Страница 12 из 18
– Хорошо!
Однако Илья не успевает сделать и пары шагов, как на нас нападают другие. Мужчина передо мной резко толкает меня в грудь, я падаю назад, пока он блокирует чужую сталь, занесённую над моей головой.
Я делаю то же, что и раньше. Изворачиваюсь и убегаю. Решаю убежать как можно дальше от всего. Спрятаться, пока всё не успокоится, бегу в сторону кузницы, помня о сказанных словах. Где-то там отец.
Не заметив препятствия, я в очередной раз оказываюсь на земле, нервно оборачиваюсь, проверяя, не гонится ли кто за мной, а опустив взгляд, замечаю, обо что я споткнулась. Все тела я обега́ла, а это не заметила, потому что оно в разы меньше.
Мой продолжительный визг переходит в вой, а вой обрывается хрипом, когда я срываю голос, чувствуя кровь во рту. Я пытаюсь перевернуть Валада, но мне мешает топор в его спине. Стальное лезвие почти полностью вошло в тело. Я беззвучно плачу, упрямо поворачивая его на бок. Лёгкая рубаха на нём изорвана и в крови. Кожа прохладная, а глаза остекленевшие и мутные. Брат не дышит, а его губы не двигаются. Я трясу его, и голова Валада безвольно мотается по грязи. Силюсь позвать его, закричать, но из горла по губам пузырится кровь. Вскидываю голову, ищу отца среди дерущихся. Тот размашистым движением меча убивает вначале одного человека, а потом второго. Его рот открывается, пока он отдаёт приказы. Нас разделяет полоса огня из-за рухнувших берёз на нашем дворе. Охваченные пламенем деревья надломились и упали, продолжая догорать на земле.
Я поднимаюсь на ноги, чтобы побежать к нему и рассказать про Валада, попросить отца ему помочь. Но делаю лишь шаг, и кто-то хватает меня за ногу. Я падаю прямо на соседнее тело, головой ударяюсь о металлическую пластину в броне и скатываюсь в лужу. Все звуки глохнут, когда лицом я оказываюсь в мутной воде. Всё кружится, я не могу пошевелиться. Вдыхаю, но вместо воздуха втягиваю носом грязную воду и начинаю ею захлёбываться.
7
Я перекатываюсь и тут же падаю с кровати на холодный пол. Удар выбивает из меня весь воздух. Хватаюсь за край кровати и подтягиваюсь, но вместо того чтобы встать, стремительно ползу и, к счастью, успеваю добраться до ведра. Меня выворачивает несколько минут, до тех пор, пока я не прощаюсь с жалкими остатками позднего ужина. И даже после этого спазмы продолжаются.
Я знаю, что произошло в ту ночь. Многое мне объяснили и рассказали спустя пару недель. Сама же я мало что помнила из-за того удара головой, а теперь память решила вернуть мне воспоминания со всей чёткостью.
Треклятая русалка.
Всё из-за треклятой русалки.
Нужно было убить её.
Отодвигаю ведро и приваливаюсь к стене. Кожа покрыта холодным потом, ночная рубашка влажная, а волосы липнут к шее. Я пытаюсь размеренно дышать, чтобы угомонить сердцебиение. Оно настолько сильное, что всю грудную клетку колет, словно костяными иглами.
Опираясь на кровать, поднимаюсь на трясущихся ногах, дохожу до сундука и роюсь в нём, раскидывая вещи в разные стороны.
– Слава богине.
Достаю кожаный мешочек с самого дна и шумно выдыхаю, отыскав старое лекарство. Стеклянные пузырьки звенят, пока я разматываю шнурок. Маковый отвар с вином. Всё в малых количествах, просто снотворное.
Злоупотреблять маком нельзя, но сёстры сами разработали для меня рецепт и выдавали как лекарство только в самые трудные времена. Вначале оно требовалось мне несколько раз в неделю. На третий год обучения я пила его всего раз в месяц. А последние три года ни разу.
Однако утром мне нужно будет пойти в лес. Жители жалуются на стоны и вопли. Судя по всему, нечисть завелась. Я не могу ставить жизнь других сестёр под угрозу, не будучи в форме.
Морщусь от собственных глупых оправданий. Что бы я себе ни говорила, я просто боюсь лечь спать и снова вернуться в ту ночь. Откупориваю пузырёк, и знакомый запах тут же бьёт в нос. Мешкаю несколько секунд, последний раз прикидывая, могу ли обойтись без этого, но, осознав ответ, выпиваю всё за один глоток.
