Страница 1 из 79
ЧАРОДЕЙ В ЯРОСТИ
Мэри Маргарет Миллер Сташефф, Жене и Матери
ГЛАВА 1
'Вот уже не один день меня беспокоит постоянный рост на нашем острове Грамарий числа многообещающих историков. Когда я прибыл сюда, их вообще не было – во всяком случае, мне известных. А потом брат Чайлд начал вести свою хронику, и не успел я и глазом моргнуть, как объявилось еще пятеро таких же, как он. Конечно, это не так уж плохо – Грамарию будет намного лучше жить, если у него окажется точная запись его истории. А беспокоит меня то, что каждый из этих юных Фукидидов забывает все события, представляющие его сторону в невыгодном свете, и малость преувеличивает, сообщая о происшествиях, представляющих его сторону в выгодном свете. Я думаю, в большей степени о Церкви, но и не только о ней – например, мне известно об одном юном чародее, взявшемся вести дневник, и о младшем сыне сельского помещика, собравшего .впечатляющее количества записок. Поэтому, стремясь не допустить искажения истины, я намерен записать версию случившегося. Она, конечно же, будет не более объективной, но, по крайней мере, будет пристрастной в ино...'
– Там мое место, Делия!
– Нет, Джефри, ты сам знаешь, что не твое! Этот конец полки мой, я тут держу своих кукол!
– Не правда! Я тут несколько недель держал свой замок!
Род в раздражении бросил перо. После трех недель попыток он сумел, наконец, приняться за историю Грамария, а детям понадобилось выбрать именно этот момент для затевания ссоры! Он свирепо посмотрел на страницу... И увидел оставленную пером огромную кляксу. Раздражение вскипело, перейдя в гнев, и он сорвался со стула.
– Делия! Джеф! Надо же найти такой дурацкий повод для ссоры! Гвен, неужели ты не можешь...
– Да, не могу! – раздался голос из кухни. – Иначе у ваг. не будет на обед ничего кроме уг... О! Что-то ударило со звоном и лязгом, и жена Рода завопила с досады:
– Магнус! Сколько раз я должна запрещать тебе соваться на кухню, когда я готовлю!
– Ох, уж эти дети! – воскликнул Род, входя в детскую. – И зачем я только завел их?
– Ты не заводил, папа, – выглянул из-за спинки кресла трехлетний Грегори. – Нас завела мама.
– Да, разумеется, а я был всего лишь невинным свидетелем. Джефри! Корделия! Прекратите!
Он вошел в море мусора, состоящее из полуслепленных глиняных скульптур, игрушек и кусков коры, сплетенных с прутьями и соломинками, служивших какой-то непостижимой, вероятно, языческой цели, понятной только детям до тринадцати. Что за кавардак! Так бывало, конечно, каждый день. – Вы хоть помните, что когда вы утром проснулись, эта комната была чистой, и прибранной?
Пораженные дети подняли головы, а Корделия возразила:
– Но это ж было четыре часа назад, папа.
– Да, вам, должно быть, пришлось упорно потрудиться, чтобы создать подобный кавардак за такой короткий срок! Род ступил в лужу охровой краски. Нога его подскользнулась, на какую-то долю секунды он завис, размахивая руками, словно крыльями, будто пытаясь взлететь, но затем его спина врезалась в пол. Он с трудом попытался вздохнуть, в то время, как Корделия и Джефри в страхе съежились у стены.
Воздух с шипением вошел Роду в легкие и вырвался обратно с воем ярости:
– Ах вы поросята! Неужели вы не можете убрать за собой!
Дети попятились, широко раскрыв глаза.
Род, покраснев, с трудом поднялся на ноги. – Бросают на пол мусор, грызутся из-за дурацкого куска полки, да еще дерзят!
– Мы не... Мы...
– Вы опять за свое! – навел обвиняюще указательный палец Род. – Что бы вы ни делали, не возражать мне! Если я говорю, что вы это делали, значит делали! И не пытайтесь оправдываться!
Он высился над ними горой гнева. – Дерзкое, глупое, ослиное отродье!
Дети прижались друг к другу, глядя большими и испуганными глазами.
Рука Рода взметнулась отвесить подзатыльник.
С треском, как от пистолетного выстрела, перед Корделией и Джефри появился старший брат Магнус, закрывая их вытянутыми в стороны руками. – Папа! Они же не хотели! Они...
– Нечего мне втолковывать, что они делали! – закричал Род.
Одиннадцатилетний мальчик вздрогнул, но продолжал решительно противостоять отцовской ярости, и это только ухудшило положение.
– Как ты смеешь мне противиться! Наглый маленький...
– Род! – в комнату влетела Гвен, вытирая на ходу руки о передник. – Что ты делаешь?
Род круто повернулся, ткнув указательным пальцем в нее. – Даже не пытайся защищать их! Если б ты научила своих детей ходить по струнке, этого не случилось бы! Но нет! Ты позволяла им делать все, что захочется, и бранишь их, только тогда, когда они ведут уж себя действительно ужасно!
Голова Гвен отдернулась, как от удара. – Ты сам не понимаешь, что говоришь и частенько просишь о снисхождении, когда я желаю наказать...
– Разумеется, – прожег ее взглядом Род. – Но за тысячу и один их поступок, заслуживающий порки, ты позволяла им отделаться головомойкой? Пошевели мозгами, женщина, если способна! Он окинул ее взглядом с головы до пят и презрительно оттопырил верхнюю губу.
Глаза Гвен вспыхнули гневом. – Берегись, муж! Даже твоему гневу должен быть предел!
– Пределы! Границы! Ты всегда только об этом и говоришь! – закричал Род. – 'Сделай то! Сделай это! Так нельзя! Этак нельзя!' Брак всего-навсего длинный ряд переделов! Дождусь ли я от тебя когда-нибудь...
– Мир! – метнулся между ними Магнус, выставив ладони в сторону обоих, – Умоляю вас! Лицо его побелело, он весь дрожал. – Мать! Отец! Прошу вас!
Род зарычал, снова взметнув руку.
Магнус застыл, челюсти его сжались.
Род с размаху опустил руку, вложив в нее весь свой вес...
И стремительно рассек воздух, врезавшись спиной в стену.
Он перекатился на ноги и медленно встал, кровь отхлынула от его лица, он одеревенел и дрожал. – Я же сказал тебе, никогда не применяй на мне своих 'ведовских сил', – процедил сквозь зубы он, – и сказал почему! Он выпрямился во весь рост, чувствуя как набухает в нем ярость.
Джефри и Корделия спрятались за юбками Гвен, Та прижала к себе Магнуса, но он, с ужасом в глазах, продолжал смотреть отцу прямо в лицо, дрожа, но решив защищать близких.