Слепая любовь

— Нет… — более неуверенно сказала она. Яутжа опустился на корточки, делая свой рост вровень с ней.

— Не самке, не самцу, тут никто не угрожает. Если кто-то осмелится самку тронуть, самец убьёт его на месте, — его голос был уверенным, по сравнению с её голосом. Его слова заставили посмотреть в его лунные глаза. Хотелось бы ей растрогаться, да только не подходящее место, и не романтичное… «Око, ты сбежал с книги Стефани Майер*?». Ещё и слова про убийство разрушили романтику ситуации. Теперь больше походило на какой-то странный нуар.

— Хорошо, — тихо согласилась Эмма, подтвердив сказанное кивком. Яутжа встал в полный рост, взял руку Уманки, которую она отпустила, когда спряталась за его ногу, и медленно пошёл вперед. За ним шла Уманка. Чтобы привыкнуть к маленькому шажку Эммы, пришлось идти в десять раза меньше привычной ему скорости. Ведь один шаг его, составлял пять Умановским! Если терпения ему хватит, — а скорее из-за трепетного отношения к ней, хватит, — они смогут дойти до Тет-а-тет только через месяц. А впереди гон, как раз попадал под эти дни, где-то должны начаться, Око никогда не ждал их и мучительно тепрел, когда же закончатся. Не нравилось ему возвращаться в вечно возмущающийся горем. К этим самкам, что отрывались на нём по полной, выражая свою ненависть, обиду и агрессию. Он и имел горем, потому что так надо, потому что любой Науд-самец должен иметь его. А он не хотел и выходило, что он становился белой вороной в обществе Яутжей. А выделяться среди них, тоже самое, что и стать Грязной кровью. Арбитр — Грязная кровь? Смеётесь что ли?

Наконец, вышли к площади с рынком, а там по прямой и начало планеты. Он посадит Уманку в портфель и пойдёт своей скоростью. Не удивительно было ещё и то, что народу тут было мало, только торговцы да и обитатели этой планеты по очевидным причинам — потому что станция далеко от всего. Эмма со страхом сжимала руку Око и шла вперед. Дорога была ровной, гладкой, словно только асфальтированной, поэтому страха, что споткнётся, у неё не было. Она шагала, глядя вокруг. Были блёклые пятня, чем-то с трудом напоминающие рыночные шатры. Оттуда кричали про товары, про безделушки, что порадуют каждую самку, про еду. А вот с едой вопрос заинтересовал! Устала она от вяленного мяса! Она подёргала Яутжа за набедренную повязку.

— Что? — спросил Яутжа, и быстро додумав, что девушка на рынке просто так не может его позвать, поэтому даже не дождавшись ответа, продолжил, — Хочешь что-то?

— Еда! — воскликнула она, — Я устала от того мяса, хочу что-нибудь другое, — попросила она и глаза смотрели именно на тот шатёр, откуда и кричали про еду. Там, за столом, смело кричал один из лоша… Простите… Тет-а-тет. Яутжа двинулся в ту сторону, и Тет-а-тет тут же заметил это, вдохновился и своеобразно улыбнулся на лошадиной морде.

— О! Великий Арбитр! Хотите что-то прикупить? — Яутжа заметил браслет на коне, и как ответственный, — отец что ли? — подтолкнул Эмму вперед.

— Давай, проси, — сказал он, и Тет-а-тет удивлённо открыл глаза, даже морду повернул, чтобы рассмотреть ранее не виданную, но знакомую расу Уманов.

— Я? Почему я?! — забеспокоилась девушка.

— Давай-давай, не съест он тебя. Они травоядные, — прострекотал он.

— А если он меня захочет продать? — засомневалась девушка, Око хотел было похвалить её за недоверие другим расам, только точно не к Тет-а-тет. К ним уж точно страха можно не чувствовать… Вот если бы он не привязался к ней, оставил бы её у них, а они бы уже и отвезли её обратно на планетку Земля, заранее проведя какой-нибудь большое торжество. Они это умеют.

— Не захочет, давай, — Тет-а-тет выжидал, кто же первый к нему обратиться из необычной парочки. Страшный, на вид, маниакальный Яутжа, что выглядел до дрожи пугающим. Или маленькая самочка, дрожащая и смело держащая за руку чудовище, полностью доверяя ему. Он, пожалуй, хотел бы написать романс про этот экзотический союз слабой Уманки и страшного Яутжи.

