Такая разная любовь

Два дня назад Лена вышла на работу. Я был категорически против, но Лёша утверждал, что так будет лучше.

— Что толку от того, что она сутками сидит дома? — отвечает в очередной раз друг на мои претензии. Мы закрылись в моём кабинете, чтобы Лена не услышала наш разговор, она сидит в своем кабинете, разбирает бумаги.

— Она ещё не пришла в себя – шепотом напоминаю другу.

— А если память к ней никогда не вернётся? Ты её в квартире до самой смерти закроешь? Хватит, Миша, оберегать её от нас. Она помнит всю свою жизнь, за исключением пары месяцев. Она знает свою работу, она по ней скучает. Я вчера показал ей новые договора, так она мне вставила за то, что я неправильно их составил. Заставила делать дополнительные соглашения, сама позвонила поставщикам и объяснила по пунктам, что им следует подписать эти бумаги. Она в состоянии работать. К тому же здесь она будет на виду и у тебя, и у меня. Я, если честно, задолбался один работать, ты постоянно пропадаешь у неё, забыв, что это и твой ресторан тоже.

— Извини, ты прав. Может ей, и правда здесь будет лучше.

— И тебе, кстати, тоже. Ты словно одичал. Возвращайся уже на землю, брат.

— Сейчас к её доктору съежу и вернусь.

— Зачем тебе к нему?

— Есть парочка вопросов. Отвезёшь Лену домой, если я задержусь?

— Конечно.

— Не оставляй её одну, ладно?

— Я после работы заеду за Марго, Лене будет приятнее поболтать с ней, чем со мной. Они подружились.

— Всё, я поехал. Отзвонюсь.

Мне надоела эта неопределенность, я устал ждать. Мне нужны ответы на все интересующие вопросы, и поэтому я еду к её психоаналитику.

— Доктор, почему она до сих пор ничего вспомнить не может, уже прошло четыре месяца? — я сижу в кабинете нового врача Елены. Он наблюдает за ней с первого дня, как мы вернулись из Сочи.

— Я не знаю, работа мозга загадка для нас. Она вспоминает какие-то вещи, касающиеся работы, родителей, мужа, но вас, как я понимаю, интересует какие-то конкретные воспоминания. Могу только предположить, что в этот период произошло то, что она не хочет вспоминать, мозг отказывается от этой информации. Может, вы мне поможете, Михаил? Я же вижу, что вас это очень беспокоит. О чём вы молчите? Поймите, я не из праздного любопытства спрашиваю. Чем больше я знаю о пациенте, тем точнее могу поставить диагноз.

— Три месяца назад после встречи выпускников мы с Леной стали любовниками. И ребёнок, которого она ждёт, может быть от меня.

— Понятно. Тогда всё встаёт на свои места. Сейчас на фоне смерти мужа она идеализирует его. И мозг не может принять тот факт, что она ему изменяла. Разве можно изменить такому идеальному. Её психологическое состояние эту информацию сейчас не выдержит, поэтому мозг блокирует то, что губительно для её организма. А вам нужно набраться терпения. Ни при каких обстоятельствах она не должна узнать об этом. Она не готова.

Я выхожу от врача совершенно разбитым. Мне кажется, что этот кошмар никогда не закончится. А скоро родится ребёнок, и какое отчество она ему даст?

Елена

Сегодня вечером Миша впервые не приехал ко мне. Голос по телефону у него был странный, отрешённый. На ночь ко мне приехала мама, наверняка по просьбе Михаила.

— Мама, сколько вы ещё будете бояться оставлять меня одну в этой квартире?

— Может, тебе её продать? — аккуратно спрашивает мама.

— Нет, она мне нравится.

— Ты даже его вещи не убрала из шкафа. Так нельзя, дочь. Нужно уметь отпускать.

— Не отпускается.

— Начни с малого. Убери его вещи из ванной комнаты, зачем его зубная щётка до сих пор стоит рядом с твоей? Гели для души, пена для бритья, мужской халат — почему это всё до сих пор там?

— Я не хочу ничего убирать. Пусть будет.

— Он не вернётся, Лена. Он не в командировке.

— Я знаю.

— Твоё поведение странно для женщины, которая хотела уйти от мужа, — мама прикусывает губу, закрывая глаза.

— Что я хотела? — я не верю тому, что мама только что произнесла.

— Ты обдумывала такой вариант завершения ваших отношений. У вас в последнее время не ладилось, — подбирая слова, мама отвечает на мой вопрос.

— Не может быть. Мы были в отпуске вместе, я видела фотографии, которые он присылал своей матери из Сочи. Мы там обнимались, целовались. Мы были семьёй. Счастливой семьёй.

— Возможно, там вы и решили попробовать снова. Я не знаю. Но всё равно это не повод хранить его вещи. Оставь одну вещь на память, часы или цепочку с крестом. А остальное надо упаковать в коробки и увезти в церковь. Хочешь, я тебе помогу?

— Сейчас?

— Сейчас, доченька. Так надо. Будет легче.

— Хорошо, — я встаю с дивана, беру на кухне коробку для фужеров и аккуратно складываю в неё его бритвенные принадлежности из ванной комнаты.

Мама сама убирает все его вещи из нашей спальни. А я прибираюсь в его кабинете. Обещанного облегчения не наступает. Наоборот, меня снова накрывает истерика.

‍