Страница 27 из 27
Глава 27
У меня всё ничего… Учусь вот. Не очень хорошо, но Катя с Валеркой помогают. И Ольга Викторовна особенно не спрашивает. Спасибо ей тоже… Нет-нет, я не замёрз совсем. Это я так трясусь. Просто.
…Дрожит Зарик. Холодно на кладбище и пусто. Кому ещё придёт в голову ехать сюда через весь город. В такой мороз, да ещё в новогодние праздники.
Мама, мамочка… И льются слёзы, и поёт Зарик тихонько сквозь них:
«Ах, малыш, малыш,
Ты опять шалишь, мой малыш.
Не умеет летать…
Дальше – бешеная сила рвёт его на части. Швыряет в снег. Кричит из его рта криком страшным и пронзительным.
– А я увидела… Увидела тебя из окна. Что идёшь куда-то. В такой мороз. Пошла вот за тобой. В автобусе даже ехала. А ты меня и не видел. Ну да, я пряталась же.
– Вставай, осторожненько… Давай. Брр, холодно как. Держись за меня, пошли на остановку…
Ехали рядом в пустом, тёмном автобусе. Недовольный водитель (в Новый год все отдыхают, а ему работать, даже ради двух каких-то сопляков!) включил что-то такое тюремное. Про зону и – опять про маму.
Выходят на своей остановке, темным-темно. Одна полярная звезда сверху, но совсем ничего не освещает. Идут по снегу, хрустят.
И звучит в голове «Прилетай, прилетай!», та песня народная украинская, которую Катя играет-играет, и всё сбивается, но однажды не собьётся, обязательно:
Повертайся, ластівко,
За весною скучила
Скоро вже повернуться
Скоро підем босими
Скоро вже повернуться…
Прилетай, прилетай, ласточка! Скоро уже вернутся журавли, скоро пойдём босыми ногами по земле. Возвращайся, ласточка, дети соскучились по весне!