— Приветствую необычную пару в моём шатре! — торжественно объявил он, обращаясь к Оку, — Что бы вы хотели у меня приобрести? — Эмма молчала, Око нижней мандибулой показал на Уманку, и не взначай показал нож, на бедренной повязке, мол, обращайся к ней, а не ко мне, скот. Конечно, Тет-а-тет напрягся, ломано улыбнулся и нагнулся, подсматривая иногда на Науда, — Что бы хотела приобрести миленькая самочка Яутжа? — спросил он невинный голосом, и из-за того, что Эмму вдруг неожиданно вписали в самки Око, было от части, — от небольшой такой части, — приятным и неправильным.

— Я хочу взять еду. Какая у Вас есть? — обратилась она вежливо, ведь не хотелось как-то обижать другую расу, тем более, выставлять свою, как не воспитанных.

— О, конечно-конечно, у этого самца в ассортименте есть еда и для Яутжа, и для Уманов. Вам какую? — девушка подумала, а потом задрала голову.

— Око, ты что-нибудь хочешь? — спросила она, а потом замялась, — Ты же купишь?

— Всё, что хочешь. Самец ничего не будет, — отрезал он, ведь она обратилась к нему по имени, а не как правильно. Хотя понимал, что сам виноват в этом. Он не объяснил, что при других его нельзя называть по имени. «А, да К’жит (то есть, к чёрту)» — подумал он, мысленно махнув на это рукой. Хотя месяцем так ранее, он бы убил того, что назвал его по имени из-за неуважения к нему. Он что, столько лет драл семь шкур с себя, что потом его называли по имени, как какого-то малька?

— Хорошо… — она расстроенно опустила голову, — Можно посмотреть? — Тет-а-тет бросил взгляд на Яутжу.

— Ждать тебя год? — спросил грозно Око, и конь кинулся собрать всю еду, что он имел в пригодность для Умановского желудка.

— Ты говоришь с ним не вежливо, — подметила девушка, аккуратно переступив с ноги на ногу, когда Тет-а-тет отвлёкся.

— Не дорос до такого, что бы быть к нему вежливым, — отрезал Око.

— Не дорос, то есть, возраст?

— Да.

— А сколько тебе, чтобы к тебе быть вежливым? — Яутжа задумался. Он и возраст уже свой перестал считать со ста лет. Так что… Может быть… Ему уже сто пятьдесят, может больше, он не уверен. Поэтому, определившись с возрастом, сказал:

— Уже около ста шестидесяти, — неуверенно прозвучал его голос, вспоминая все моменты жизни, что и не упомнишь. Слишком-то долго получается. Хотя не много, он ещё молод даже для работы Арбитра. Девушка замолчала, что его и заинтересовало. Она вдруг побледнела, будто превратилась в белую скатерть или холст! Это не хило так обеспокоило Око, — Что с Эм-м-мой? Самке плохо? Скажи да, если так оно есть, — он опустился на корточки, поворачивая её к себе лицом. С глазами всё хорошо, показатели остального тоже в порядке, только сердце быстро билось — не правильно для Уманки. Он осмотрел её тело, сам уже поворачивая свою голову. Нет, дротика с парализатором не было. Может воздух как-то подействовал? Но тут та же атмосфера, и те же приблизительные соответствия в воздухе, что и на Земле. Может есть какая-то отрава в воздухе, о действии на Уманов которой не знал! — Говорить можешь?! Если да, кивни! — она кивнула.

— Я-я п-правильно расслышала, тебе сто шестьдесят? — Яутжа оцепенел. То есть, её данное поведение было вызвано именно этими цифрами? Может какие-то запретные цифры в её расе, он же не знает их культуры!

— Да, — уже неуверенно ответил он, и их отвлёк Тет-а-тет.

— Самец принёс всё, что смог найти, уважаемая самка Яутжа! — возгордился конь самому себе, ведь даже и не смыслил, как много мог найти для таких гостей.

— А… Да-да, спасибо, — улыбнулась Эмма, решив, что пока лучше отложить этот момент и на время его забыть, но обязательно вернётся к этому разговору! — Око, там есть что-нибудь сладкое?

— Сладкое? — переспросил Арбитр, рассматривая товар. Было много разных фруктов, что росло на деревьях это планеты. Были батончики, производившихся на одной из фабрик рядом с этой планетой. Ещё какое-то сухое тесто в коробке с непонятными письменами на Умановском, но там прикреплен запылённый листочек на знакомом языке: «Быстро приготовленья». Что к чему? Не понял. Он взял батончики и передал Эмме. Она потрогала это.