны органов государственного управления и выражается в опубликованности или сохранении подготовленных текстов в машинописной версии73.
Общие принципы изложения, подходы к оценкам событий позволяют объединить труды священников-эмигрантов в одну группу вне зависимости от места их написания. Эти работы в силу недоступности для авторов основного массива документов далеко не исчерпывают всего имеющегося информационного потенциала, однако крайне важны фактологической составляющей и личностными оценками происходившего. Так, идеализированное представление об обновленчестве, его близость к социалистическим идеям показана бывшим обновленческим диаконом А. Левитиным74. Другие авторы, напротив, оценивали обновленчество негативно, практически не видя в этом движении ничего конструктивного для истории Русского православия75. Еще один церковный диссидент, Л. Регельсон, дал умеренную критику излишне компромиссной, с его точки зрения, позиции заместителя местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия в отношениях с советской властью76.