Страница 37 из 43
Пленум, избравший его под наблюдением Шаталина, показал ему разобщенный ЦК, который, если услышит соответствующий призыв, например, от Шаталина, будет готов к взаимному истреблению. Даже если острота высказанных здесь обвинений и объяснялась сталинской риторикой, применение которой большинство считало необходимым, в характере обвинений обнаружились некоторые проблемы молдавской партийной организации. О присутствии партии в сельских районах едва можно было говорить, а партработники, которые там были, провинились во время высылок 1949 г., отчасти лично обогатились за счет имущества сосланных или дискредитировали себя пьянством, кумовством и якобы даже многоженством622. Партийные руководители в Кишиневе, судя по всему, стремились отстраниться от безотрадного положения в сельской местности и только рассылали почтой указания и постановления, вместо того чтобы самим заняться решением проблем623. Ввиду безнадежных жилищно-бытовых условий и плохого снабжения, функционеры из сельских районов пытались даже обосноваться в столице Кишиневе и по возможности меньше оставаться в сельской местности624. Министерства использовались для того, чтобы обеспечить собственных родственников и друзей постами, продовольствием и жильем625. В условиях такого убожества Председателю Совета министров Рудю отдавали должное за то, что он во время Второй мировой войны командовал партизанским отрядом, да притом в его семье были проблемы, и он просто валился с ног от усталости. В то же время члены ЦК обвиняли первого секретаря Коваля в том, что он несдержан, вспыльчив и раздражителен, всегда реагирует очень чувствительно, часть товарищей притесняет, другим же оказывает предпочтение626. Иными словами, Брежнев столкнулся с типичными для сталинизма фатализмом, оппортунизмом и травлей. Как и в Днепропетровске, он оказался человеком, созданным для этой ситуации, но как раз не потому, что действовал «твердой рукой», а потому что был в состоянии побуждать товарищей к действию даже в самых тяжелых условиях и показывать им, что деловыми аргументами можно уклониться и от нагнетания обстановки, свойственного сталинизму. Важный шаг для формирования доверия заключался уже в том, что Коваль и Рудь не были смещены опозоренными или исключенными из партии, Рудь сохранил свой пост Председателя Совета министров, получив всего лишь «выговор», тогда как Коваль стал министром сельского хозяйства Молдавии. Тем самым он по-прежнему нес ответственность за одну из важнейших отраслей627. Брежнев так разъяснил сохранение Рудя в должности: «…мы этому верим и, если он действительно обещание свое выполнит, исправит работу, не будет допускать политических ошибок, я считаю, что это будет нашей заслугой»628. Таким образом Брежнев внушал то, что при нем каждый имеет свой шанс по справедливости, его манера говорить тоже коренным образом отличалась от тона, который прежде позволяли себе Коваль, Рудь и Горбань. Брежнев использовал исключительно вежливый тон, когда открывал пленумы или партийные собрания, устанавливал, кто присутствовал, представлял повестку дня и спрашивал, есть ли к ней замечания. Его речь была пронизана выражениями вроде «я думаю», «мы обменялись мнениями» и другими столь же некатегоричными, пояснявшими, что речь идет о его мнении, которому можно и возразить629. Напротив, второй секретарь Горбань отличался грубым начальственным тоном, если объявлял, что тема собрания решена, ораторы установлены, всех остальных, желавших говорить, можно внести в список, и он ожидает, что в перерыве все опоздавшие попросят у него извинения630. Брежнев на своем первом собрании в начале августа 1950 г., куда он пригласил председателей райисполкомов и горисполкомов, придал большое значение тому, чтобы сообщить, что будет выделено необходимое время, чтобы обсудить наболевшие проблемы. Он поставил на обсуждение и порядок проведения заседания: «Завтра просим быть на местах. Что провести, твердо рекомендовать не будем, сами определите, или районное партийное собрание, или районный партийный актив, если нужно посоветоваться, то посоветуетесь»631. Брежнев разъяснил, что не считает отличающиеся друг от друга мнения преступлениями против партии. Об открытом недовольстве тем, что план уборочных работ обязали выполнить досрочно к 1 августа 1950 г., он сказал: «Я думаю, что это произошло именно по тому недостатку, что товарищи не учитывали такого важного политического и хозяйственного фактора»632. Новым было то, что не было криков, подозрений и угроз; еще более озадачила товарищей, вероятно, благодарность Брежнева за сделанную работу: «Поэтому исходя из такого положения следует сказать этим товарищам партийное спасибо»633. Брежнев попросил извинения даже у своих товарищей, если они сочли, что он говорил слишком долго и, может быть, злоупотребил их терпением634, свои отчетные доклады он ставил на обсуждение в такой форме, что выражалась жесткая критика, с которой он соглашался и обещал учесть ее635. При Брежневе и Горбань привык только к такому тону, хотя Брежнев даже поправлял его: Горбань предложил назвать пункт повестки дня «O срыве выполнения плана кап. работ в министерствах», Брежнев возразил в своей спокойной манере: «Я думаю, что правильнее было бы включить вопрос “Об итогах выполнения плана освоения капиталовложений”»636.
