Практикующий. Клятва ворона

Две недели на первом курсе шла беспрерывная война, пока однажды, находясь в особо дурном настроении из-за недосыпа и диеты, которой зачем-то решила себя истязать, я в пятиминутном монологе не раздала каждой участнице этой шакальей стаи так, что все наелись сразу и сполна. Не хотелось соглашаться с мамой, но… иногда у меня случаются приступы агрессии, выжигающей все окружающее: и правых, и виноватых.

За несколько минут до звонка появился Сан Саныч, с виду напоминающий добродушного дедулю, напялившего спортивный костюм и навесившего на шею свисток. Милым старичком он казался ровно до того момента, пока не заходил в спортзал и не открывал рот. Думаю, силе его голоса мог позавидовать любой генерал.

– Десять кругов по залу!

То есть двадцать, потому что два круга Саныч принимал за один, что было усвоено нами еще на первых занятиях. Я считала бег самой лучшей разминкой, хотя иногда на первых двадцати минутах пары нашего боевого старичка подменяла молодая преподавательница, предпочитавшая классическую разминку со всякими поворотами, вращениями и наклонами. Скука.

На пятом круге, окончательно разогревшись и войдя в темп, я жалела только об отсутствии наушников и о чувствительности своего носа. Занимались одни девочки гуманитарного факультета, поэтому по́том особо не пахло (проходя мимо раздевалки парней, я всегда дышала через рот или задерживала дыхание), зато духами, дезодорантами и лаком для волос – сколько угодно.

Это было легко и даже отчасти весело: пружинить ногами и выталкивать себя руками, постепенно ускоряясь и забывая обо всем вокруг. Никаких ссор, непонимания, Ирки, предстоящей встречи с сектантами (или кто они там), а только скорость, стук в ушах и что-то похожее на азарт. Хотя бы на эти двадцать кругов, пусть и в замкнутом пространстве.

Миновал последний круг, и, раскрасневшиеся и задыхающиеся, мы снова построились в шеренгу по росту, где сегодня я оказалась пятой от начала.

– На первый-второй рассчитайся! – рявкнул Сан Саныч.

Мне достался «первый», так что я отправилась в левую часть спортзала вместе с Ярославой и еще пятком сумевших проснуться и прийти на эту пару девчонок, пока самые высокие крепили сетку. Время волейбола.

Игра протекала ожидаемо. Каждый раз отбивая мяч на сторону противниц, я искренне наслаждалась этим процессом, принося очки удачным гашением. Было даже удивительным, что мне так не хотелось сюда приходить, потому что я любила активные занятия, особенно игры с мячом и бег. Я знала, что это удивление продлится недолго. Ровно до того момента, как я покину спорткорпус и отправлюсь на следующую пару.

Закон подлости, заставляющий заниматься всем чем угодно, кроме написания курсовой, домашки и прочими учебными штуками, работал в этом случае так же хорошо. Все что угодно, кроме физры. Тем более сон, раз уж кто-то умный додумался поставить ее первой парой. Сегодня победила воля, но послезавтра я вполне могу поддаться лени, убеждая себя, что на предыдущее занятие сходила, а кто-то прогуляет уже второе.

Под конец, когда, не отрываясь от списка, Сан Саныч принялся перечислять наши фамилии, помечая присутствующих, Богатыревой удалось выгородить Алферову, крикнув «Я!» грубоватым голосом. Самодовольно усмехнувшись себе под нос, она первой выскользнула из зала, едва нас отпустили. Еще один положительный момент очень короткого списка достоинств пары физкультуры в том, что заканчивали ее на пятнадцать минут раньше.

– На вторую идешь? – спросила Ярослава, когда я, уже вернувшись в свои джинсы и свитер, запихивала пакет с формой обратно в сумку.

– Да.

– Хочешь, садись со мной, если Ирки не будет.

– Обязательно, – согласилась я, поскольку соседство Самойловой было приятным и ни к чему не обязывающим.

Так и получилось. Ругалова на второй паре отсутствовала, думаю, первая прошла тоже без ее участия. Машинально записывая лекцию, мыслями я уже была в конце сегодняшнего дня. Сложно представить, как все будет, но я не собиралась оставаться без ответов. Что бы там ни думала Ирка и какой бы секрет ни хранила, ничто не мешает мне попытаться узнать правду у кого-то другого.

