Из Тьмы

Вывод был не утешителен: похоже, в данном виде, способность применима разве что для пыток, да и то, только неодарённых.

Печально.

В духовном восприятии можно было увидеть признаки повреждения и отравления энергетической оболочки. Заметнее всего повреждена область вокруг точки соприкосновения, остальная аура осталась почти здоровой. Что интересно, она стала заметно насыщенней и словно пыталась вытолкнуть или растворить в себе остатки чужеродной энергии. Получалось плохо. Вероятно, если сделать поправку на более агрессивную энергию и малую область распространения, процесс похож на неудачную попытку синхронизации с тейгу.

Оставив в покое стонущего мужика, я отошёл подальше от распространяющего миазмы нечистот тела и стал делать следующую запись. Перед уходом посмотрю, что с ним станет, а пока стоило проверить может ли человек синхронизироваться с человеком или хотя бы насильственно накачать другого своей энергией.

Пришедшие в себя от шума трое оставшихся из первой партии испуганно орали и матерились. Мысленно ругнувшись, потираю виски, и приказываю миньонам заткнуть крикунов кляпами.

* * *

«И что садисты в этом только находят? Неужели им нравиться слушать шум и вдыхать подобные запахи? — через некоторое время думал я, сделав перерыв на перекус. — Больные люди! Хотя… — я представил на месте убираемых марионетками тел — Маркуса, жирного Клауса или ту же Надженду. — Нет, наблюдать за муками врагов приятно, но сама по себе чужая боль выглядит не эстетично. Да и пахнет тоже».

Клепать воинов духа, насильно пробуждая им способности — не вышло. Как оказалось чужая энергия для посторонних немногим полезнее силы тэйгу. К тому же в отличие от более плотной силы артефакта моя энергия далеко не так легко пробивала естественное сопротивление. Приходилось наращивать поток и в итоге с аурой подопытных происходило то же, что и подключенным к баллону высокого давления шариком. Все более удачные попытки тоже закончились смертью с последствиями, сильно напоминающими первый эксперимент.

Остальные опыты тоже не слишком порадовали. Оставалось утешать себя тем, что получилось собрать немало информации, которую экспериментируя на себе, я бы не получил. Теперь у меня было над чем подумать и от чего отталкиваться в дальнейшем.

Правда эта возня уже начинала раздражать, мне хоть и нравилось узнавать новое, но сам процесс, здорово напоминающий унылую рубку смертников, энтузиазма не вызывал. От криков и работы сенсорики заметно побаливала голова, а количество добровольцев сократилось лишь чуть больше чем в два раза. А ведь я после игры в «доброго доктора Айболита» ещё хотел кое-кого навестить. Эх, это будет долгая ночь!

Интерлюдия 1

— Что думаешь Райн? — спросил у своего давнего коллеги и приятеля старший следователь криминальной полиции Кога. Без малого сорокалетний мужчина несколько опоздал, безуспешно пытаясь вытянуть из неадекватных свидетельниц что-то кроме галлюциногенного бреда и теперь, приехав к ещё пышущему жаром особняку, желал поскорее войти в курс дел.

Невысокий черноволосый крепыш с небольшими усами и намечающимся брюшком, затянулся сигариллой и, выпустив несколько дымных колец, коротко произнёс:

— Глухо.

— Серьёзно? — удивился высокий и худой как щепка блондин. — Хочешь сказать, кто-то грохнул этого демонова выблядка, передавил его шакалов и совсем не оставил следов? — с ноткой сарказма спросил Кога, жадно потянув носом ароматный дым. — Да, блядь! Хохочущие демоны явились к грешникам и утащили их к Тёмному! Так в протоколе и напишем!

— Что, достали, дружище? — сочувственно улыбнулся брюнет. — Угощайся, успокой нервишки, — Райн, от которого не укрылись жадные взгляды товарища, протянул тому портсигар.

— Не, — с сожалением мотнул головой следователь, — бросаю. Дорого, зар-раза! Жена пилит ещё, — худое лицо блондина исказилось, словно от зубной боли. — Начиталась всяких бредней в бабских журналах, теперь в своём доме даже и подымить не могу. Попадись мне этот писака! Я б ему, в кутузке, показал пассивное курение! Он бы у меня любимой женой всей камеры стал! — зло сплюнул Кога.

