Чародей в скитаниях

ЧАРОДЕЙ В СКИТАНИЯХ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЛЬМАР

– Нет, папа! Я уже слишком большой и меня уже не нужно водить за ручку и опекать!

Род покачал головой.

– Когда тебе будет пятнадцать, может быть – может быть. Но даже тогда ты будешь недостаточно большим чтобы позаботиться о десятилетнем братишке, если уж на то пошло. Не говоря уже о тринадцатилетней сестре.

– Мне уже десять! – Девочка уперлась кулачками в бока и сердито посмотрела на него, воинственно выпятив подбородок.

Род повернулся к ней, подавляя улыбку, но Гвен уже мягко возразила ей.

– Возможно, когда тебе будет четырнадцать, моя радость, а твоему брату Магнусу шестнадцать, я и осмелюсь оставить других на твое попечение.

Однако ныне... – она повернулась к старшему брату, – ...тебе всего двенадцать.

– То достойный возраст, – заявил Магнус. – Я наверняка могу и сам о себе позаботиться. – Он опять повернулся к Роду. – Многие другие мальчики моего возраста уже помогают отцам на пахоте, а...

– Другие мальчики твоего возраста служат пажами и учатся у местного рыцаря на оруженосца, – кивнул Род. – Но в обоих случаях, пожалуйста, отметь присутствие взрослого, и те мальчики не заботятся о младших братьях и сестрах!

– Хватит тут болтать! – к Роду подошел полуторафутовый эльф и стал, подбоченясь, у его колена, хмуро глядя на четверых детей. – Молчите и слушайте меня, а не то вам же хуже будет!

У Рода промелькнуло перед глазами видение, как он приходит домой и обнаруживает там четырех лягушат в ночных рубашках и шлафроках. Дети умолкли. Сердито и воинственно гладя на эльфа, но умолкли. Хотя даже самый маленький из них был вдвое крупнее Пака, они все знали, что понятие эльфа о развлечении может быть губительней представления их родителей о наказании.

– Ваши родители желают посвятить вечер самим себе, – прогромыхал Пак, – и не думать ни о чем, кроме общения друг с другом. Дозволяемое тем самым сближение выгодно вам не меньше чем им и вам отлично известно, что они не могут так вот насладиться общением друг с другом, если будут постоянно озабочены тем, какие несчастья могут обрушиться на вас. Однако мое пребывание с вами придаст им достаточно уверенности, дабы сбросить с души груз забот на целый вечер.

К этому времени четыре пары очей опустились долу. Корделия чертила носком воображаемые круги. Род ничего не сказал, но поглядел на эльфа с новым уважением.

– А посему, пожелайте им спокойной ночи, – приказал Пак, – и заверьте их, что с удовольствием побудете под моим присмотром, пока они не вернутся.

Дети неохотно, и с плохой миной, подошли один за другим получить быстрое чмокание в щеку и небрежные объятия, предназначенные для Корделии и Грегори и мужественное рукопожатие для Магнуса и Джефри (но с чмоканием в щеку для мамы).

– А теперь, ступайте, – предложил Пак Роду и Гвен, – и не волнуйтесь о судьбе детей. Я ручаюсь за их безопасность, хотя б против них выступило целых двунадесять рыцарей, ибо защищать их будет легион эльфов!

– Не говоря уж о том, что ты сам сможешь без труда разгромить дюжину, – признательно склонил голову Род. – Спасибо, Пак.

– Да будет благословен твой труд, Робин, – скрыла улыбку Гвен.

– Умоляю, леди! – скривился Пак. – Не забывайте о моей чувствительности!

– Его благословишь ты сам, – заверила Пака Гвен, – я не призываю никакого другого. И все же, я тоже благодарю тебя, лесовик.

– Всегда рад помочь, – Пак с рисовкой сдернул шляпу и поклонился. Всегда, когда леди столь прекрасна. А теперь ступайте себе, не зная забот, и поспешите, пока сумерки не сдались на милость ночи!

Они последовали его совету. Род закрыл за ними дверь и они прошли по дорожке пять шагов, считая их под нос. Затем Род произнес 'шесть', и 'семь', и...

И, словно по сигналу, окно позади них заполнили четыре рожицы с криками 'Доброго вечера!', 'Спокойной ночи, мама!', 'Счастливо!'.

Род усмехнулся, а Гвен ответила сдержанной улыбкой. Они помахали им, а затем, повернувшись, зашагали по дорожке.

– Нам повезло, – напомнил ей Род.

– В самом деле, – вздохнула Гвен. – Но будет приятно опять уделить какие-то несколько часов самим себе.

Они побрели в сумеречный лес, она с мечтательной, довольной улыбкой, а он – просто довольный, обняв ее за талию.

– И куда же ты меня увлечешь, милорд? – прошептала она.

Род улыбнулся ей.

– Я наткнулся на одну старушку, пытавшуюся дотащить домой на спине вязанку хвороста и шедшую с большим трудом, спотыкаясь и бранясь, и волей-неволей снимая ее примерно каждые десять футов. Поэтому я подвез ее на Вексе и отнес ей вязанку до перекрестка дорог, куда ее вышел встретить сын. Она рассыпалась в благодарностях и, услуга за услугу, сделала со мной небольшой крюк и показала мне полянку с прекрасным мини-озером. – Он вздохнул. – Клянусь, я и не подозревал, что в такой близи от дома есть что-то столь красивое за исключением, конечно, тех, кто в самом доме.

Она посмотрела на него, позабавленная его словами, но он увидел за ее улыбкой мечтательное выражение и погрозил ей пальцем.

– Так вот, не смей пытаться уверить меня, будто нынче точь-в-точь как во времена когда я за тобой ухаживал! Мы только-только узнали друг друга посреди небольшой гражданской войны.

– Да, но все же я вспоминала о последующих временах.

– А сразу после войны мы поженились.

Она приникла головой к его груди.

– Вот о том-то я и подумала.

На мгновение Род уставился на нее, а затем улыбнулся и прижался щекой к ее макушке.

Внезапно лесная тропа вышла на простор. Ветки откачнулись прочь, и они оказались глядящими на идеальный пруд, с водами словно драгоценный камень. К краю его опускались увитые цветами ступенчатые скалы. Ветви изгибались над ним словно навесной купол храма.

Гвен затаила дыхание.

– Ах, как он прекрасен!

И тут она увидела единорога. Тот вышел из ветвей на краю пруда и опустил свою изящную голову к неподвижной воде напиться.

Род затаил дыхание, но даже под очарованием мгновения его мозг автоматически зарегистрировал тот факт, что вода эта должна быть крайне чистой, раз ее согласился пить единорог.