Например, у сероглазого парня, о котором я ничего, кроме его прозвища «Князь» и умения находить потерявшихся собак, не вставая с места, не знала. Интересно, как его зовут. Может быть, тоже какое-то имя с тремя «а»? У их компании, похоже, пунктик на этом. По крайней мере, у тех, с кем мне довелось познакомиться.

После второй Ирка так и не появилась, и я, не в состоянии больше терпеть духоту аудитории, заинтересованные взгляды, бросаемые на нас с Ярославой, и перешептывания КуКурятника о нашем с ней неожиданном союзе, свалила на пятиминутном перерыве, не досидев третью пару. Раздражение, удачно выплеснутое в физические нагрузки с утра, снова начало накапливаться, подстегнутое голодом, недосыпом и мыслями о начавшейся с каникул чертовщине.

Добравшись до дома, я, разувшись и помыв руки, метнулась на кухню, в два счета приканчивая отбивную. Холодную. Стоя у окна. Обсасывая косточку, я прислонилась бедром к батарее, чувствуя, как внутри становится тепло, и представляя, что это желудок посылает миллион благодарностей. Не оставив на косточке ни единого кусочка мяса, выбросила ее в мусорное ведро, мельком отмечая в нем несколько вакуумных упаковок из-под сарделек. Разве я вчера вечером съела три?

Поднатужившись, вспомнила, что одну съела до ужина, пока мерила шагами комнату, нервно обдумывая, в чем пойти на сегодняшнюю встречу. Ответ на этот вопрос так и не был найден. Главным образом, потому, что требовалось посоветоваться с Ругаловой, а разговаривать с ней после очередных уверток, побега и сегодняшней неявки без предупреждения совершенно не хотелось. Возвращаясь к сарделькам… Еще одна после ужина, и третья во время ночного просмотра сериала. Точно.

Довольная этим явным доказательством собственного здравомыслия (естественно, речь о хорошей памяти, а не о несколько ненормальном аппетите), я с телефоном в руке вернулась в комнату и достала из шкафа теплый пушистый плед кофейного цвета. Время тихого часа. Забираясь на диван, уже чувствуя, как слипаются глаза, я спрятала мобильный под плюшевый живот своей подушки-бегемота.

Два переворота справа налево и обратно, возня с тем, как получше устроить ноги и руки, немного покопошиться с пледом и нахождением наиболее удобной позы – то, без чего не обходится ни одно мое путешествие в сон. Всегда раздражает эта бурная деятельность, но ничего не могу с ней поделать. У мамы целая коллекция шуточек по этому поводу. Плоских и раздражающих.

Разбудила меня драйвовая мелодия, поставленная на Ирку. Медленно выплывая в реальность из сладкого тумана без снов, я вслепую нашарила телефон и положила возле уха, нажав зеленую трубку.

– Слушаю.

– Привет, ты спишь, что ли?

– Уже нет.

– Впустишь? Я у тебя во дворе.

– Набирай номер квартиры.

Сонное состояние исчезло, как дешевый растворимый кофе в кипятке. На поверхность поднялась пенка из удивления и недовольства. Пока я поднималась с дивана и подходила к запищавшей в прихожей трубке домофона, ее пузырьки готовились лопнуть парой десятков слов, прибереженных для Ругаловой.

Нажав кнопку, я открыла железную дверь, тут же увидев перед собой Ирку. В коричневой кожаной куртке, черных джинсах и черных замшевых ботильонах с меховыми «воротничками». Ничего из этого ансамбля ранее мной замечено не было.

– Привет, – робко поздоровалась Ирка.

– Привет. Заходи. – Я шагнула в сторону, снова проходясь по ней взглядом снизу вверх. – Смена стиля?

– Нет, просто уже собралась и пришла помочь тебе. – Ирка уверенно закрыла дверь, разулась, достала тапки, повесила куртку на вешалку, демонстрируя горчичного цвета водолазку, и это был единственный знакомый мне предмет одежды. Когда она задвигала дверцу шкафа-купе, в глаза бросилось кольцо с каким-то потрясающе красивым овальным синим камнем в серебряной оправе.

– Что это за камень? – не удержалась я.