Оно того стоит (ЛП)

Одним быстрым движением он притягивает меня к себе, а я веду неравный бой между гордостью и желанием. Я пожалею о том, что отказалась от последнего раза быть с ним только потому, что моя гордость чувствует, что стою большего. Я стою большего. Но… к черту все. Я устала думать. Слишком утомительно пытаться стать взрослой.

Моя здоровая рука перебирает пряди его волос, а Джилл скользит по его плечу. Он так любит целовать меня, что даже не жалуется на то, что она подобралась слишком близко к его горлу.

Одна его рука скользит вниз, хватая меня за задницу, и я стону ему в рот, когда Роман начинает вести меня обратно, заставляя мои ноги слепо следовать по пути в обратном направлении. Он поднимает меня на лестнице, и мои ноги болтаются, но наши губы при этом не разлипаются.

В том, как он целует меня, почти чувствуется отчаяние, как будто этот мужчина против того, чтобы превращать все в интрижку, каковой являюсь для него я. Но он ничего не говорит. Изливает весь свой гнев в этот поцелуй, и я чувствую его вкус, потому что в этот раз он грубее… почти наказывает меня за столь ранний побег.

Даже в том, как он обнимает меня, чувствуется грубость, а я думаю, что здесь чертовски жарко. Может, на этой неделе мне следовало больше злить его, а не пытаться заставить влюбиться в меня.

Когда мои ноги касаются пола, Роман запускает обе руки в мои волосы, его пальцы запутываются в прядях без нежности или осторожности. Мы падаем на кровать с тем же безрассудством. Даже не уверена, когда мы оказались в его комнате — думаю, это его комната.

Я снова стону, когда он вжимается в меня, его бедра идеально располагаются между моих ног для максимального контакта. Он вбирает в себя мои звуки, пропуская руку между нашими телами, чтобы задрать юбку на моих бедрах. Но я должна произвести впечатление.

С помощью Джилл я отталкиваю его от себя, и он падает на кровать, удивленно моргая. Его удивление заканчивается, когда Джилл, как дикарка, рвет на нем штаны. Блин, мне, правда, нужно держать в уме, какая она сильная.

Вздох, похожий на шипение, срывается с его губ, когда он напрягается, а я издаю внутренний стон. Это должно было быть намного сексуальнее, по крайней мере, так было… в моей голове.

— Извини, — говорю я ему, гримасничая, указывая на изуродованный перед его штанов.

— Пока, Джилл, — весело говорит он.

Нет. Нет. Нет. Мне не нужны развлечения. Я хочу жесткую сексуальность.

Решившись, я поспешно отстегиваю Джилл, а он смотрит на меня, не сводя глаз с моего лица, когда бросаю ее на пол. Она барахтается на земле, производя некоторое количество шума, так как пластырь все еще на моей шее и командует ею без учета моих намерений.

Пытаясь спасти свою сексуальность, я наклоняюсь и стягиваю с него трусы. Он приподнимает бедра, помогая мне стянуть их и штаны с ног, и его очень заметная эрекция внезапно оказывается перед моим лицом. Я беру головку его члена в рот без предупреждения, минуя все прелюдии.

На этот раз, когда его дыхание со свистом вырывается сквозь зубы, причина совершенно иная. За этим вздохом следует стон, и одна из его рук вонзается в мои волосы, когда я втягиваю в себя всю его длину еще глубже.

— Что, черт возьми, ты со мной делаешь? — стонет он, когда я медленно поднимаюсь.

Мои глаза встречаются с его, когда его член вырывается из моего рта, и я держу его рукой, пока говорю.

— Хочу убедиться, что ты меня запомнишь, — тихо говорю я.

Во взгляде мелькает какое-то неведомое чувство, но я снова беру его в рот, заканчивая взгляд сексуальными воспоминаниями, которые я намереваюсь запечатлеть в нем, как только он будет думать об этой сумасшедшей неделе.

По крайней мере, на пару часов я планирую заменить каждую «забавную» мысль в его голове горячими, грязными видениями, которые он будет видеть каждый раз, когда закрывает глаза.

***

Роман в отключке, а я улыбаюсь, гордясь собой за то, что так измотала его. Осторожно высвобождаюсь из-под его тела, обвившегося вокруг меня.

