Полис подонков

– Пойдем, – сказал он, тяжело дыша от душившего его гнева, – заберешь своего товарища и мотайте, на «хер», отсюда подальше, пока я не зашелся сердцем и обоих вас здесь не прикончил.

Бомж, отхаркиваясь кровью и утирая перепачканные с грязью кровавые слезы, не возражая поднялся и послушно поплелся следом за отставным офицером. Однако, когда тот достиг пределов своего хозяйственного участка и обернулся назад, то обнаружил, что вынужденный спутник удивительным образом испарился, не оставив о себе из напоминаний, даже своего вонючего запаха.

– Хорош друг, – скорчил бывший полицейский презрительную гримасу, имея в виду взаимовыручку двух социально «опущенных» личностей, – ну что же, придется самому от него избавляться.

Рыжий так и продолжал лежать в том положении, в каком его недавно оставил отставной полицейский, в форме эмбриона, скрючившего руки и ноги, и не подавал признаков жизни, лишь только то раздувавшийся, то вновь уходящий внутрь носа кровяной пузырь свидетельствовал, что этот человек еще жив. Не долго думая, совсем даже неглупый и юридически подкованный в недавнем прошлом защитник правопорядка, мгновенно сообразивший, чем может вылиться условно-осужденному внезапная смерть пусть даже и такого никчемного, но все-таки человека, тут же вызвал по мобильнику скорую помощь, намереваясь не дать этому «куску пахнущего дерьма» благополучно скончаться. Однако приехавшие медработники вдруг совсем неожиданно заявили, что транспортировкой таких «опустившихся» личностей – а тем более их спасением! – они заниматься не будут, и пускай хозяин дома сам думает, куда бы эту издыхающую «мерзость» пристроить.

– Да вы что тут, совсем «охренели»? – очень удивился отставной полицейский правилам, существующим в этом, несмотря ни на что, все же российском городе, но спорить не стал, а перевел разговор в более продуктивное русло: – Я вам денег дам… сколько скажете, только увезите его из моего дома, а то, боюсь, греха бы какого не вышло.

Глава II. Современное монгольское иго

В это же самое время в Рос-Дилере, в следственном изоляторе, в камере предварительного заключения, находился глава местного преступного клана Джемуга, которому грозил весьма внушительный срок заключения. Выбрал себе такое прозвище этот человек неслучайно: еще в самом своем раннем детстве, когда был простым беспризорником и побирался в девяностые годы по помойкам одного провинциального городка, являвшегося тем не менее региональной столицей. Своего настоящего имени, а тем более фамилии, неудивительно, что он не помнил, ведь ему приходилось думать о своем пропитании практически с пяти лет. Имя же это ему полюбилось из-за того, что, «отбывая свой очередной срок в детдоме» (куда его, еще будучи маленьким, периодически доставляли и откуда он постоянно сбегал), тогда еще ребенок в одной занимательной книжке сумел вычитать, что был прославленный полководец древней Монголии Джамуха, которого опасался сам Чингисхан, в те далекие годы еще Темучин, при этом мальчик, не переставая, твердил: «Ну и что, – имея в виду Джамуху, – что он его потом все равно убил? – предполагая в этом случае Чингисхана. – Ведь потому и убил, что смертельно боялся». Таким образом, полностью потеряв сведения о своих настоящих предках, человек этот полностью уверился, что являлся прямым потомком славного воина и даже в паспорте умудрился проставить себе одно только единственное имя Джемуга, без фамилии и без отчества, не преминув переврать его на свой, как ему казалось, более звучный лад.

Некогда беззащитный ребенок давно уже вырос и теперь превратился в закаленного в уличных противоборствах, уверенного в своих силах мужчину. На вид ему было чуть более тридцати лет, что соответствовало и дате, проставленной в основном документе. Он не был красавцем, но и не имел какой-то отталкивающей внешности, удивительно сочетая безраздельную мужественность, без единого признака какого-то страха или сомнений, и в меру необходимую привлекательность, где невысокая фигура имела природную коренастость, а лицо, действительно, монгольские очертания, а именно: слегка продолговатое, выглядело бронзовым с зауженными глазами и украшалось тонкими, спускающимися книзу усами. Касаясь его характера следует отметить, что он был, самоуверенным, упрямым, безнравственным типом, а главное, невероятно жестоким, проще даже сказать не знающим жалости ни к своим, ни к чужим, хотя если касаться понятия «своего», то таковых для него попросту не было, так как, выросши в промозглых трущобах, этот грозный человек считал, что добился всего в этой жизни сам и никому ничем не обязан, все же остальные должны ему только прислуживать, а ежели – кому что не нравилось? – такие бесследно исчезали, приобретая статус «пропавшего без вести».

