Поцелуй Иуды

Признаться, Магницкий был из тех мужчин, которые привлекали внимание. Сколько раз Ани ловила себя на мысли, что украдкой подглядывает за ним? Его голос не вызывал трепет, его присутствие не порождало глубоко внутри неловкость, но его нельзя было оставить без внимания вовсе. Точно магнитом тянуло. Хотелось увидеть и запомнить, что сказал, что сделал, как отнёсся к тому или иному факту. Алиса в его присутствии млела, а что оставалось Ани?.. Только смотреть, и не мечтая о том, что его внимание когда-нибудь коснётся её скромной персоны.

Простой и открытый, если смотреть со стороны. Но всё чаще казалось, что это лишь оболочка. Красивая обёртка, которая так влечёт состоявшихся женщин и молоденьких девушек. На деле же он был отстранённым и замкнутым. Точно таким, каким предстал перед ней сегодня. С ворохом мыслей и предусмотрительно придержанными словами. Алиса его такого не знала, а вот Ани удалось окунуться в эту загадку с головой. А ещё внутри поселилось чувство такое… словно до сих пор она находится под контролем его глаз. Взгляд обволакивающий, тяжёлый, вырывающий из реальности. Вздрогнув от этих мыслей, Ани воровато оглянулась, но рядом его, разумеется, не оказалось.

Магницкий вызывал желание к нему присмотреться, прислушаться, обдумать в тишине всё, что ухватило возбуждённое сознание. И чем чаще они встречались, тем навязчивее становилось это желание, сейчас же оно не отпускало вовсе. Снова и снова оно прогоняло по телу волну неконтролируемой дрожи. Что-то сродни страху, но точно не страх. Волнение, возбуждение, непонимание… наслоенные одно на одно.

Ани, не веря собственным впечатлениям, горько рассмеялась: не хватало ещё подумать, будто она его интересует. Пожалуй, это выработанный за несколько последних лет комплекс неполноценности. Жила затворницей и успела одичать. Мужское внимание едва ли вызывало восторг. Рядом был только оболтус Пашка, к которому она привыкла. Он был исключительным эгоистом. Никогда не лез в душу, а оттого и опасений не вызывал. Магницкий к Алисе относился так же, вот только что-то подсказывало, что сама Ани вызывала у него несколько другие желания. Ему было интересно, а ей не по себе от этого интереса. Он назвал её именем, которое предпочла забыть, а она не нашла ничего лучше, чем просто сбежать при первой же возможности, убедив себя в том, что тот опасен.

Варианты, при которых его интерес мог оказаться банальной случайностью, не рассматривала в принципе. Она успела почувствовать этот давно забытый вкус. Риск, азарт, вкус опасности. Предвкушение скорой битвы. Разве может что-то быть слаще?.. Первые птички – вестники беды уже давно посетили её убежище. Теперь пришло время появиться герою. А что? Чем Магницкий плох для этой роли?

Глава 2

Вечер обещал быть до дрожи в пальцах тоскливым. Очередной вечер. Очередная тоска. Кафе окончательно опустело. Что поделать… не самое популярное место и при свете дня, а сейчас и того хуже. На Ани, как завсегдатаю, уже давно никто не оглядывался. Она могла сидеть сколько угодно. И всем плевать, что мало похожий на кофе напиток уже давно остыл. Понятное дело, что три часа подряд она здесь не из-за кофе сидит. Не из-за кофе. Может для того, чтобы не чувствовать себя такой одинокой?.. Изо дня в день. С шести и до девяти вечера. Порой хотелось представить, что она специальный агент, который ждёт связного. А что? Если ляпнуть что-то подобное официантке, это будет вполне похоже на правду. Жаль только, что сама в эту чушь не верит. Пожалуй, стало бы чуть легче.

