Страница 42 из 69
Я имею в виду, мы только что видели, как чей-то пенис отымели до полусмерти, так что я понимаю его сомнения, но…
— Что, если…
— Нет!
— Отлично, — ворчу я, все еще смеясь.
Пока мы едем через город, Джилл лежит под моей правой рукой, которая держит руку Романа, все еще ведя себя как хорошая маленькая умная рука. Я поворачиваюсь на сиденье, потому что Роман не хочет держать руку Джилл, которая заставила меня вытянуть правую руку поперек моего тела для установления столь сладостного контакта. По какой-то причине он не доверяет моей робо-руке.
— Репетиция ужина через несколько часов. Я думал, мы можем просто расслабиться до тех пор, — говорит Роман.
— Расслабиться — это вроде как код для секса, верно? — размышляю я.
Он качает головой.
— Я только что видел член и яйца другого парня. Так что, пожалуй, пока воздержусь от секса.
Пока? Свадьба завтра. Времени больше нет. Было бы слишком странно ожидать, что это зайдет дальше, так как мы оба живем так далеко и не то чтобы хорошо знаем друг друга.
Отлично. Снова в режиме внутренней болтовни.
— Мне нужно заскочить к отцу в номер. Он уезжает сегодня и хотел проверить Джилл в последний раз, чтобы убедиться, что все в порядке, прежде чем он улетит.
Он резко выворачивает руль, а я хмурюсь.
— Куда? — спрашивает он, поворачивая обратно в город.
— Тебе не нужно ехать со мной, — быстро проговариваю я, понимая, что это прозвучало, скорее, как моя просьба.
— Я так хочу.
Мой отец — это три уровня сумасшествия после привычного десятого уровня сумасшествия. То есть, парни обычно не знают, как реагировать на его поведение. Обычно он сходит с ума по какому-нибудь новому изобретению. Папа угрюмый и невысокий, или слишком навязчивый и болтливый.
И… это кажется слишком личным, чтобы отправляться туда с парнем, с которым мне предстоит поразвлечься только сегодня и завтра.
— Но мой отец…
— Ты, похоже, не поняла, что я не проигрываю в спорах? — спрашивает он, и в его голосе слышится искреннее удивление, когда он изгибает бровь.
Выигрывал все споры? Этот нахальный ублюдок. Все верно!
— Так куда? — спрашивает он, когда я открываю рот, чтобы обругать его.
Я начинаю спорить, затем решаю, что это, вероятно, оптимальный способ бросить его. Очевидно, мне все равно придется бросить его завтра. Встреча с отцом обычно приводит к завершению отношений быстрее, чем что-либо еще.
Поэтому я сообщаю ему название отеля и откидываюсь назад, пока он ведет. Роман улыбается, как будто заработал еще один знак отличия. Эта улыбка долго не продержится.
Мы паркуемся у отеля, и Роман следует за мной, когда я направляюсь прямо в номер отца. Он дал мне запасной ключ, и я машинально воспользовалась им.
Самая большая ошибка.
Огромная ошибка.
Ошибка эпических масштабов.
Скрип пластика и отцовская задница, всаживающаяся в пластик, действительно указывают, насколько ужасную ошибку я совершила. Ужас застывает на моем лице, пока мои глаза пытаются охватить то, что я на самом деле вижу, навсегда запечатлевая эту травмирующую сцену в моей памяти.
Я кричу.
Папа кричит.
Роман задыхается.
Папа пытается натянуть на себя одеяло и в процессе сбрасывает куклу с кровати. Да. Я сказала кукла. Пластиковая, надувная кукла. Пластиковая, надувная кукла в натуральную величину. На тумбочке также стоит большой тюбик смазки, чтобы повысить уровень удовлетворенности.
Меня сейчас стошнит.
— Каша! — Папа задыхается, его глаза расширены от ужаса.
Я все еще стою столбом на месте, и дверь все еще широко открыта. Мой взгляд скользит к кукле, красные губы которой сложены в подобие буквы «О», как будто это обязано быть еще более отвратительным. Почти уверена, что на ней настоящая юбка, и она задрана вверх на ее пластиковой талии.
— Ты что, издеваешься?! — огрызаюсь я.
— Я… э-э… я подожду снаружи, — неловко говорит Роман, выскакивая за дверь и закрывая ее за собой.