В Рос-Дилере он появился с момента самого его основания, когда в небольшой деревушке появился первый игорный дом и «заложилось» строительство огромного мегаполиса. Имея от природы кипучую и деятельную натуру, тогда еще молодой, не достигший совершеннолетия, человек, активно включился в развитие зарождающегося общества и взял на себя обязанность «сколотить» устойчивую преступную группу, способную держать в страхе не только постоянное население, но и приезжающих тратить денежки богатеньких толстосумов. Неудивительно, что таких, как он, предприимчивых было несколько человек, прибывающих в тогда еще небольшой населенный пункт в сопровождении небольших и значительных группировок, но Джемуга, поначалу будучи совершенно один, а потом обрастая преданными сподвижниками, остававшимися от поверженных конкурентов, смог организовать невероятно действенный клан, который сам он называл: «мое монгольское иго», как пчелиный улей трудившийся сплоченным, продуктивным и слаженным механизмом, способным держать в страхе всю прилегающую округу и обложившим преступной данью все имеющие маломальский доход заведения. Не трудно догадаться, что охотников поспорить за криминальную власть, в том числе и приезжих, больше не находилось.

Вместе с тем, кроме охотников разделить сферы влияния опасного «бизнеса», существовали еще и правительственные структуры, также пытавшиеся сломить авторитет и могущество этого человека. Вот и сейчас, закончив трудную, но грамотно проведенную операцию, уже тогда «крестный отец» всех преступников города был помещен в следственный изолятор, причем в отдельную камеру, чтобы исключить всякое его сношение с внешним миром. Сейчас же его доставили в комнату для допросов, где бандита посещал прокурор, лично Замаров Дмитрий Аркадьевич, чтобы значимостью своей должности склонить к признательным показаниям. Если касаться внешности этого человека, то, достигнув тридцатисемилетнего возраста, он дослужился до звания советника юстиция, выделялся высокой, атлетического склада фигурой, невзирая на идущий четвертый десяток лет, не начавшей еще обрастать возрастным жирком; лицо выглядело худым, книзу несколько вытянутым, и не было лишено мужской привлекательности, где прямой, аристократический нос гармонировал с тонкими, выдающими хитрость, губами и гладкой, не имевшей загара кожей; серые с голубым отливом глаза выражали ум, проницательность и способность к построению логических выводов, не лишенные притом и какой-то жесткости и какой-то даже жестокости; голова являлась ровной, ухоженной, с короткой прической светлых волос и чуть оттопыренными ушами; одежда его составляла стандартный мундир представителя службы прокуратуры, снабженный всей необходимой символикой.

Находились они в небольшом помещении, где стены были окрашены мрачными серыми красками, а из мебели находился один только металлический стол, разделенный посередине невысокой перегородкой, словно сеткой для игры в теннис, а также привинченные к полу два стула. Из средств сдерживания движений со стороны заключенного имелись стальные браслеты, снабженные чуть удлиненной цепь, прочно крепящейся к верхней обшивке, благополучно закрепленные на руках чрезвычайно опасного подопечного.

– Итак, господин Джемуга, простите, не знаю Вашего настоящего имени отчества, да и никто, наверное, об этом не ведает, – начал допрос представитель органов правопорядка, – давайте вернемся к тому, с чего вчера начали, но в чем Вы так упорно пытаетесь нас запутать. Хочу сказать сразу, что все Ваши приведенные накануне доводы мы проверили и не нашли, поверьте, никакого им подтверждения. В свою очередь хочу сказать, что доказательств Вашей вины у нас предостаточно и мы – даже без Ваших признательных показаний! – сможем упрятать Вас на значительный срок заключения. Согласен – это будет немного дольше, но результат все равно будет единственно правильно, ведущий Вас на «длительный отдых. Ну так как, господин Джемуга: сможем мы с Вами найти обоюдовыгодное решение этой проблемы или Вы согласны на полный срок заключения, повторюсь, равный десяти, может быть в лучшем случае, девяти годам тюремного лагеря?