Слепая любовь

— Я готова, — сказала она это как-то тихо и парень кивнул, уже прекращая замечать эту злую привычку за собой, и аккуратно надел портфель на спину, фиксируя ремнем на прессе. Он не стал закрывать его, потому что Эмме надо как-то дышать. Теперь, он мог выдохнуть свободно и пойти своей скоростью. Но пройдя совсем немного, стал задумываться, ведь всю дорогу Эмма не проронила и слова, а её так редко удаётся заставить замолчать.

— Что с самкой? — спросил он, о чём потом пожалеет.

— Ничего, — тихо ответила она, поглаживая мурлыкающую Ванессу в руках.

— Нет, не ничего. С самкой что-то не так. О чём Эм-м-ма говорила с ними?

— С кем?

— Самка прекрасно знает, о ком самец.

— Ничего, — Око немного потряс портфель, будто поправляя его.

— Говори.

— Они спросили, почему я с тобой.

— И что ответила?

— Питомец твой, — сказала она и притихла, словно ожидала отсчитывания, но Яутжа молчал. Хотел бы он похвалить её за то, что она не рассказала правды, и сказала, как оно могло выглядеть со стороны, и всё же… Он не хотел признавать её своим питомцем, во-первых потому, что она слабая для его обычных питомцев и была не полезна в охоте, точно не полезна… Во-вторых, ну куда ей в питомцы то? Только не разумным разрешено ступать за этот порог, а она как раз разумна, не быть ей питомцем. И в-третьих, наверное самое важное среди фактов, он не хотел, чтобы она была его питомцем, нет, никак не хотел. Она некто больше, чем просто питомец, даже не так, некто больше просто самки-Уманики, только пока не было понятно, кто именно больше…

— Ладно, — решил он согласиться, потому что пока сам не определился, кто она такая для него.

— Не злишься?

— За что?

— Что соврала?

— Нет.

— А если бы сказала правду?

— Им плевать на неё.

— Да?

— Да.

— Понятно, — девушка высунулась из портфеля смотря на мутный мир перед глазами. Теперь она понимала людей, что имели плохое зрение. Нельзя никак было посмотреть на невиданный мир в полной мере. Только отголоски цветов и очертаний. Становилось грустно, кто знает, сколько ещё она не сможет видеть нормально? Может, когда мир станет чётче во много раз, она уже снова будет жить в своём привычном мире. И от этого становилось ещё и тоскливо. Кому выпадает такая возможность, посмотреть на другие миры, которые блуждают в своих солнечных системах по космосу? Вот именно, возможно, вообще никому ещё не выпадала, а ей выпала, а она слепа… Не может увидеть удивительную, отличную от её планеты, природу. Не может рассмотреть примечательные, и странные для неё, растения. Не может глянуть на заботливого Око или на тех же собак. Теперь это давило на сердце до слёз. Как же жестоко с ней поступает порой судьба. Родителей лешила, чести лешила, глаз лешила, нового мира, тоже, лешила. «Подставляй другую щёку, если бьют по щеке» — почему-то снова вспомнила она того паренька, что делился на нетрезвую голову мудрыми мыслями о жизни.

Жизнь до и после…

Именно так поделилось её существование. До случившегося теракта на поезд, когда жила как все подростки! Отучилась от этой проклятой школы, совсем не хотела куда-то поступать, была такой открытой, имела парня, с которым желала улететь на другую сторону Земли, и жить с ним вместе, до гроба, до смерти… И после случившегося теракта на поезд, когда она потеряла своих родителей и узнала о жестокости людей. Она стала жить затворницей, получала пенсию по потери обоих кормильцев, училась на повара, хотя эта профессия была ей совсем не интересна. Перестала доверять людям, особенно мужчинам, что чем-то да напоминали ей того террориста, а по вечерам плакала и дрожала от панической атаки, запинывая себя в угол под кроватью от постоянного невыносимого страха.

Интересно стало, что панические атаки закончились, когда она оказалась на корабле. Да и новость о Око, что он Яутжа, и пусть тоже мужчина, она его не боялась, а доверяла. Хотя это доверие она сама зацепила за него, ведь слепой не так легко выжить в открытом космосе, а больше некому было.

