Прости мне мои грехи

— Если ты меня т—тронешь… — Мой голос предательски вздрогнул, когда Коул резко раздвинул мои ноги коленом, открывая себе вид на мое почти обнаженное тело. Впервые в жизни я пожалела, что ношу исключительно красивое белье с кружевом.

— О да. Я тебя трону, — хрипло заявил он, поддевая пальцем ткань моих трусиков, отодвигая их в сторону. В ту же секунду невидимый импульс собрал всю энергию моего тела и направил ее к низу живота.

— Тебя привязать, или ты не будешь сопротивляться? — Надо же, какие мы заботливые. — Если отпустишь поручни кровати, тебе будет больно. Если будешь держаться, тебе будет очень хорошо.

— Прекрати. Я не хочу, чтобы ты меня лапал. — В следующую секунду я чувствую, как его палец раздвигает мои половые губы и надавливает на клитор, лениво потирая его. — Ах—х.

— А твоя киска этого хочет, — сквозь сжатые зубы произносит он, придвигаясь ко мне ближе, закидывая мою ногу себе на плечо. — Да и с каких пор ты такая скромная? Насколько знаю, ты не особо разборчива в связях.

У меня никогда не было таких странных разговоров в постели. Не помню, чтобы мои партнеры вообще что-то говорили кроме двух простых слов: «Детка» или «Я уже».

Я кидаю на него взгляд, полный огня и ненависти, с шумом вдыхая воздух. Сукин сын.

— И мне интересно, ты всегда такая влажная от парочки слов, или это я на тебя так влияю? — Он резко вводит в меня два пальца, заставляя желание внизу живота разрастаться, словно огненный шар.

Я еле сдерживаю стон и закусываю губы, пытаясь изобразить полное равнодушие к происходящему.

— Уроды тебя заводят? — продолжает издеваться он, потираясь пальцами о мои стенки. Так медленно, так мучительно плавно, что я перестаю чувствовать и осязать что—либо, кроме его рук внутри себя.

Я продолжала молчать, хотя это стоило мне огромных усилий. Стон, так и не сорвавшийся с губ, нещадно драл мое горло.

— Не молчи, — приказал он, резко согнув пальцы внутри меня, добавляя третий. Как это сладко. Невольно прогибаюсь всем телом, и мне мерзко от того, что я не могу устоять перед его коварными движениями.

— Ты, — шепчу я, пытаясь сохранить дыхание. — Меня. Не прив—ле—ка—ешь, — по слогам произношу я, замечая, как его взгляд блуждает по моему телу.

Его пальцы выходят из меня, и парень подбирается ко мне ближе, нависая над моим беззащитным телом. Он подносит их к моим губам и яростно шепчет, смотря прямо в мои глаза:

— Не привлекаю? — Он усмехается, качая головой. — Облизывай.

Он кладет указательный палец на мою верхнюю губу, заставляя меня почувствовать его влажность. Чертов неугомонный псих!

— Вот еще. И не подумаю.

— Не подумаешь, а сделаешь. — Он приоткрывает мои губы, касаясь сжатых зубов.

Так и хочется укусить его, но, боюсь, ему это не понравится. — Это палец, Бекка.

Пока.

Мои глаза округлились, и, увидев в его серебристо—сером взгляде злость, я поняла, на что он намекает. Нет. Нет, только не это.

Послушно принимаю в рот его палец, закрывая глаза.

Так унизительно, так грязно я себя еще никогда не чувствовала. Даже когда висла на

Максе и, даже когда стояла перед ним на коленях на том празднике у нас дома.

И это чувство морального падения было одновременно самым сладким чувством на земле.

Грех. Тот самый пресловутый запретный плод, который сводит тебя с ума, превращая в животное.

Он высасывает из тебя душу, оставляя лишь плотские желания. Я буквально почувствовала, как в меня вселилось нечто, одержимое только жаждой усмирить свою похоть.

— Хорошо получается, девочка, — уже мягче добавляет он, и я в который раз поражаюсь его словам. Даже не знаю, что Больше возбуждает меня — его действия и движения или слова с хрипотцой, вылетающие из его губ.

— Коул, прекрати все это... — прошу я, чувствуя, как его пальцы покидают мой рот. Руки Коула спускаются до моих ребер, где он отодвигает ткань белья до косточек, приподнимая мою и без того большую грудь.

— Я еще не наигрался. — Моя грудь и шея мгновенно покрываются мурашками, но он на секунду наклоняется к ближайшей тумбочке, где стоят бутылка с виски и на половину наполненный жидкостью стакан. Ничего не понимая, я мотаю головой — какого хрена он решил напиться, ни с того ни с сего?

Я вижу, как движется его кадык, как мышцы его пресса напряжены, и ловлю себя на мысли, что хочу коснуться Коула, но все еже держусь за поручни кровати, покоряясь ему.

Он ставит стакан со стуком и резко наклоняется к моей груди, и тут я вскрикиваю от того, что происходит между нами.

Что-то холодное касается моих сосков, заставляя их твердеть и напрягаться, но я все еще сдерживаю стоны, хоть и мое тяжелое дыхание давно выдает меня.

Коул зажал лед между зубов и играл им с моей грудью, доводя меня до безумия. Я ощущала запах виски, чувствовала его губы на своих сосках и изо всех сил скрещивала ноги, пытаясь унять тупую пульсирующую боль между ног.

— Лед быстро растаял от твоей разгоряченной кожи. — Он констатировал факт и вновь втянул губами мой сосок, впиваясь в нее зубами. Крепче хватаюсь за ручки кровати и выгибаюсь телом, навстречу его грубым движениям.

— Такой неудачник, как ты, не способен довести меня до оргазма, — выдыхаю я и через секунду чувствую, как Коул прикусывает мою грудь зубами, сжимает ее в своих сильных ладонях.

Он поднимается к моему лицу, закрывая меня своим телом, но больше не касаясь его. Там, где еще минуту назад были его губы, я чувствую холод и пустоту.

— Что ты сказала? — Его ладонь обвивает мою шею, и наши взгляды переплетаются в агонии ненависти и отвращения друг к другу.