Страница 5 из 10
Неожиданно оказалось, что чудное застолье всего-навсего транзитный аэропорт, а реальная жизнь состоится в ресторане Пекин, где у Короляша всегда заказанный стол.
Теряющий ориентиры Карагодин затребовал связь. Натыкал кнопочки радиотелефона Дарьи, сказал, что в Москве, что едет к ней. Махнул очередной коктейль, всё забыл, набрал Алёну Лиепиньш, услышал в трубке знакомое:"Говорите, дорогой мой человек…" – ойкнул, опомнился, дал отбой. Попросил Короляша доставить его к Дарье и был препоручен заботам Петрухи.
– Встречаемся на Войковской в 10.00, в центре платформы, – сказал на прощанье Савойский. – Ты как себя чувствуешь?
– Как может чувствовать себя человек, которого ждёт любимая женщина?
– Ну, понятно, понятно. Береги себя, нас ждут великие дела.
Ну, здравствуй, странник. Экой ты смешной какой!
Дарья Алейникова мерила лайковыми сапогами периметр своей гостиной, закусывала губку, думала:
– Где он мог застрять? И голос у него был какой-то странный. Вот, скотина. Тут ехать от силы полчаса.
С неким изумлением она вдруг поняла, что просто соскучилась по своему такому ненадёжному, но всё-таки, такому милому дружку, которого последние годы она называла «поволжский сиделец».
Дарья Алейникова, известная московская красавица, странным образом благоволила Карагодину, порой действительно обаятельному и необычайно креативному в организации любовных сетей, осадах и натисках. Щедрому на выдумку красивого времяпрепровождения в разнообразных компаниях, прогрессистко–авангардных, изысканно–декадентских, научно-снобистких, куда он неизбежно привносил элемент некой раскованности, а порой полного, тотального отвяза. С его подачи она познакомилась с каталами профессорского вида, академиками с растерянными провинциальными глазами, с американским профессором Болонкиным, который увлечённо рассказал ей о том, что человечество не останется вечно на Земле…
– Знаю, знаю, – перебивала его просвещённая красавица, – …но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет все околосолнечное пространство”. Только
там нет воздуха!
– Нет! – хихикал профессор, и на его щёчках выступал старческий румянец, – откуда же ему там взяться!
– И чем же они будут дышать?! – Дарья в притворном ужасе коснулась ланит острыми кончиками накладных ноготков.
– Воздух им будет не нужен! – торжественно говорил Болонкин. – На земле, обретаясь в своей такой нестойкой, но такой ээ… привычной телесной оболочке они накопят весь… ээ… пакет информационного багажа, – интеллектуального, чувственного, социального, этического и, конечно же, нравственного, – а затем этот самый, как его… экспирьянсный пакет с помощью специальных технологий будет перенесён на микрочип, который, будучи помещён в оболочку из чистейшего титана, снабжённую фотонным мотором, сможет обитать при любых температурах и в любой точке мирового пространства, питаясь солнечными светом и реликтовым излучением!
– Царица небесная!.. – округляла глаза Дарья и снова переходила в наступление: – Но, позвольте, профессор, зачем же им там, в космосе, ну, положим, нравственность!
– Как зачем! Как зачем! – горячился Болонкин, – это тоже… ээ-э… определённого рода …. знание.
– Они что, будут жить семьями, любить друг друга, изменять? – иронический задор Дарьи рос с каждым словом.
– Ну, изменять, хе-хе, они, конечно, не смогут… – лавировал Болонкин.
– Кто бы сомневался, – там же абсолютный нуль!
– Ну, да, – соглашался Болонкин, понимал, что попадает в силки хитроумной красавицы, и фальшиво изумлялся:
– Откуда вы знаете? Читали мою статью про Е-существо в Сайентифик Америкэн?
– По ТВ говорили. Показывали космический модуль Эндевер, и сказали, что при абсолютном нуле эта железная штука будет дееспособна только 14 лет, так что ваше Е-существо – утопия.
– Beg you pardon, Xan Xanych, – шёл на выручку незадачливому америкосу Карагодин, – wa
– How come you have it here in Russia?! – радостно удивлялся профессор, – Я вообще считаю калифорнийскую лозу… – ээ… – он заискивающе улыбнулся Дарье, – а вы? Вы не желаете?
– Не откажусь, – милостиво соглашалась красавица, – кстати о вине: вчера была на открытии Гленливет Хаус, – утром еле встала (господи, о какой нравственности я тут лепечу?!.) Так что вся надежда на «Эмеральд Драй».
Раздался звук дверного звонка. Дарья метнулась в двери. Карагодин стоял в дверном проёме с сумкой «такса» в одной руке и походным пайком, который по распоряжению Короляша собрали прыткие стажёрки, в другой, и глупо улыбался.
– Ну, здравствуй, странник. Экой ты смешной какой! – прыснула Дарья.
Карагодин сделал шаг в прихожую и выронил «таксу» на пол. Дарья осторожно вынула из его руки пакет с пайком и опустила на половичок рядом с ботинком гостя, после чего расстегнула аляску гостя и, запустив под неё руки, притянула покорного Карагодина к себе и смежила глаза. Волна Дарьиных ароматов пролилась прямо в душу Карагодину, согревая порядком пристывшего «странника» таким желанным, таким домашним теплом. Он нашёл губы красавицы и поцеловал их с неожиданной для себя чувственностью.
В памяти проплыл миниатюрный маринованный осминожка. «Это афродизиак действует», – подумал он, но мысль эта показалась ему вдруг обидной, отчего естественные мужские реакции проявились более отчётливо. Он перевёл поцелуй в более решительную стадию, Дарья издала слабый стон, наконец отстранилась от него и довольно сказала: – То есть я всё-таки вызываю в тебе естественные реакции, негодяй.
– Да, – всё ещё удерживая Дарью за гибкую талию, – ты это делаешь, – подтвердил Карагодин.
Дарья расхохоталась:
– Ни слова в простоте! Ну ладно, показывай, что там у тебя корзинке, Красная шапочка.
– Походный паёк, – ответил Карагодин. В нарядном пакете с клеймом «Camel» действительно помещался «паёк»: бутылка итальянского Spumante, флакон голубого «кюрасао», красивая упаковка ломтиков голландского сыра, шоколадка Таблерон и набор разноцветных пластиковых стаканчиков.
«А это зачем? – удивился Карагодин. Я же сказал, – у меня рандеву. Просто рандеву, – не в подъезде, не в парке на лавочке. Просто рандеву. Но всё равно, молодцы девчонки. Просто у них свои по этому поводу понятия».
Как в некие древние времена, когда случай столкнул их в Нескучном саду в читальном зале, похожем на сказочный теремок, – он вышел на балкончик второго этажа, высокая девушка у перилец вдруг обернулась на шум закрывшейся двери, и весь мир превратился в раму для её чудной красоты, – Карагодин вдруг почувствовал как сердце пропустило удар и застыло на миг в невесомости какого-то сладкого восторга.