Покачиваясь от быстрых шагов Око, она смотрела, как размытые деревья удаляются, тени странных веток нагоняли не страшную тьму. И еле различимые лучи солнца рябили на тропинке — ей было спокойно, и никогда ещё не было такого спокойствия в После жизни, никогда. Она понимала, что на другой планете с инопланетянином и должна была биться в истерике за несправедливость судьбы и боятся каждого шороха, но… Это не было. Просто не было. Всё было очень тихо, иногда слышен, или стрекот, или мурчание от Око и всё становилось безмятежно-приятным. Она словно на полянке весной, лежит на травке зелёной, а в ноги дует тёплый ветерок.

— Око, — обратилась она, оказываясь рядом с его головой, стараясь не трогать дреды, — А сколько мы туда идём?

— Два дня.

— Два дня, о-о-о, — удивилась она, — Путь будет долгий.

— Если бы шла вместе с самцом, дорога бы растянулась на неделю.

— Хорошо что несешь меня, точно не тяжело? — Яутжа усмехнулся.

— Нет, — задорно сказал он.

— Ладно, — она смотрела вперед, и наблюдая, как деревья быстро проходили мимо, Око действительно шёл быстро. Глянув под ноги, было высоко, но не страшно.

— Эм-м-ма, — после продолжительной паузы, окликнул он её.

— Да?

— Что страшного в возрасте самца? — девушка широко открыла глаза, совсем забыв этот разговор, который она отложила. Но раз Яутжа первый решил спросить, значит его затронула эта тема?

— Старый, — сморщила она носик, что лунные глаза Арбитра могли застать эту её новую физиономию.

— Молодой.

— Для меня, старый. Тебе же сто шестьдесят лет!

— И что?

— А мне двадцать пять.

— Маленькая.

— Это ты старый, а я молодая.

— Самца раса живёт долго, около трёхсот лет, — прострекотал он, и девушка не могла выдавить из себя звука удивления, лишь подняла брови и приоткрыла рот.

— Тогда молодой, — после переваривания информации, сказала она.

— Эм-м-ма молодая для своей расы. Ваша раса живёт только сто лет?

— Очень редко, — поправила она, — Иногда, если повезет, и доживёт до девяноста пяти, но это если долгожитель, — Око молчал, достаточно долго молчал, пока они шли. Эмма даже подумала, что на этом тема исчерпала в себе интерес и хотела вернутся назад к портфелю.

— Самка, Эм-м-ма, долгожитель? — с каким-то прискорбием спросил Око, и девушка смогла услышать этот удручённый стрекот с молящим скулением. Словно он надеялась на ответ «да».

— Нет, — холодно сказала девушка, не желая выдавать своё разочарование в голосе. Ему-то какое до этого дела? Долгожитель она или нет? Они всё равно не будут вместе слишком долго, она вернётся домой и их пути разойдутся, как в море корабли. Но, увы, девушка пока не осознавала собственную значимость для Око, как и сам он, — И по отцовской линии и по материнской, все умерли от своей смерти уже к восьмидесяти.

— Понятно, — согласился Яутжа, и Эмма заметила, как голова его слегка опустилась к груди. Он издал пару щелчков, и девушка могла наблюдать, как эти размазавшиеся в глазах отростки двигались. Теперь, тема точно получила свой конец, и Эмма вернулась обратно к портфелю, присаживаясь на его дно, поднимая Ванессу на руки.

Путь казался для Эммы вечностью. Они быстро прошли этот странный лес, укрывавший их от солнца, и теперь её лучи стали припекать, а к портфеле становилось невыносимо душно и жарко. Выглядывая, она не заметила того же состояния у Яутжа, наоборот, тот открывался светилу в небе, как к блаженной теплоте.

— Мне жа-а-арко-о-о, — пожаловалась она, повесив руки на «бортик» портфеля.

— Терпи, тут всегда такая погода, — сказал Око и девушка недовольно простонала от этой новости. И теперь два дня будет такая жарища? Она так в превратиться в жаркое…

— Я хочу выйти, ноги затекли, — пожаловалась она и Яутжа остановился. Он осторожно положил портфель на землю и Эмма скорее-скорее хотела вылезти из душного укрытия, но, жаль, на улице было не легче. Солнце пекло голову беспощадно. Теперь она осознавала, что на корабле, в отличии от этого места, было даже прохладно, — Тут что, плюс сорок на улице?