Председатель Совета министров Рудь также использовал язык, которого Брежнев избегал: «Нужно послать людей из Минсельхоза, чтобы проверили, может быть, там вредители есть, которые тормозят всю работу. Почему Вы, тов. Штукельман, были там и ничем не помогли. В представлении председателя райисполкома, там все сидят жулики, бездельники, только 2–3 человека хорошие люди»637. В то время как Брежнев всегда пытался объяснить, понять и поискать решений, Рудь входил в число тех, которые охотно прибегали к угрозам или под влиянием тяжелого положения теряли самообладание. В августе 1950 г. он обрушился на председателя Каларашского райисполкома: «Коллективизацию завалили, по детдомам, здравоохранению и другим вопросам завалили. Что вы думаете, долго мы вас будем терпеть в районе?»638 Рудь не применял, в отличие от Брежнева, никаких положительных стимулов, а полностью сосредоточился на устрашении: «Семенами третьей категории запрещено сеять. Мы предупреждаем о том, чтобы сеять, как полагается. Вы хотите оставить колхозы без хлеба, за это дело судят»639. Или: «Кто вам дал право раскулачивать сеялки? Почему Вы не приняли меры?.. Вы за это отвечаете, отвечаете за сеялку, за плуг, за работу МТС, за весь район в целом»640. Брежнев, слыша подобное, разъяснял, что угрозы исключить или действительно исключить из партии не годятся для того, чтобы побудить товарищей к хорошей работе: «Кого? Этого агронома? За что же человека исключать? Новое дело появится. Человек согласился, a его из партии исключать»641. Брежнев препятствовал также критике товарищей, не присутствовавших на собрании642, и выступал против резкой критики, переходившей на личности, которая преследовала цель не исправить положение, а изобличить человека643. Скорее, он рекомендовал товарищам вместо того, чтобы постоянно обвинять других, поискать собственные ошибки: «И тот плохой, и другой плохой, но ни один из вас не поделился, не сказал, что вот мы прозевали, этого у нас не хватает. Я считаю, что это у нас общий недостаток. Мы боимся сами раскопать те недостатки, которые у нас имеются, a это способствовало бы их устранению»644. Это не означает, что Брежнев не использовал такие средства, как исключение из партии и смещение с должности. Так, в марте 1951 г. он снял министра торговли Акимова, но дал по этому поводу такие разъяснения: «Если спросить мое мнение, то я был весьма терпелив, встретившись в первые дни своей работы с плохой характеристикой его как коммуниста и как работника, терпеливо наблюдал, старался помочь и помогал в работе Министерства. Думал, что все-таки тов. Акимов за это время после замечаний и особенно после V пленума, который явился большой школой для всего руководящего состава республики, сделает выводы. Я думаю, что он или не понимает, а вернее будет сказать, опустился настолько, что вряд ли поднимется. Чем это вызывается? Почему коммунист в таком положении? Прежде всего потому, что не работает над собой»645.
622
AOSPRM. Ф. 51. Оп. 9. Д. 94. Л. 7, 12.
623
Там же. Л. 8, 190.
624
Там же. Оп. 10. Д. 17. Л. 183–184.
625
ANRM. Ф. R-2848. Оп. 11. Д. 4. Л. 22–41.
626
AOSPRM. Ф. 51. Оп. 9. Д. 94. Л. 23, 199–200, 205, 214, 242.
627
Там же. Д. 101 [СтенограммаVI пленума ЦК КП(б) Молдавии, 05–06.10.1950]. Л. 419, 442.
628
Там же. Л. 442.
629
Там же. Д. 148 (Стенограмма совещания секретарей райкомов КП Молдавии и председателей исполкомов районных советов депутатов трудящихся МССР, 02– 03.08.1950). Л. 3–4.
630
Там же. Д. 145 (Стенограмма совещания секретарей райкомов и председателей райисполкомов в ЦК КП Молдавии, 07.06.1950).
631
Там же. Д. 148. Л. 452.
632
Там же. Л. 7.
633
Там же. Л. 11.
634
Там же. Д. 101. Л. 33.
635
AOSPRM. Ф. 51. Оп. 10. Д. 21 (Стенограмма и протокол заседания VIII пленума 24.03.1951). Л. 2–15.
636
Там же. Оп. 11. Д. 61 (Протоколы заседания бюро ЦК КПM, № 61–62, 08– 10.01.1952). Л. 289.
637
ANRM. Ф. R-2848. Оп. 11. Д. 319 (Протоколы заседаний СовМин и заседаний Бюро СовМин, № 29–29, 24.05–16.08.1950). Л. 179.
638
Там же. Л. 213.
639
Там же. Д. 320 (Протоколы заседаний СовМин и заседаний Бюро СовМин, № 50–63, 23.8–18.10.1950). Л. 36.
640
Там же.
641
AOSPRM. Ф. 51. Оп. 9. Д. 101. Л. 135.
642
Там же. 9. Д. 148. Л. 37.
643
Там же. Оп. 10. Д. 21 (Стенограмма, протокол заседания VIII пленума, 24.03.1951). Л. 8.
644
Там же. Оп. 9. Д. 148. Л. 415.
645
Там же. Оп. 10. Д. 59 (Протокол № 133 от 23.03.1951). Л. 26.