Страница 14 из 18
«Ледовое побоище» при Аустерлице запомнил на всю жизнь барон де Марбо, один из героев битвы. «Снаряды разбивали лед во многих местах, – вспоминал он, – и это все сопровождалось ужасным шумом. Вода стала выступать через пробитый лед. Мы видели, как тысячи русских солдат, их лошади, пушки, повозки медленно погружались в эту ледяную пропасть. Это было страшное зрелище, которое я не забуду никогда. В одно мгновение поверхность пруда покрылась всем, что могло плавать. Люди и лошади бились на середине пруда с наступающими льдами. Некоторым – очень небольшому числу – удалось спастись с помощью шестов и веревок, которые протягивали им с берега наши солдаты, но основная масса утонула»[185].
В воспоминаниях М. де Марбо засвидетельствован и отрадный факт среди ужасов Аустерлица. На следующее утро Наполеон, объезжая поле битвы, увидел плывущую льдину, с которой раненый русский офицер, весь в орденах и в крови, взывал о помощи. Император тут же приказал своему адъютанту «сделать все возможное, чтобы спасти этого несчастного». Сразу несколько гвардейцев из императорского эскорта и «даже два офицера штаба» устремились к пруду, не снимая мундиров, и застряли между льдинами так, что пришлось спасать их самих. Тогда барон де Марбо и лейтенант Руместайн разделись донага, бросились в ледяную воду и спасли раненого, хотя Руместайн при этом схватил воспаление легких и вынужден был оставить военную службу[186].
Вернемся, однако, к вечеру 2 декабря. С наступлением сумерек, еще до 5 часов, все было кончено. «Я был уже свидетелем проигранных битв, но я не мог даже представить себе такого разгрома, – вспоминал генерал А. Ф. Ланжерон. – Нужно было быть очевидцем сумятицы, царившей в нашем отступлении, или, скорее, в нашем бегстве, чтобы составить о ней понятие»[187]. О том же свидетельствовал другой очевидец, А. П. Ермолов: «Беспорядок дошел до того, что в армии, казалось, полков не бывало; видны были разные толпы»[188].
Кстати, Ермолов, тогда еще полковник, по ходу битвы «достался в плен» французам (по его собственному выражению)[189], но успел спастись. Зато восемь генералов русской армии остались к концу того дня в плену. Впрочем, Наполеона порадовал плен не столько этих восьми генералов, сколько 200 кавалергардов из личного эскорта царя. Когда пленные кавалергарды были доставлены к императору, он, глядя на них, улыбнулся: «Много прекрасных дам в Петербурге будут оплакивать этот день»[190]. Командир эскадрона кавалергардов флигель-адъютант князь Николай Григорьевич Репнин (внук генерал-фельдмаршала Н. В. Репнина, женатый на дочери другого генерал-фельдмаршала, А. К. Разумовского) тоже был взят в плен и представлен Наполеону. Этот момент запечатлен на всемирно известной картине Франсуа Жерара и в воспоминаниях очевидцев, включая самого Репнина. «Ваш эскадрон достойно исполнил свой долг», – похвалил Наполеон пленника, зная, что кавалергарды действительно сражались геройски. «Это самая прекрасная награда получить похвалу от великого человека», – ответил комплиментом на комплимент Репнин[191].
Смятение, охватившее союзный олимп к концу битвы, было так велико, что вся свита Александра I рассеялась в разные стороны и присоединилась к нему только ночью и даже наутро. В первые же часы после катастрофы царь скакал несколько верст от поля битвы лишь с врачом, берейтором, конюшим и двумя лейб-гусарами, а когда при нем остался один лейб-гусар, Александр, по рассказу этого гусара, «слез с лошади, сел под дерево и горько плакал»[192]. После страшной ночи отцеубийства с 11 на 12 марта 1801 г. никогда более он не переживал такого потрясения, как в день битвы при Аустерлице.
Архив Военного министерства Франции хранит следующие данные о потерях сторон под Аустерлицем: союзники – 15 тыс. убитых и раненых, 20 тыс. пленных, 180 орудий, 45 знамен; французы 1290 убитых и 6943 раненых[193]. В России с этими данными соглашался только Е. В. Тарле[194]. Все остальные наши историки – и дореволюционные, и советские – подсчеты французов взяли под сомнение и в большинстве своем оперировали цифрами А. И. Михайловского-Данилевского: потери союзников – 27 тыс. убитых, раненых и пленных (в том числе 21 тыс. русских), 158 орудий (русских – 133), 30 знамен; потери французов – до 12 тыс. человек[195]. Все восемь пленных генералов (известных поименно) – русские. Среди них был начальник 3-й колонны генерал-лейтенант И. Я. Пржибышевский.
Лишь в постсоветское время Ю. Н. Гуляев и В. Т. Соглаев избрали оптимальную методику исчисления потерь при Аустерлице: русских – по русским ведомостям, французских – по французским[196]. По этой методике наиболее обоснованными (хотя и с оговоркой «приблизительно») выглядят подсчеты О. В. Соколова: союзники потеряли 30–35 тыс. человек (25–28 тыс. русских и 6 тыс. австрийцев), 197 орудий (160 русских и 37 австрийских) и от 14 до 17 знамен; французы – около 9–9,5 тыс. человек[197].