– Что случилось? – прямо в лоб спрашивает Ясна, когда я присоединяюсь к сёстрам на рассвете.
Сегодня отправляемся я, Инга и Ясна. Старшая из нас – Инга – серыми глазами тоже оглядывает меня с ног до головы и хмурит брови. Внешне ей от силы двадцать пять, а на самом деле около пятидесяти. Она, единственная среди сестёр, постоянно состригает волосы до плеч, говоря, что с длинными неудобно. На фразу, что ни одна девушка или женщина в своём уме не отрежет добровольно косу, Инга только смеётся. Говорит, что это лишь оттого, что обычные девушки не знакомы с болью, когда упырь цепляется за косу, намереваясь в итоге впиться в глотку.
Я вздыхаю и натягиваю кислую улыбку. Знаю, что одежда на мне чистая и опрятная, волосы расчёсаны, сапоги начищены, а топорик и меч на поясе закреплены как надо. Раз за разом я проверяла свой внешний вид, чтобы даже на лёгком красном кафтане не было и пятнышка, но сёстры каким-то образом всё подмечают.
– Что меня выдало?
– Ты улыбалась, пока шла к нам, – язвительно отвечает Ясна. – В такую рань обычно ты не улыбаешься.
– Может, у меня хорошее настроение, – с такой же язвительностью отвечаю я.
– Глаза, подведённые сурьмой, – отвечает Инга. – Ты всегда так пыталась скрыть потемневшие белки глаз после мака. На контрасте они кажутся светлее, но мы тебя знаем.
Я недовольно сдуваю выбившуюся прядь волос с лица.
– Просто признайся, если пила настойку, – серьёзно добавляет Инга.
– Пила.
Ясна открывает рот, чтобы вновь высказать, как она не одобряет такой способ избегать прошлого, но Инга, как старшая, останавливает её взмахом руки.
– Ты уже взрослая, Вела. То, что у тебя осталось, – это последнее. Больше мы тебе мак с вином делать не станем. Ты должна справиться с этими демонами. Я не хочу видеть, что моя сестра, достигшая таких высот в нашем деле, сломлена ночными кошмарами. Ты сильнее своих воспоминаний, помни об этом, хорошо?
Я знаю, что к маку можно пристраститься, поэтому киваю. Однажды мне уже пришлось пережить неприятный отказ от этого лекарства. Тогда я почти не могла спать пять дней подряд. Тело не засыпало, что бы я ни делала. Проходить через подобное снова я не хочу и вообще надеюсь, что сегодняшняя ночь просто стала мрачным исключением в череде обыденных дней.
Хоть Инга и угрожает мне, но прекрасно знает, что обучение я закончила и сама могу приготовить снотворное. Однако я не стану делать этого у них за спиной. Доверие – главное, что есть у нас. Сёстры – единственные, и другой семьи ни у кого из нас нет и не будет.
Инга одобрительно улыбается и указывает на приготовленных коней. Некоторые верят, что Мары ездят исключительно на белых лошадях, но это неправда. Хотя были князья, что дарили нам коней светлого окраса, думая, что это уважит богиню. В действительности любая лошадь – достойный дар и большой помощник. У Инги лошадь рыжей масти, у Ясны серая кобыла, у меня серый конь в яблоках.
Мы направляемся на юго-восток. Не так давно поблизости появилась новая деревня. Своё поселение жители назвали «Зарич», но расположились там пока от силы семей десять. Вот они-то и жалуются на странный вой в лесах.
– Я знаю, что нужно, чтобы ты повеселела, сестра! – неожиданно выдаёт Ясна, когда мы не торопясь двигаемся в сторону нужной деревни.
Я неуверенно натягиваю улыбку, догадываясь по весёлому тону подруги, что её идея маловероятно придётся мне по вкусу.
– Вот-вот наступит праздник! Как насчёт веселья в Иванов день? Мы заслужили отдых, – Ясна демонстрирует белые зубы в широкой улыбке, а по блеску в глазах я осознаю, что она уже всё решила.
– Я считаю, что это неплохая идея, Вела.
Я резко оборачиваюсь на Ингу, удивлённая её согласием.
– Ты же это несерьёзно? – с мольбой уточняю я, ёрзая в седле.
– Ещё как серьёзно. Ты засиделась в храме.