Страница 34 из 37
Вы подумали про мистику? Но тут ничего из этого нет. Одна учёная, которая стала известна в Нью-Йорке, а так же в этом городе, объяснила, что мистики тут совершенно нет. Доказательство этому были слова, — ею приглашённый, — метеоролога. Он говорил, что симптомы возникающие при такой луне, простая переменна погоды, а глаза болят, потому что это резкий цвет. На вопрос: «А почему же такая красная луна?», ответ был простым: «Из-за загрязнения воздуха. Даже не смотря на то, что вы живёте достаточно далеко от больших городов, всё ровно вредные вещества, содержащееся в воздухе кружит над всей планетой». Насчёт острого желания… Возможно ли то, что тут действительно подмешана щепотка сверхъестественного, или же это всё было как одно мистическое?
— Так ты уже успел прочесть? — спросил Люк, и всё сильнее вдавливая педаль газа в пол. Он уже превышал разрешённую скорость, но глянув на его лицо, а точнее на их лица, им было на это всё ровно.
— Я не добровольно. Это привычка. — обиженно сказал клоун, и в его груди что-то так больно защемило, а после, очень-очень тяжело упало. Такое тяжёлое, нечеловеческих размеров, в районе сердца. Пеннивайзу даже казалось, что он может упасть от этого веса и больше никогда не встать.
— Ты бы узнал. — монотонно проговорил Люк, и они стали подъезжать к белым зданиями, располагающиеся за каменным забором с высотой три метра.
— Как… Давно? — прошептал клоун, и Люк стал сбрасывать скорость. Заворачивая к железным, таким чёрным, ржавым воротам, что они казались проходом в сам Ад.
— Давно. Когда ты уже уснул, были подозрения. Теперь… Это обострилось. Она не хотела это лечить. Говорила, что если и доживёт до твоего пробуждения, то снова с тобой расстаться не сможет.
— А что случилось? Почему сейчас?
— Ты. Ты на это повлиял. Когда ты вылетел, она короткое время сидела просто в ступоре, упав на пол, а потом потеряла сознание.
— Я знал, что не стоило показывать себя. Лучше бы я не пришёл… — клоун не договорил слова, так как машина резко остановилась. Люк обернулся к клоуну, схватил того за воротник, и как только мог, замахнулся и ударил кулаком по челюсти. Конечно, это был мягкий удар для клоуна, но для него всё ровно это было неприятно.
— Ты, сранный монстр! Мне всё ровно, что сделаешь потом со мной, но послушай! — закричал Люк, вновь не удержался и ударил клоуна в то же место. По губе Роберта пошла трещина, а там и кровь, что полетела наверх, попадая на потолок машины. Он не сопротивлялся. А лишь смотрел в глаза Люку с отчаянием. Слово он знал, что заслужил этот удар, или же он жаждал этого? — Послушай меня внимательно! Сколько бы я не знал Стефани, она всё время говорила о тебе! О том, как бы она хотела увидеть тебя и провести с тобой хотя бы ещё один день! Она заботилась о городе так, словно он был частью тебя! Она приходила к тебе даже тогда, когда ей было ужасно больно! А когда узнала о хронической лейкемии, и то как мало ей осталось, знаешь что она тогда мне сказала?! Она сказала мне: «Люк, возможно я не успею увидеть его». Да она о тебе только и мечтала! Даже Майка не особо любила, и воспринимала его как друга! Почему?! — Люк вновь ударил клоуна по челюсти, — предыдущая рана от удара уже успела зажить, — но удар был слабым. По его лицу пошли слёзы. — Почему ты не проснулся раньше? Почему?! Ты бы провёл больше времени… — Люк опустил голову. Клоун схватил его кисти, и оторвал мёртвую хватку от его воротника.
— Мне надо идти. — прошептал Пеннивайз, и открыл дверь машины. Захлопнув её, он словно исчез…
— То есть, сделать уже ничего нельзя? — Розали стояла в больничном коридоре, где пахло всё едкими лекарствами и незримым запахом болезни. Эти два, казалось бы, разных аспекта нашей жизни, к которым мы никогда не были равнодушны. То, что спасает, и то, что убивает. Если проследить жизнь Пеннивайза, возможно узнать один интересный факт — он никогда не любил больницы. Там, где ему особо-то нет места. Лечащимся уже не страшен никто, так как они смогли победить даже смерть. И умирающие, которых ничем не напугать, так как их смерть близка к победе. Там клоуну не кем отведать. Казалось бы, что это самое питательное место, то это тоже самое, что оказаться в морге. Где всё не вкусно.