Некоторые из наших историков (П. А. Жилин, Л. Г. Бескровный, Н. Ф. Шахмагонов, А. М. Валькович) пытаются преуменьшить масштабы аустерлицкого разгрома союзников, цитируя при этом реляцию М. И. Кутузова царю, где сказано, что «российские войска <…> почти до самой полночи стояли (?! – Н. Т.) в виду неприятеля, который не дерзал уже более возобновлять своих нападений», и что урон русской армии «не доходит до 12 000», тогда как у французов «простирается до 18 000»[198]. Тот факт, что Александр I после Аустерлица повелел Кутузову «прислать две реляции: одну, в коей по чистой совести и совершенной справедливости были бы изложены действия <…>, а другую – для опубликования», предан гласности еще в 1869 г. М. И. Богдановичем[199]. Кутузов выполнил это повеление. С тех пор и доныне наши «патриоты» рассуждают об Аустерлице не «по совести и справедливости», а «для опубликования», опираясь на кутузовскую реляцию[200].
В действительности же аустерлицкий разгром был для России и Австрии ужасающим. Официальный Петербург воспринял его тем больнее, что русская армия больше 100 лет, после Нарвской битвы 1700 г., никому не проигрывала генеральных сражений и что при Аустерлице, опять-таки впервые после Петра Великого, возглавлял русскую армию сам царь. «Здесь действие Аустерлицкой баталии на общественное мнение подобно волшебству, – писал Ж. де Местр из Петербурга в Лондон 4 января 1806 г. – Все генералы просят об отставке и кажется, будто поражение в одной битве парализовало целую империю»[201].
Зато Париж и вся Франция ликовали. Наполеон еще не знал об этом, но был уверен, что так и будет, когда он писал своей Жозефине 3 декабря 1805 г. из Аустерлица: «Я разгромил русско-австрийскую армию, которой командовали два императора. Немного устал. Жил на воздухе восемь дней и восемь морозных ночей. Завтра смогу отдохнуть в замке князя Кауница[202] и постараюсь поспать там два-три часа. Русская армия не просто разбита, но уничтожена. Обнимаю тебя. Наполеон»[203]. В один день с этим письмом (необычно скупым на эмоции) Наполеон обратился к Великой армии с эмоциональным, как нельзя более, воззванием, которое начиналось так: «Солдаты!
185
Марбо М. де. Цит. соч. С. 161.
186
Марбо М. де. Цит. соч. С. 163–165.
187
Цит. по: Соколов О. В. Аустерлиц. Т. 2. С. 75.
188
Ермолов А. П. Записки 1798–1826. М., 1991. С. 58.
189
Там же. С. 57.
190
Чандлер Д. Цит. соч. С. 271.
191
Воспоминания Н. Г. Репнина цит. по: Соколов О. В. Аустерлиц. Т. 2. С. 57.
192
Из рассказов старого лейб-гусара // Русский архив. 1887. № 3. С. 193.
193
Tranié J., Carmigniani J. Napoléon et la Russie. P., 1980. T. 1. P. 123.
194
Тарле Е. В. Цит. соч. С. 191.
195
Михайловский-Данилевский А. И. Описание первой войны… С. 209210.
196
См.: Гуляев Ю. Н., Соглаев В. Т. Цит. соч. С. 228.
197
Соколов О. В. Аустерлиц. Т. 2. С. 77–79.
198
М. И. Кутузов. Т. 2. С. 257–259. Курсив мой. – Н. Т. См.: Бескровный Л. Г. Указ. соч. С. 37; Жилин П. А. Фельдмаршал М. И. Кутузов. С. 102; Шахмагонов Н. Ф. Кому служил барон? // Дорогами тысячелетий. М., 1989. Кн. 3. С. 197.
199
Богданович М. И. Цит. соч. Т. 2. С. 105.
200
В постсоветском издании к 250-летию со дня рождения Кутузова эта фальшивка еще раз перепечатана (Фельдмаршал Кутузов. Док-ты, дневники, воспоминания / отв. составитель А. М. Валькович. М., 1995. С. 90–93). Показательно, что «фанаты» Кутузова любят цитировать сказанное им перед собственной свитой (что называется, «на публику»): «Я не виноват в Аустерлицком сражении», но игнорируют его признание в откровенном разговоре с фельдмаршалом А. А. Прозоровским: «Я проиграл Аустерлицкое сражение, да не плакал» (Из записок фельдмаршала кн. И. Ф. Паскевича // Русский архив. 1889. Кн. 1. С. 412). Один из таких «фанатов» Ю. Н. Леонов сопроводил портрет-плакат Кутузова из серии «Отчизны верные сыны» (М., 1987) текстом: «В своей жизни он не проиграл ни одного сражения».
201
Местр Ж., де. Указ. соч. С. 61.
202
Кауниц Венцель Антон, князь Кауниц-Ритберг (1711–1794) – выдающийся австрийский дипломат, в 1753–1792 гг. государственный канцлер.
203
Letters of Napoleon to Josephine. New York, 1931. P. 105–106.