Страница 3 из 13
Свобода застала людей врасплох, и они проявляли себя по-разному и кто как мог и во что горазд.
День выдался солнечным и не жарким. Захотелось раствориться в Москве и знакомыми улицами и переулками пройти к банку Новосумова-Захребетского.
По центру столицы в сторону Кремля с вдохновением шел никому неизвестный герой своего времени. Его стильная походка как нельзя лучше передавала игру чувств и мыслей этого человека. Улыбка не сходила с его губ. В витринах киосков, ларьков кафе и ресторанов за ним следовала улыбка с его отражением. Он нисколько не сомневался в том, что эта музыка современной архитектуры из зеркального стекла и белого бетона, напоминающего платья невесты, скоро будет звучать исключительно для него.
Увлекшись своими мыслями, он не заметил, как на его пути образовался человек при белом воротничке и с многообещающей фирменной улыбкой.
– Здравствуйте! – пропел белый воротничок необыкновенно сладко и доброжелательно. – Поздравляю вас! – пропел он торжественно.
«Как мне это знакомо», – подумал ходок.
– Вам очень повезло! – продолжил белый воротничок, залезая рукой в сумку и пытаясь что-то нащупать и достать.
– Да-да! – согласился ходок, быстро огибая того слева и заявляя афористично. – Красный свет – дураков нет!
– Распродажа со скидками! – пропел воротничок дивно сладким голосом и снова с сумками забежал вперед, преграждая путь. – Сегодня у нашей фирмы презентация и распродажа товаров со скидками.
– Нюхайте по утрам жирные свежие фикусы! – сказал, как отрезал неизвестный герой.
– Здравствуйте! То есть, подождите! Поздравляю вас! – снова пропел белый воротничок необыкновенно сладко и доброжелательно.
– Спасибо, не надо.
– Вам повезло! – запел воротничок и, забегая вперед, снова поставил на пути ходока обе свои сумки. – Электрическая мясорубка и миксер в одной упаковке. Вы такого больше нигде не найдете.
– Да-да! – сказал ходок и неизвестный герой, плавно огибая воротничка с другой стороны. – Не сразу бабка родилась, не сразу деду отдалась.
– Подождите, куда вы? Новинка сезона! – попытался загородить дорогу белый воротничок. – Не лишайте себя истинного удовольствия!
– Оставьте все удовольствия для себя.
– Купите хотя бы соковыжималку и кофемолку. Уникальная вещь… – послышалось сзади. – Не отставайте от технического прогресса, – тут же послышалось теперь около самого уха.
– Только не надо меня догонять, – сказал ходок и обернулся.
Но воротничок с двумя сумками уже забежал и остановился перед ним.
– Тогда купите чайный набор. Ситечко, ложечка, кружечка… – пропел он.
– Скажите честно. Вы фугу Баха слышали? – спросил ходок.
– Слышал, – ответил уличный коммивояжер. – Наверно, слышал.
– А фигу Баха видели?
Вопрос явно на несколько секунд поставил в тупик продавца.
– Так я вам покажу. У меня точно такая же, – сказал ходок и, уходя, показал фигу и добавил. – Достали…
Последнее время таких коробейников в столице можно было встретить чуть ли не на каждом шагу.
На ступеньках перед Библиотекой имени Ленина кучковались мальчики и девочки. В моду стремительно входил унисекс, и мальчиков нельзя было отличить от девочек. Широкие штаны, короткие и вещевые горбики со жвачкой во рту и книжками за спиной. Эти продвинутые молодые люди знали все о сексе, о компах и писюках, как называли персональные компьютеры и не испытывали никаких комплексов перед предстоящей жизнью.
Неизвестный герой, он же ходок, шел вдоль Манежа, приближаясь к родному университету. Впереди на углу Тверской и Охотного ряда маячило мрачноватое здание думцев. Справа на Манежной Площади с размахом велось строительство комплекса из подземных магазинов, бутиков, супермаркетов и престижных салонов.
Надо сказать, что своей раскованной походкой и лучезарной улыбкой он привлекал внимание не только обывателей и прохожих.
– Смотри, кошелек, – сказал кто-то рядом и перед ним быстро нагнулись. – Поделимся? – предложил длинный парень, поднявший кошелек у него из-под ног.
Было известно, что последует дальше.
– Бери… – протянул кошелек длинный. – И поделимся…
– Так ты же нашел. Он твой. Оставь себе.
– Но он же у тебя под ногами лежал, – сказал оказавшийся рядом другой, коренастый.