Пока, Роман. Было приятно познакомиться. Позаботься о своем пенисе, и пусть он устроит праздничный салют в память обо мне.
Я свирепо смотрю на отца, который, похоже, окончательно сошел с ума.
— Надувная кукла? Нет! — кричу я и содрогаюсь от отвращения.
Папа вытирает пот со лба, и меня снова тошнит. Думаю, он вспотел вместе с дорогой Долли.
— Почему ты не постучала? — спрашивает он требовательно, краснея.
— Почему ты долбишь пластиковую Долли?
— А почему ты здесь?
— У моей новой мачехи есть имя или я просто продолжу называть ее «дорогая Долли»?
— Каша! Ради бога, почему ты ворвалась в мою комнату с каким-то парнем? Кто он такой? Что он скажет по этому поводу?
— Я не думаю, что тебе стоит вспоминать имя господа всуе прямо сейчас. В смысле, тебе настолько одиноко? Могу зарегистрировать тебя на нескольких сайтах знакомств, если это действительно так.
— Каша!
— И в самом деле, почему бы тебе не купить хотя бы одну из тех силиконовых кукол, которые не пищат, как воздушный шарик, когда его скручивают в жирафа или что-то в этом роде?
— Каша, — стонет он, пощипывая переносицу, но при этом не делает попыток раскрыться.
— У нее есть семья? Может быть, надувные животные скучают по ней, пока ты оскверняешь ее тело.
— Ты просто смешна, — раздраженно говорит он.
— Ты считаешь меня смешной, когда это ты трахаешься с распутной двоюродной сестрой Барби?
Он смотрит на меня, и я выгибаю бровь. Это уже слишком. Очевидно, пришло время найти ему кого-то живого, если он достиг подобного уровня отчаяния.
— Почему ты здесь? — спокойно спрашивает он, все еще сжимая одеяло. Его очки съехали набок, но он даже не пытается их поправить.
— Ты сказал, что хочешь еще раз осмотреть Джилл перед отъездом. — Я поднимаю руку. — Но думаю, что с ней все в порядке, и после того, что я только что видела, предпочла бы, чтобы твои руки не касались моей руки.
Он что-то бормочет себе под нос и наконец, поправляет очки.
— Сначала я вымою руки, — предлагает он, как будто от этого последние пятнадцать минут вдруг станут нормальными.
Он двигается так, будто собирается покинуть кровать.
— Нет, спасибо. Я просто возьму Джилл с собой. Я все равно буду дома через несколько дней.
Он пытается спорить, но я выхожу, бросая последний злобный взгляд на неодушевленную мачеху, которую не хочу, и выхожу на улицу. Определенно не так хотела провести свой день. Некоторых вещей дочь никогда не должна видеть, если честно.
Зачем давать мне ключ, если ты планируешь засунуть свой член в фальшивую вагину?
Вздрогнув, выхожу, уже страшась неловкого молчания, которое установится между Романом и мной. В смысле, я знала, что мы закончим наши отношения, но не думала, что так! Мой отец чертовски придурковатый тип, который грубо вторгается со своими вопросами. Конечно, это приводит к окончанию большинства моих отношений с парнями, потому что он странный и люди не знают, как это принимать.
До этого момента он и не подозревал, как далеко зашел в своем отшельничестве.
Теперь Роман будет видеть во мне однорукую цыпочку, которую он трахнул на свадьбе Андерсона, и это закончилось после того, как мой отец поимел скрипучую надувную куклу перед сном.
Моя жизнь должна быть руководством к тому, как превратить свою жизнь в ад под названием «Тысяча и один способ стать социальным изгоем».
Когда я, наконец, добираюсь до парковки, Роман уже в машине, но солнце блестит на стекле ровно настолько, чтобы заслонить от меня выражение отвращения, которое он, вероятно, сейчас испытывает. Я действительно не хочу быть с ним в машине.
Просто будет странно, неловко и ужасно закончить все вот так.
Я могу провести тихую поездку в машине, планируя размещение профиля моего отца на сайты знакомств, прежде чем он купит кольцо дорогой Долли.
Дыши сквозь унижение, Каша. Это была единственная ободряющая речь, которую я произнесла перед тем, как распахнуть дверь и опуститься на сиденье, ни разу не осмелившись бросить взгляд в сторону Романа.