Страница 3 из 18
2
13 лет назад
Я падаю с нижней ветки нашего дуба. Высота достаточная, чтобы при неудаче я разбила голову, но в итоге лишь на ладонях остаются ссадины от коры. Я сильно пачкаю кафтан, падая на влажную землю. Ночью была любимая нами с братом весенняя гроза.
Плачу, скорее от испуга, чем от боли. Слёзы застилают глаза, я перестаю что-либо видеть и продолжаю рыдать. Нос закладывает, и я хватаю ртом воздух, пытаясь дышать между всхлипами. Кто-то зовёт меня по имени, голосов становится больше.
– Да это лишь ссадины, Вела! Не плачь! – старший брат нервно озирается, замечая приближающихся взрослых. Ему явно достанется за то, что опять поддержал моё лазанье по деревьям. – Ш-ш-ш! Всё хорошо, давай отряхну.
Он дёргает меня вверх, заставляя подняться на ноги. Я клацаю зубами от неожиданности и на несколько секунд забываю о плаче, но потом всё продолжается.
– Прекрати реветь, Вела! – умоляюще тянет Валад, несколькими движениями отряхивая мою одежду.
В его взгляде появляется паника, он замечает, что я захлёбываюсь слезами и воздухом, не в силах сделать полноценный вдох.
– Гляди на дуб, с которого ты упала, что за птичка там? Ну взгляни же, чёрная какая!
Я запрокидываю голову, потому что плач плачем, а интерес всё же есть. Сквозь слёзную пелену и густую крону с трудом различаю чёрного ворона. Птица чистит перья, не обращая внимания на мои рыдания. Её я знаю. Она принадлежит отцу – передаёт послания. Брат любит возиться с птицами, говорит, что у него выходит их тренировать. Я просила показать, но меня не пускают, боясь, что я сделаю что-то не то и вороны мне выклюют глаза.
Валад бьёт себя по карманам, судорожно что-то ищет, а когда находит, демонстративно трясёт этим прямо перед моим лицом. Вещица бряцает и сверкает, отражая солнечный свет. Я перестаю плакать и отвлекаюсь от птицы, разглядывая вещицу внимательнее.
– Вот так! Перестанешь плакать, и она будет твоей, – уговаривает брат, начиная активнее трясти украшением перед моим носом. – Это я сам сделал. Хотел тебе позже подарить.
После нескольких уже неуверенных всхлипов я смаргиваю слёзы и слежу за раскачивающейся на кожаном шнуре серебряной лунницей. Речной жемчуг переливается перламутром, полностью завладев моим вниманием, и я не замечаю, как подходят наши няньки.
– Опять по деревьям лазали?! Так и шею свернуть можно, – причитает Арина. Она помогает отряхивать мою одежду, но мне всё равно, я хватаюсь за украшение.
Я перестала плакать, а значит, оно моё.
– Не нужно всё позволять сестре, княжич! Знаете же, что от рыданий она и в обморок временами падает, забывая дышать. Возраст у неё уже проказливый и непослушный. Знает, что запрещено, а если не хочет быть наказанной – рыдает и притворяется! – поддакивает Ольга.
– Вон весь кафтан и волосы в грязи, а вечером гости съедутся, – не отстаёт Арина, поправляя тонкий платок на своей голове. Валад с натянутой улыбкой слушает их наставления. Раньше мы с ним играли сколько хотели, а теперь что ни сделаем – вечно что-то нарушаем. – Надо всё поправить, пока матушка ваша не увидела.
Я прижимаю к груди лунницу, пряча от чужих глаз. Мы с братом поднимаем одинаковые зелёные глаза на женщин. Те вздыхают, зная все вопросы, что крутятся у нас в головах.
– Нет, мы не скажем ничего вашей матушке, но только если сейчас же княжна пойдёт мыться. Всю одежду заново выбирать нужно! А пока воду нагреем, уже и до прибытия гостей немного останется, – рассеянно вскидывая руки, напоминает Ольга.
С утра меня и брата уже вымыли и приодели к встрече с сератским князем и его семьёй. Чудесное событие намечается. Давно уже семьи Ашорского и Сератского княжеств не воюют и не спорят. Все желают объединиться, чувствуя, что легче будет противостоять южным соседям: Яратскому, Соленскому и Аракенскому княжествам.