Уже два года изо дня в день Ани не изменяет этой странной, для самой себя выдуманной привычке. Сидеть в жутком кафе (самом жутком кафе их захудалого района), тоскливо смотреть в окно и томно вздыхать. Если бы в её бестолковый образ добавить чуточку романтизма… Что-то вроде перчаток и шляпки… А ещё… ещё, неизменные в любое время года тёмные очки. Да, так бы она выглядела куда более достойно. Но достойно было выглядеть бессмысленно, мысль о перчатках вызывала зуд в ладонях, а от тёмных очков у неё перенапрягались глаза. Да и ждать было некого! И вздыхать… томно вздыхать не хотелось совершенно! Вот, выпустить обойму патронов по палёному алкоголю – это да. Плавная мимолётная улыбка коснулась её губ и тут же исчезла – мысль действительно грела. Правда, всё чаще Ани казалось, что даже это не расшевелит ни местную публику, ни обслугу. Подумать только… нет и десяти километров от центра города, а народ уже ничем не удивить. Гиблое место. Собственно, потому Ани его и выбрала.

Надо же… Ани… себе она и думать запретила об этой интерпретации собственного имени. О единственно верной его интерпретации. Невзрачное и знакомое многим «Аня» было куда более кстати. Оно идеально подходило этому месту, этой жизни и той девушке, которую уже два года она наблюдает в зеркальном отражении. В устах недавнего знакомого её имя звучало экзотично, возбуждающе и… опасно. Он взбудоражил память, спутал мысли и что уж тут скрывать, разжёг огонёк надежды. Надежды на что именно, Ани пока не могла себе объяснить. Это было как предчувствие или интуиция. Это было как глоток свежего воздуха среди непроглядного смрада заводского района. Это было… А впрочем, это было. И прошло. Осталось только призрачное воспоминание.

Сегодня она сидела дольше обычного. Кафе вот-вот закрывалось. Ани об этом знала, но уходить не торопилась. Она уйдёт только движимая хмурыми взглядами официантов, их недовольными вздохами и едва слышимыми возгласами возмущения. В приступе странной паники девушка схватилась за чашку с нетронутым кофе. Схватилась и тут же одёрнула руки, вздрогнув от её отталкивающего холода. Подняла взгляд к входной двери, звонкий китайский колокольчик которой только что известил о новом посетителе, и мысленно застонала. Мысленно, а потом ещё и вслух. Когда, моргнув, поняла, что мужчина, стоящий в проходе, так и не исчез. Миша, как представился неделю назад он сам или Мишель, как называла его любовница, смотрел на Ани ровным спокойным взглядом. Так, словно они впервые встретились и эта встреча исчезнет в череде скорых событий.

Он подошёл к официанту, который с особым усердием и пожеланиями провалиться позднему клиенту натирал пивные бокалы. Посмотрев несколько секунд в пустые глаза бармена, тот сделал короткий заказ и направился к ней. Приблизился, с задумчивым видом постоял в стороне от столика, а потом решительно сел, задорно улыбаясь.

– Ну как? Красавчик? – подался он вперёд, демонстрируя раскроенную её рабочим чемоданчиком бровь.

В голосе слышались рычащие нотки, но было понятно: Миша не злится. Непонятно отчего, но не злится. Вот только легче от этого не становилось. Странная неловкость наполнила тело и желание провалиться сквозь землю заняло в мыслях лидирующую позицию. Некрасивый, неровный шрам мужчину совсем не украшал. Всё ещё воспалённая рана, пусть и ушитая по всем правилам хирургии, не вызывала трепета, а, скорее, пугала.

Ани глубже осела на невысоком стуле и сделала попытку улыбнуться, отзываясь на его призыв.

– Ничего так… возбуждает фантазию.

Она нервно обвела губы языком и попыталась улыбнуться снова. Губы в улыбке так и не разошлись, а бурное дыхание ускоряло и без того бешеный сердечный ритм, который по инерции порождал лихорадочный румянец и шальной блеск в глазах. Миша, казалось, её замечанию обрадовался неимоверно и теперь демонстрировал шрам более старательно, то и дело, поворачиваясь к ней нужной стороной лица.

– А то! Семь швов! – рыкнул он и вот теперь точно ни о каком благодушии не было и речи.

Он рассматривал Ани точно под микроскопом и словно злился оттого, что желаемого не находил. Неожиданно в нервном жесте вскинул руки, перехватил ртом потяжелевший воздух, недовольно скривился.

– И ведь смотришь… мыша мышой! Но ведь что-то да есть! Что-то спрятано за этими очаровательными очами. – побарабанил он пальцами по столу словно в ожидании какой-то её реакции. – Что-то ещё! – многозначительно добавил он и недобро оскалился.