Бросив на него последний тоскливый взгляд, поднимаю руку с пола и иду через ванную обратно в комнату. Любое прощание могло привести к тому, что я превращусь в рыдающую Кашу, а, кроме того, у нас был с ним прощальный перепих. И это был просто недельный перпихо-роман, так что перепихо-прощание не уместно в данной ситуации.

Роман храпит, а я улыбаюсь, сдерживая слезы, которые пытаются просочиться наружу. Я буду рыдать, как ребенок, когда буду проходить через отходняки в уединении моего собственного дома.

До тех пор, пока…

Толкая дверь, я замечаю, что у Хенли вокруг глаз такие же красные круги, как и у меня, но никто из нас не говорит об этом. Привязывая руку быстрыми, отрывистыми движениями, я изучаю пустую комнату, которую они убрали.

Лидия протягивает мне мои сумки, а я тяжело вздыхаю, открывая сумку. Это привычка — считать, и я хмурюсь, когда обнаруживаю, что одной не хватает.

— В шкафу есть еще одна рука?

Лидия подходит к шкафу и качает головой.

— Там пусто.

— Вот дерьмо. У меня не хватает одной.

— Ты уверена? — спрашивает Хенли, шмыгая носом и имитируя кашель.

— Железно. Той, которая с красивыми розовыми ногтями. Чертыхаясь, я застегиваю сумку. Я расстегиваю вторую сумку и бесцельно роюсь в одежде. Нет, здесь ее нет. — Должно быть, кто-то ее украл.

— Что за мудак крадет протез у человека с ампутированной рукой? — интересуется Хенли со смесью гнева и отвращения на лице.

— Кто знает? Много придурков в этом месте, — ворчу я, разочарованная тем, что моя самая красивая рука исчезла, и мне приходится оставить симпатичного парня с мягкими черными волосами и темно-синими глазами.

Спускаясь по лестнице, мы не произносим больше ни слова. Мама справляется с последствиями худшей свадьбы, а Хит помогает ей, работая рядом с ней. Хреново, что я никогда не замечала, как они всегда близки, преодолевая любые препятствия на своем пути как сплоченная команда.

Как если бы я не могла видеть ее без него, околачивающегося где-то поблизости. И снова всплывают воспоминания о матери в одном месте и об отце в другом, причем их редко можно было увидеть в одном месте в одно и то же время.

Забавно, как работает наш мозг.

Мы направляемся к нашей машине, когда парковщик разворачивает ее. Думаю, Лидия или Хенли вызвали его. Как только парень выскакивает, чтобы взять наши сумки, я разворачиваюсь и быстро направляюсь к матери.

Она оборачивается, ее улыбка появляется, когда она видит меня, но я не останавливаюсь, пока мои руки не заключают ее в объятиях, что удивляет нас обоих. Мама почти задыхается, но затем ее руки сжимаются вокруг меня почти болезненно, когда она прижимает меня к себе. Я совершенно уверена, что слышу, как она шмыгает носом.

— Я позвоню тебе, когда вернусь домой, — говорю, отпуская ее, и слезы застилают мне глаза.

Отстранившись, замечаю, что Хит вытирает глаза и отворачивается. Пока я не решусь на обнимашки с ним.

— Пока, Хит, — говорю я.

Он громко откашливается, а мама улыбается.

— Пока, — говорит он несколько грубо.

Хенли и Лидия смотрят на меня, разинув рты, когда я возвращаюсь к машине.

— Давайте покончим с этой ужасной поездкой, — говорю я им, запрыгивая на переднее пассажирское сиденье.

Лидия садится за руль, а я прислоняюсь к двери. Когда мы уходим, атмосфера заметно прохладнее по сравнению с той, что была, когда мы отжигали. Хенли молчит, погруженная в свои мысли. Я делаю то же самое.

Лидия играет сама с собой в радиорулетку, пока не начинает бить себя по лицу, чтобы не заснуть. Это тихая и спокойная поездка. Честно говоря, легко испытать разочарование после такой недели, как наша.

К тому времени, как меня высаживают, я уже готова разлететься на кусочки. Но вместо того, чтобы сразу впасть в бессонную кому, я, наконец, отваживаюсь взглянуть на свой телефон.

Там сообщение, и мой желудок переворачивается, когда вижу, что это от Романа. На самом деле это картинка.