И теперь, когда подрастают дети, все шепчут о слиянии княжеств и о браке Валада ашорского с Алией сератской. Говорят, что при рождении брата в нашем доме были волхвы. Пророчили большое будущее и процветание всему северу, где во главе будет великий князь Валадан.
Брату недавно исполнилось десять, а Алие всего восемь. Сегодня они впервые встретятся и спустя годы вступят в полноценный брак. Однако объединение, судя по шёпоту взрослых – дело сложное и займёт много лет.
– Тогда помогите Веле, – то ли просит, то ли приказывает брат.
Няньки ворчат, подхватывают меня под руки и насильно ведут к баням. Я не хочу снова мыться, но Арина и Ольга правы. Родители разозлятся и, может, даже запрут меня в комнате в назидание. Но я хочу взглянуть на княжну сератскую. Да и вкусного наготовили так, что всю ночь грохот на кухне не стихал, а дом княжий полон ароматных запахов с самого рассвета. Пир намечается.
Няньки торопятся, боясь опоздать. Недостаточно прогревают воду, и я брыкаюсь, не желая залезать в едва тёплую.
– Не испачкала бы волосы, не пришлось бы! – ворчит Ольга, заталкивая меня в медную ванну и щедро поливая мне голову водой.
– Они чёрные! Грязи почти не видно ведь, – упрямлюсь я, а в ответ получаю длинную тираду от обеих женщин.
Они ворчат и отчитывают, объясняя важность встречи. Что-то говорят об отце, нашем князе, о моём брате и пользе для княжеств. Для меня же всё это скорее пустые звуки: я быстро перестаю вслушиваться в слова, бросая взгляд на подарок, поблёскивающий из кармана испачканного кафтана. Арина намыливает мне волосы, а я думаю, как спрятать украшение, чтобы не заметили. Почему-то не хочу его никому показывать.
Меня вытирают, переодевают в чистое белое платье с кружевом, вышивкой и бисером. Длинные волосы расчёсывают, а на голову надевают очелье, украшенное по бокам длинными подвесками с бубенцами, дабы отпугивать нечисть и духов, которые могут пробраться в тело человека, пока он отвлечён празднованием.
Когда няни заканчивают меня переодевать, день сменяется на вечер. Мы замечаем, что княжий двор опустел – все уже собрались в усадьбе на праздник.
– Гости прибыли, – озвучивает мои мысли Ольга, берёт меня за руку и ведёт в дом.
Другой рукой в кармане нового чистого кафтана я сжимаю подаренное украшение. Продолжаю прятать как сокровище. Почему-то эта тайна греет мне душу, будто я знаю что-то, неизвестное другим.
Под строгим взглядом нянь я поднимаю край платья и с особой осторожностью обхожу любую грязь и лужи, чтобы не запачкать красные сапожки. В обеденный зал Ольга вводит меня через заднюю дверь, не желая привлекать внимание гостей к нашему опозданию.
– Вот и княжна наша – Веледара! – рушит все планы отец, князь ашорский, выкрикивая это приветствие при виде меня. Он со звоном ставит на стол чашу с хмельным мёдом. – Согласись, Радовид, ей хоть и шесть, но уже видно, что вырастет красавицей. Может, у тебя и сын есть в женихи для дочери моей?
Матушка пихает отца в бок, нагибается и что-то шепчет, а меня взмахом руки подзывает сесть рядом за стол. Мужчина с аккуратно подстриженной бородой и каштановыми волосами глубоким смехом поддерживает отца.
– Если бы был, Верест, то я бы тут же согласился. Я бы на твоём месте боялся, будь у меня такая дочь. Волосы черны как ночь, как бы Морана не захотела её себе в прислужницы.
– Хоть и комплимент ты говоришь, но страшный! – незамедлительно отвечает отец, однако в голосе нет обиды, скорее одобрение и гордость. – Надеюсь, Морана спит этим весенним вечером и не слышит твоих слов.
Я обвожу взглядом гостей. Здесь множество мужчин, почти нет женщин. Большинство лиц мне незнакомы, вероятно гости, прибывшие с князем сератским. Уважаемый гость сидит близко к нам, в волосах ещё нет седины, но по сравнению с другими мужчинами он кажется удивительно тощим, даже больным. Я верчу головой в поисках его жены, что должна сидеть подле, но той нет.