— Простите девушка, но мы не можем ничего поделать. Она лишь отстрачивала собственную жизнь до сегодняшнего дня. Мне очень жаль. Но… — пожилой мужчина положил свою тяжёлую ладонь на её плечо. — Она сделала для нашего города, так и для нас всех, очень много хорошего. Я думаю, что её жизнь была счастливой. — под маской, мужчина улыбнулся, но от его слов, Розали разрыдалась, с отрицанием вертя головой.
— Да она лишь… Она лишь жила как раз для сегодняшнего дня… Не может быть, что сегодня… — Розали упала на пол, и закрыла лицо руками. Последовали всхлипы.
— Мне очень жаль. — доктор опустился за ней, и сидя на корточках, погладил её спину. — Иногда, смерть приходит к нам мгновенно, или как в этом случае, медленно шагает в нашу сторону. Для всего живого… Приходит смерть.
— С-сколько… Осталось? — Розали убрала руки от лица, и подняла опухшие глаза на доктора.
— В лучшем случае, она сможет дожить до завтра.
— Бабушка Стефани, моя мама плачет, почему? — спросила маленькая девочка Лили, так сильно похожая на своих родителей. Она выглядывала из палаты, в специальное окошко в двери, смотря как Розали сидела на полу, закрывая своё лицо, а доктор её успокаивал.
— Потому что я скоро уйду. — прошептала Стефани, и устало улыбнулась.
— А далеко? — Лили обернулась, и грустный взгляд пал на зелёные, уже потемневшие глаза. — На небеса?
— Да… На небеса… — прохрипела Стефани и улыбнулась такому чистому ребёнку. У неё не было особо мыслей, она ни о чём не жалела, лишь только одно желание крутилось вокруг её больного тела: «Пеннивайз. Увидеть его ещё раз. Ещё раз». — Дорогая, иди к маме, успокой, а потом, приходите сюда.
— Ладно. — грустно сказала Лили, и девочка вышла из палаты, закрыла дверь, и невзначай, словно на прощание, глянула в окошко двери.
— Глупый вопрос, конечно. Но… Если бы был кто-то, кто мог исцелить её болезнь, он бы смог её спасти? — спросила Розали, вновь подняв глаза на доктора. Пожилой человек, проработавший в медицинской сфере, не раз слышал подобные вопросы от отчаявшихся, и чтобы успокоить, положительно на это отвечал. Но только не при этой болезни.
— Даже если бы был, он не смог омолодить её. Исчезнет это болезнь, найдётся новая. К сожалению, это так. — искренне ответил он, и встал на ноги. — Вам лучше бы побыть с ней. Мне надо идти к другим пациентам, хорошо?
— Ладно… — ответила Розали, поднимаясь на ноги. К ней подошла Лили с изумлёнными глазами, и дёрнула мать за руку.
— Мама, там дядя забрал бабушку! Он просто поднял её и вылетел в окно! Мама, но мы ведь на 10-м этаже! — прокричала Лили громко, и даже этим заставила доктора замереть, и других пациентов, из соседних палат выглянуть. Розали сорвалась с места, и посмотрела в палату. За ней, туда заглянул и доктор, и даже любопытные пациенты. Белая кровать Стефани пустовала. Окно было настежь открыто.
— Господи! — воскликнул в изумлении доктор и убежал куда-то по коридору. А Розали широко улыбнулась и по её щекам пошли слёзы.
Кровавая луна, так же известный в этом городе «Кровавый принц», на ночном небе плавала вместе со звёздами. Точнее, не на небе, а в отражении зеркального озера. А те были не звёзды, а ярко-горящие пузиком, светлячки. Их было тут больше тысячи, и они умиротворенно пролетали мимо голубых глаз, отражаясь вних, как «мёртвый огонёк».
Пеннивайз, в своём клоунском обличии, держал в руках весло, и изредка опускал её в воду, чтобы оттолкнуться и плыть на деревянной лодке. Напротив сидела Стефани, и её зелёные глаза то и дело вглядывались в лицо клоуна, и светились от радости. Но со временем, из них пошли слёзы сожаления.
— Не лей слёзы, милая моя… — прошептал Пеннивайз, и вновь повёл веслом по воде. Стефани улыбнулась, и рукавом больничной пижамы, которая имела большую схожесть с её пижамой с единорогами в детстве. Конечно, эта одежда не имела этих лошадей, но вот цветом не отличалась.