Пропал чародей

– А как же сосна? – влез Грегори.

– Он годится лишь на то, чтобы вешать над дверью на святки.

– А падуб, плющ?

– Один – куст, второй – лоза. Я же говорю о деревьях!

– А шиповник и розы?

Паку осталось лишь вздохнуть и рассказать им грустную и печальную историю Прекрасной Маргарет и Храброго Уильяма, о том, как они встретились и полюбили друг друга, о том, как он оставил ее и женился на другой, и как умерла Милая Маргарет, а потом и Верный Уильям, и о том, как на их могилах выросли шиповник и роза, которые обвили всю часовню и сплелись над шпилем, неразделимые, как двое влюбленных.

Корделия слушала, не отводя глаз, но мальчики начали ерзать, поэтому для них Пак, конечно же, рассказал историю о юном Мерлине и о том, как его схватил злой король Вортигерн, о башне, которая не устояла, и о двух драконах, которые ее сторожили.

А потом, как водится, одна сказка потянулась за другой, о маленьком Артуре, о том, как он вырос и стал королем, принес мир и благоденствие в разрываемую дрязгами Англию, о Ланселоте, храбрейшем из рыцарей Круглого Стола, и о том, как он спас прекрасную Элейн, об их сыне Галахэде, и о том, как он пустился на поиски чаши Святого Грааля, о племяннике Артура Гавейне и о Зеленом Рыцаре.

– А про его братьев? – потребовал Джеффри. – Про Агравейна, и Гарета с Гахерисом?

– Но если вы уже слышали о них раньше, – вздохнул Пак, – зачем слушать одно и то же?

– Затем, что в сказках всегда столько чудес и волшебства!

– А особенно, когда рассказываешь ты, Робин, – Корделия уже знала, что это беспроигрышный комплимент.

Пак тоже знал это, но не удержался, чтобы важно надуться:

– Охо-хо, это потому, что я рассказываю их уже не одну сотню лет! Однако время уже позднее, и судя по запаху, ужин вот-вот поспеет.

Четыре маленьких головки вскинулись, четыре маленьких носика втянули вечерний воздух. Затем четыре голоса одновременно взвизгнули и мальчики исчезли с легким громом. Корделия вспрыгнула на метлу и стрелой рванула к дому, с криком:

– Это нечестно! Без меня не начинайте! Пак тяжело, протяжно вздохнул.

– Уффф! Ну, на сегодня я их, по крайней мере, занял. Но вот что я буду делать завтра?

Завтрашний день сам обо всем позаботился. Корделия проснулась еще до рассвета и бросилась к окну, посмотреть, не вернулись ли родители – и в саду, в прохладном, сыром, сером свете, какой бывает, когда солнце вот-вот должно взойти – она обнаружила единорога.

Единорог был стройным и высоким, молочно-белым, с золотистой гривой и позолоченным рогом, и когда Корделия вскрикнула от радости, он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Девочка застыла в изумлении.

А затем единорог опустил голову и стал что-то щипать в мамином садике, а Корделия кинулась натягивать платье, чулки и туфли, и вылетела в сад, еще завязывая корсаж.

Тут она застыла, как вкопанная, сообразив, что может спугнуть единорога, но ее страхи оказались напрасными. Единорог тихо стоял, поглядывая на нее и набрав полный рот сладкого клевера. У Корделии дыхание перехватило – такой он был красивый!

Потом животное снова опустило голову за клевером, и Корделии вдруг стало грустно, потому что она больше не видела его больших прелестных глаз. Девочка опустилась на колени, сорвала с грядки пучок сладкого укропа и протянула ладошку, тихо приговаривая.

– Иди сюда. Ну иди, ну пожалуйста... Ты такой хорошенький, мне так хочется погладить твою бархатистую шерстку, твою шелковую гривку!

Единорог обернулся, поднял голову и снова посмотрел на Корделию. Не смея перевести дух, девочка смотрела, как единорог медленно, осторожными шагами, приближался, пока не подошел вплотную. Потом медленно опустил голову и захрустел укропом. У Корделии мурашки по коже побежали, когда ладошки коснулись его нежные ноздри, и она заторопилась сорвать свободной рукой еще пучок. Единорог сжевал и это, глаз не сводя с Корделии. Набравшись смелости, она медленно протянула руку и погладила скакуна по голове. Единорог повернул голову, позволив погладить себя по щеке, и девочка коснулась гладкой шерстки, приговаривая:

– Ой, какой ты красивый!

Единорог кивнул головой, словно принимая похвалу, и копнул копытом землю. Корделия протянула к золотой гриве и другую руку.

Единорог вскинул голову, и Корделия отпрянула, испугавшись, что обидела его. Но единорог не трогался с места, он просто смотрел в сторону дома. Корделия тоже обернулась и увидела братьев. Вытаращив глаза, они стояли у дверей черного хода.

Корделия не посмела говорить вслух, чтобы не спугнуть единорога, поэтому она сердито сжала губы и подумала братьям:

'Прочь отсюда, чурбаны! Вы спугнете его!”

'Он вовсе не боится, – подумал в ответ Магнус. – И с чего бы ему бояться? Мы только вышли посмотреть”.

А следом прилетела мысль Джеффри:

'Ух! Вот здорово будет, прокатиться на таком коне!” – и он шагнул вперед, протянув руку.

'НЕТ! – взвизгнули мысли Корделии. – Ты его испугаешь!”

И действительно, единорог попятился. Джеффри застыл на месте.

Малыш Грегори нахмурился.

'В самом деле, он пятится из-за Джеффри? Ну-ка проверю”.

И тоже шагнул вперед.

'Стой, увалень! – кипела Корделия. – Оставьте нас в покое!”

Единорог отступил еще на шаг.

'Между прочим, он не твой! – обиженно подумал Джеффри. – И ты нам не запретишь прикасаться к нему!”

'Она – нет, а вот единорог может, – Магнус загородил путь рукой. – Корделия права, мы пугаем его”.

Грегори покачал головой и сказал вслух:

– Он вовсе не боится.

Взгляд единорога застыл на младшем брате.

– Видите? – заявил Грегори. – Он слышит мой голос, но не убегает.

– Значит, нам можно подойти! – и Джеффри сделал еще шаг.

'Нельзя!” – с яростью подумала Корделия, и действительно, единорог снова попятился.

Магнус толкнул Джеффри в грудь, но средний брат возмутился.

– А Грегори говорил, что единорог нас не боится.

– Он и не боится, – младший уселся на колени в траву, не сводя глаз со сказочного зверя. – Но ближе, чем сейчас, он нас не подпустит.

– Да, а подошел же он к Корделии! Грегори кивнул.

– И подойдет снова, не сомневаюсь. Попробуй-ка еще раз, сестрица.