— Дело твоё, — хитро посмотрел коренастый. — Парни из соседнего отдела как раз накрыли склад с куревом… — протянул он и с наслаждением затянулся. — Но раз у тебя жена — генерал…

— Э, не гони лошадей! — под тихий смешок приятеля занервничал суетливый Кога. — К чёрту эту дуру, попилит и успокоится! И так в жизни радостей мало, — зажав табачную палочку в уголке рта, худой блондин защёлкал зажигалкой.

— Так что там с делом? — сделав первую, самую сладкую затяжку, спросил значительно подобревший блондин. — Неужто наши нюхачи ничего не нарыли?

— Как не нарыть? Нарыли, даже возможного заказчика назвали, — Райн глубоко затянулся новой сигариллой и ткнул пальцем вверх. — Поэтому и говорю — глухо. Нет смысла дёргаться, всё равно спишут дело на внутреннюю свару и закроют. Или молчи-молчи заберут, если это не они устроили. Один хрен не наши проблемы.

Кога потёр переносицу и спросил:

— Значит, чистильщики?

— Скорее всего. Наёмники так не работают, — невысокий следователь махнул зажатой в руке сигариллой. — Следов мало, работала группа от трёх до семи человек. Все тела сожжены вместе с домом, но судя по следам, наружную охрану и слуг вырезали почти без боя, не подняв тревогу внутри. Девки и спиногрыз живы и не попорчены опять же. Элита работала, клан убийц или спецура. Не наши проблемы короче.

— А знаешь что? Насрать, кто удавил эту мразь! Сегодня вечером напьюсь за их здоровье и за покой всех наших, которых эта возомнившая себя неприкасаемой погань убила или подставила!

— Согласен. Сдадим бумаги и вечером всем отделом в «Бухту».

Интерлюдия 2

Подполковник имперской разведки Лоренц или просто Полковник, с нечитаемым лицом перебирал бумаги, доставленные помощником. Отточенный разум анализировал информацию, перебирал множество вариантов и прикидывал возможную последовательность действий. Наконец, мужчина положил в папку последний лист и, убрав её в стол, стянул с длинного чуть крючковатого носа очки. Переминающийся рядом молодой двадцатилетний парень не выдержал и всё-таки задал вертевшийся на языке вопрос:

— Почему вы не сказали, что вызвали боевую группу, подполковник?

Мужчина еле заметно прищурился, подавляя вспышку раздражения. Полковник, терпеть не мог приставку «под» в своём звании. Увы, но уже многие годы он не мог от неё избавиться. Не потому что он плохой разведчик, просто всегда находились более достойные кандидаты на повышение, чем сын нищего дворянина, потомок заслужившего дворянство солдата. Всегда были более знатные, более богатые, обладающие большим количеством связей в верхушке и далее, далее, далее.

Иногда доходило до того, что не успевший сбрить первый юношеский пушок мальчишка, из заслуг имевший только правильное происхождение, занимал высшую офицерскую должность, ведь по бумагам он служил с рождения. К счастью, это касалось лишь армейцев, к которым стремилась жаждущая славы дворянская молодёжь. В родном ведомстве Лоренца до такого маразма пока не докатились.

Тем не менее, разведчик давно понял, что если и получит повышение, то только перед отставкой. Он и так прыгнул выше головы, удачно подставив своего начальника и заняв его место. В конечном итоге, мужчина понимал, что ему грех жаловаться. Несмотря на досаждающую приставку «под» Лоренц занимал полноценную полковничью должность, а власти имел не меньше иного генерала, так что он внутренне смирился с таким положением дел. Смирился, но неприязнь к стремительно взлетающим по карьерной лестнице «золотым детишкам» давно стала частью характера уже немолодого разведчика.

И теперь яркий представитель нелюбимой Лоренцем прослойки, стоял перед ним и требовал ответа с таким видом, будто бы это он, Полковник, обязан перед ним отчитываться. К его огромному сожалению, жёстко поставить на место зарвавшегося сопляка не было никакой возможности. Сынок одной из министерских шишек, отправленный сюда набираться опыта мог позволить себе подобное поведение. В конце концов, не пройдёт и года, как они сравняются в звании, а ещё через пять, этот наглый блондинчик, учитывая должность его отца и связи матери, вполне мог стать генералом в центральном управлении. Одно радовало — скоро щенок вернётся в Столицу и перестанет мозолить глаза своей наглостью и глупостью.