– Только давайте не будем друг друга перебивать. Это ваша добыча. Идите и купите себе вкусный кафельный торт.
– Чего? – вызывающе спросил длинный. – Какой торт? Кафельный?
– И не надо мне улыбаться лошадиной улыбкой. У меня все равно для вас кукурузы нет. Я этот фокус знал, когда вы оба еще мимо горшка ходили.
– Нарываешься? – спросил коренастый и подступил ближе.
– Выражаю мысль, – сказал ходок. – Причем, предельно ясно. – И вдруг сделал страшную гримасу и закричал. – Пошел туда, откуда на свет вылез. И в зад тебе то, чем папа делал. – Отвернулся и пошел дальше с негодованием бормоча: «Козлы!.. Пройти не дают».
Город кишел жуликами, проходимцами, ворами и наперсточниками. Они ринулись отовсюду на столичный маскарад жизни, как отчаянные весельчаки в поисках развлечений.
Скорый шаг проходимца, если так можно было назвать неизвестного героя, который проходил мимо университета, прервал красный свет светофора и тесный фырчащий железный поток автомашин. Он стоял на углу альма-матер, как для него, так и для многих других интеллектуалов страны. На его желтых стенах еще оставались видны следы прошедшего политического вихря предвыборной кампании. Вверху на штукатурке виднелись плохо затертые надписи наглядной агитации и выражения собственных мыслей не слишком умных людей. Тут же размещались нарисованные звезды, фашистская свастика и множество других плохо различимых надписей. Уличная и заборная журналистика добралась и до его университета. Еще два месяца назад, когда он после длительного отсутствия вернулся в Москву, здесь кипели предвыборные страсти. И ему, потерявшему многих друзей, уехавших искать лучшей жизни за границу, среди которых оказались Геша, Андрюха-хирург, Кузя, тоже захотелось пройтись в колонных демонстрантов, держа над собой плакат с таким напутствием президентам всех стран: «Господа Президенты! Не портите воздух в стране. Рядом же живут и работают люди. Некоторые не выдерживают и уезжают». В это время он сам заколебался уехать ему или остаться. Но родина его не отпускала и крепко прижимала к себе.
У гостиницы «Националь», сучкуясь, проводили время девушки, прибывшие на столичный маскарад жизни для сексуальной революции. Они осуществляли обмен денежных средств на натуральные чувственные и телесные услуги, желающие не прокатиться на дорогом иностранном авто, а дающие сами себя заграничным дядям на прокат. Вся прилегающая к гостинице территория кипела легкомысленной расковано-деловой жизнью жриц любви. Казалось, отсюда они распространились по всему городу и стояли на тротуарах Тверской улицы, на Ленинградском шоссе и на всех других больших и маленьких улицах, переулках и тупиках города. Демократия открыла для них большую дорогу в жизнь легкомысленной наживы.
Он прошел мимо кипящей и потной массы похоти и наживы, двинувшись дальше по Тверской улице. Когда-то он любил гулять по Тверской и рассматривать барельефы на мемориальных табличках. Где-то здесь должна была висеть и его табличка с надписью: «В этом доме жил и работал выдающийся академик, генеральный конструктор». Или «…непревзойденный народный артист драматического, оперного и балетного театров». Или «Великий полководец и флотоводец…» Или иначе: «Известный путешественник и зоолог…» И так далее. Он усмехнулся своим мыслям и, думая, что это вполне может случиться и позже. Только надпись будет какой-нибудь иной. Он двигался по Тверской, рассматривая, дома, мемориальные таблички, вывески, витрины. Еще в начале девяностых витрины антикварных, букинистических магазинов, кафе и ресторанов выглядели скромнее и можно было перепутать двери в магазины с дверями, ведущих в квартиры жильцов. Сейчас двери в магазины, бутики, кафе и рестораны выглядели шикарнее, завлекательнее и входные двери, ведущие в коридоры, холлы и квартиры жильцов, выглядели куда как скромнее, незаметнее и непригляднее. На Пушкинской площади он посмотрел налево вдоль по бульвару в сторону Театра имени Горького, Театра имени Пушкина и Литературного института имени Герцена, где училась Алена, девушка, с которой он познакомился не так давно. «У нее замечательная фигура и обалденные бедра», – подумал он. С мыслями о ней он спустился в подземный переход и вдруг услышал странные звуки. Голос как будто доносился откуда-то издалека, из прошлых лет и относился именно к нему. Он остановился, прислушался и отчетливо услышал свое имя. Кто-то звал его от киосков. Он повернул голову и услышал отчетливое: