Лучший из худших-2

Откат, пусть и не такой мощный, как в предыдущем случае, накрыл меня с головой. Мне повезло, что это случилось именно сейчас, а не секундой раньше — в противном случае брать меня можно было практически голыми руками.

Отстрадав, отмучившись и прокляв всё на свете, я остался лежать на насыпи, окружённый с нескольких сторон мёртвыми тушами противников. Наверное, в кино эта сцена смотрелась бы круто, особенно под торжественную музыку, только мне было не до красивостей и не до драматургии.

Я был выжат как лимон, не мог даже пошевелить пальцами, а во рту появился такой привкус, словно кто-то заставил меня сожрать кусок давно протухшего мяса. Солнце напекало голову, подозрительные насекомые противно жужжали и норовили опуститься на лицо, струйки едкого пота сбегали со лба на глаза, выедая их будто кислотой.

Одежда прилипла к телу, местами даже спеклась кровь — представляю, какое это будет удовольствие отдирать приставшую ткань от раны…

И долбаное эмоциональное опустошение. Душа словно сгорела и не желала возрождаться из пепла аки Феникс.

Только лёгкий ветерок приятно свежил кожу и отгонял совсем забодавших меня насекомых.

Если бы рядом оказался бы кто-то, я бы обязательно попросил его пристрелить меня, ибо ни на что больше я теперь не годился. Я был шиной из которой спустили весь воздух.

Даже страх за свою жизнь не мог заставить меня подняться. Хотелось умереть и никогда не воскресать, ни в этом, ни в моём прежнем мире.

Только сумасшедшее чувство долга заставило меня попробовать отключить этот режим умирающего лебедя. Да, я пристрелил несколько тварей, но это всего-навсего часть большой стаи. Я обязан сообщить о них, иначе будут новые человеческие жертвы, причём уже на моей совести: ведь это я скис и сдался. А с таким грузом не живут. Или живут, но мало и очень плохо.

Вставай, аника-воин! — велел я себе. Вставай, сука! Отрывай задницу от камней, подымайся, сволочь такая! Подохнуть всегда успеешь, и лучше сделать это как-то поярче! Чтобы салют в мою честь до небес, чтобы красотки рыдали, а десятки детишек с гордостью говорили — это мой папа-герой!

Конечно, мне сейчас очень бы пригодился кран, не обязательно башенный… Но чувство ответственности, долг мужчины и солдата — не праздные слова. Мои предки сражались до конца и побеждали. Я обязан победить. Иначе и быть не может.

Не зря, если американцы говорят: «сделай или умри», а наши: «умри, но сделай!». Я наш до мозга костей, пусть, наверное, не самый лучший или если лучший из худших, но во мне течёт кровь тех парней, чьи лёгкие были отравлены когда-то под Осовцем, но они нашли в себе силы встать и пойти в атаку, тех, кто горел в танке, но продолжал вести огонь по фашистам, кто в руинах Сталинграда отстаивал каждый метр и знал, что такое приказ «Ни шагу назад!».

Да, они были великанами, я всего лишь пигмей в сравнении с ними, но… даже будучи бледной тенью тех великих людей, я всё равно остаюсь их потомком.

И я встал. Медленно, очень медленно, шатаясь от каждого порыва ветра, но поднялся. Меня мутило, «картинка» потеряла резкость и поплыла, тело не слушалось, руки и ноги не повиновались. Но я был на ногах.

Потом взгляд упал на ближайшую тушу поверженного невидимки, и тут я не поверил своим глазам: из каждой твари маленьким ручейком забили фонтанчики маны.

Хотя… почему и нет, если невидимки возникли в ходе эксперимента по получению маны из материи, почему бы им не содержать это волшебное вещество? Сейчас твари разлагались и потому выделяли из себя ману.

А она не бывает хорошей или плохой. Всё зависит от того, кто ей пользуется, и его намерений.

И мне эта подпитка будет в самый раз.

Одно хреново — как-то уж стремительно происходили процессы разложения. Первой твари вообще было уже не видно, а мана ушла куда-то, как вода в песок.

Я заставил подойти и склониться к тому источнику, что бил рядом, стал жадно впитывать в себя волшебную энергию. Сложно найти подходящее сравнение, чтобы описать то, что я испытывал в эти секунды. Наверное, это было сродни тому, как человеку, измождённому жарой и жаждой в Сахаре, наткнуться на оазис, причём настоящий оазис, а не призрачный мираж.

Я всасывал в себя ману и не мог остановиться. «Выжрав» досуха одну тварь, перешёл к другой и так по кругу. А когда понял, что ещё немного и лопну, ощутил себя примерно так же, как набравшийся силушек богатырских Илья Муромец, когда выпил по совету калик-перехожих «чару питьица медвяного».

И пусть от тварей больше не осталось и следа, способного подтвердить, что недавно тут разгорелась короткая, но смертельная схватка, мне было на это плевать с большой высоты. Один хрен никто не оценит. Главное, что я знаю сам.

Я отыскал многострадальную винтовку, которая так и норовила «смыться» от меня, забрался на дрезину и продолжил путь.

Первый тайм мы уже отыграли, посмотрим, какими будут второй и последующие.