Родная

- Значит Вы и правда были его другом. Я возьму их?

- Конечно. Берите. Они Ваши по праву.

Ему было очень тяжело расставаться с вещами Арсения. Наверное, Ирина Григорьевна это поняла.

- Возьмите себе что-нибудь на память о нём, - предложила она.

- Если позволите, я возьму этот медальон.

Ирина Григорьевна открыла его. На неё смотрели два миниатюрных портрета – она молодая и молодой Арсений. А над ними переплетённые лежали их волосы. Какие они были тогда молодые и счастливые… Как это было давно…

- Вы открывали его? - Спросила она.

- Давно, после самой его смерти.

- И Вы не узнали меня?

- Поначалу нет. Хотя потом мне показалось, что я Вас где-то уже видел.

- Что ж, возьмите медальон. Это будет лучшая память о нём. У меня есть ещё один такой же. Один был у него, один – у меня. Мы сделали их перед расставанием. – Ирина Григорьевна помолчала немного, пытаясь справиться с собой, а потом добавила. - Я вижу, чувствую, что Вы действительно были ему другом… А сейчас – спать. Мой сын пока в отъезде, будете спать в его комнате.

Ишмак с удовольствием согласился. Он устал, а завтра его ждала долгая дорога – в Рогод и обратно домой. Лёжа в постели он долго не мог уснуть, перебирая в голове картины прошедшего дня. Ему было радостно и как-то странно, что всё случилось именно так. Не иначе как Создатель привёл его именно в этот дом, где он встретил ту, кого не ожидал увидеть и вспомнил то, о чём хотел забыть.

III

Утром он проснулся, когда за окном было уже светло, а встав, почувствовал сильную слабость, голова горела огнём.

«Ну вот, только заболеть не хватало», - подумал обречённо Ишмак. Он хотел купить всё, что ему надо в Рогоде, узнать последние новости, навестить Марека и вернуться домой непременно до начала войны. А теперь… Война на пороге, а он болен. Как всё некстати!

В дверь постучали. Вошла Ирина Григорьевна.

- Доброе утро, Ишмак.  Пойдёмте завтракать.

Ишмак двинулся было вслед за ней, но, не сделав и двух шагов от кровати, почувствовал, что теряет сознание. Он, казалось, летел в бездну, и конца этому не было.

Он очнулся на кровати в какой-то комнате. Воспоминания о случившемся возвращались медленно, слишком медленно. Мысли путались. Наконец, он понял, где он находится. Та же комната, та же кровать. Наверное, он упал на неё, потеряв сознание. Ирина Григорьевна только подоткнула под него одеяло. Интересно, сколько времени прошло, пока он был в беспамятстве? Он попытался сесть, но не смог даже поднять голову. Все мышцы ныли, а перед глазами плыли чёрные точки, когда он пытался их открыть.

- Лежи, лежи! Куда ты? – Вдруг услышал Ишмак голос Ирины Григорьевны. Он не знал, давно ли она тут находится, и сколько он уже лежит так без сознания. С трудом открыв глаза, он увидел неясный силуэт рядом с постелью.

- Но как же я пойду? Мне же идти надо! - Он попытался чётко выговорить эти слова, но вырвался только тихий хрип.

- Куда ты пойдёшь в таком состоянии? Лежи! Пока не выздоровеешь, никуда тебя не отпущу. На лучше, выпей! – И Ирина Григорьевна протянула ему что-то обжигающе горячее. Ишмак взял кружку и глотнул – это был чай с малиной. Он вдруг вспомнил тепло маминых рук и вкус малинового варенья и почувствовал, что по щекам текут слёзы. Он отставил кружку и неловко отвернулся.

Эти воспоминания ошеломили его. Ведь ему было, наверное, года три, когда его забрали у матери и поместили в специальную школу будущих воинов, где его никто и никогда не приходил навещать. Он не знал, что стало с матерью. Он никогда её больше не видел.

…Ишмак не заметил, как Ирина Григорьевна тихо ушла, оставив на столе кружку с недопитой малиной. Потом он погрузился в зыбкий болезненный сон, сквозь который он слышал чьи-то шаги и голоса. Очнулся он, лишь когда дверь тихо приоткрылась. Снова вошла Ирина Григорьевна.

- Я принесла тебе питьё и немного еды.

- Спасибо, - прохрипел он.

Она поставила поднос с едой на стол и собралась уходить. Тут Ишмак заметил, что из проёма двери выглядывает любопытное личико.

- Наташа, хватит дурачиться! – Резко сказала Ирина Григорьевна, перехватив взгляд Ишмака.

Тут же на пороге комнаты появилась девочка. На вид её было лет двенадцать-тринадцать.

- Моя дочь – Наташа, - сказала Ирина Григорьевна, - Арсений не успел увидеть её.

Девочка настороженно и, вместе с тем, с любопытством рассматривала Ишмака. Она словно хотела что-то сказать, но не решалась. Дождавшись, пока выйдет мать, Наташа тихо выскользнула вслед за ней. И до Ишмака донёсся её смех.