Человек-Паук. Веном-фактор

– Да, вся эта затея просто смех, не правда ли? Давай проверим, будет ли так смешно и дальше?! – крикнул Паучок и помчался прямо на противника, не обращая внимания на энергетические разряды и тыквенные бомбы. Даже у Хобгоблина найдутся причины понервничать, если замаячит перспектива попасть внутрь облака собственных «летающих бритв». И действительно, суперзлодей отступил, изо всех сил отбиваясь бомбами и энергетическими разрядами. Паучок мрачно улыбнулся под маской, заметив, что его враг полетел прямо туда, в пространство между двумя зданиями, где он растянул свою паутину… Затем, совершенно неожиданно, Хобгоблин резко развернулся, его плащ взметнулся позади него, и швырнул тыквенную бомбу прямиком в Человека-Паука. Угодив под обстрел, тот оказался не в состоянии увернуться, и бомба устремилась прямо ему в лицо.

Паучок упал. Его спас только инстинкт паучьего самосохранения: струя паутины вырвалась из его запястья, приклеилась к краю ближайшего здания и замедлила скорость, с которой он летел к крыше старого склада. Но этого не хватило, чтобы смягчить падение. Паук тяжело рухнул на крышу и остался лежать, в глазах его потемнело, а мир покачнулся.

«Я мертв, – подумал он, – точно мертв. Или вот-вот умру».

Он мог слышать лишь завывание глайдера, зависшего в воздухе над ним, мог видеть лишь, как разлетаются по сторонам кусочки попавшего под струю реактивных двигателей гравия. Он знал, что Хобгоблин склонился над ним.

– Все это неважно, – сказал Хобби и рассмеялся, на этот раз уже не так истерически. У этого смеха была цель, довольно мерзкая – в нем слышалось искреннее наслаждение. – Прямо сейчас ты, несмотря на все остроумие, хотел бы никогда в жизни не слышать обо мне. А вскоре весь город пожалеет о моем существовании. – Еще один приступ смеха. – Подожди и увидишь.

Смех затих вдали вместе со звуками глайдера. Человек-Паук лишь краем уха уловил, как Хобгоблин разносит своих подчиненных на складе, приказывая им пошевеливаться, привести себя в порядок, загрузить грузовик и убраться отсюда подальше. Должно быть, после этого он ненадолго отключился, поскольку следующее, что он услышал – это звук удаляющегося вдаль грузовика, растворяющийся в величественном океане городских шумов.

Прошло какое-то время, прежде чем он смог подняться. «Щелк, вжик, щелк, вжик», – услышал он какой-то шум. Камера. Ее линзы отслеживали его движения. Движения одного очень оглушенного и побитого Человека-Паука, который, шатаясь, держась за голову и постанывая, приближался к камере. «Щелк, вжик», – пропела камера. И замолчала. Кончилась пленка.

Паучок тяжело плюхнулся рядышком, взял фотоаппарат и спустя мгновение нажал на маленькую кнопочку перемотки пленки. «По крайней мере, это сработало, – подумал он. – Но теперь я никогда не выясню, что здесь происходило. У меня даже не было времени установить маячок на этот грузовик. Ладно… готов поспорить, мы скоро обо всем узнаем. Что бы это ни было, это что-то крупное… в противном случае Хобби бы в это не ввязался.

А мне тем временем лучше вернуться домой».

2

«В ЭФИРЕ радиостанция WGN. В Нью-Йорке час сорок пять ночи. Температура воздуха двадцать девять градусов по Цельсию выше ноля, на улице легкий ветерок. Похоже, завтра все станет еще хуже. Наш крайне точный прогноз погоды обещает туманную, жаркую и влажную погоду на ближайшие дни, ожидается, что завтра столбик термометра поднимется до тридцати пяти градусов с ожидаемой влажностью девяносто два процента».

– Да выключи ты уже эту штуку бога ради, – послышался чей-то усталый голос.

Гарри вздохнул, потянулся к приемнику и уменьшил громкость.

– Не могу заснуть, не послушав новости, – ответил он, ворочаясь на тонком, изрядно сплющенном спальном мешке.

Его спутник, наполовину спрятавшийся в картонной коробке, обернутой выброшенными одеялами Армии спасения и многочисленными чередующимися слоями газет и одежды, фыркнул.

– А я не могу спать с новостями! Почему бы тебе не воспользоваться наушниками, раз уж они у тебя есть? Боже правый! – И он беспокойно заерзал внутри своей коробки.

Гарри что-то согласно пробурчал и начал в темноте копаться в вещах в поисках маленькой коробочки, в которой хранились наушники для транзисторного радио. Звук эхом разносился по пустому старому складу: других источников шума здесь не было. И все же Гарри, несмотря на жару, надел на себя почти всю свою одежду. Никогда не знаешь, кто… или что… будет ползать кругом. Лучше заранее позаботиться о защите и хранить те немногие пожитки, что еще остались, как можно ближе к себе.

Они с Майком ночевали здесь уже около недели: забрались через служебный вход в переулке – дверь вела к одному из грузовых лифтов, на которых, когда это здание функционировало, опускали на склад ящики и коробки. Этот конкретный лифт по назначению не использовали уже много лет. Немного магии с ломиком, который Майк таскал с собой для самообороны, – и вот они уже внутри. Они сумели протиснуться на нижний этаж, а затем поднялись по осыпающейся лестнице на складской уровень.

«Их» склад оказался новее некоторых из окружающих зданий. Похоже, его построили в конце сороковых или начале пятидесятых годов, когда эту часть города охватил промышленный бум. По общему виду помещения Гарри предположил, что оно пустовало примерно лет десять. По крайней мере, оно выглядело так, будто никто не чистил или не поддерживал его в порядке в течение именно такого периода времени. Весь пол оказался усеян кусочками отвалившейся краски и осыпавшейся штукатурки, большая часть блокирующих свет элементов, наклеенных на стеклянные окна, давно отслоилась. В некоторых местах светившее без устали солнце обожгло стекло до прозрачного блеска. У одной стены стояли большие старые пыльные бочки, по всей видимости, забытые предыдущим владельцем здания, ну, или нынешним, кем бы они ни были.

Они не увидели никаких признаков того, что этим местом пользовался кто-то еще – весьма необычно для этого района. Здесь повсюду рыскали скваттеры и бродяги, ищущие место для ночлега на ближайшую ночь, или на пять, или на десять. Незаселенное, это здание оказалось настоящим сокровищем, секретом, который Гарри и Майк держали при себе и никогда не обсуждали в течение дня, когда выходили на улицу, копались в мусоре и попрошайничали.

– Представь, сколько еды ты бы смог купить на деньги, которые тратишь на батарейки для этой штуки, – пробормотал Майк.

Гарри фыркнул. Его друг был всецело сосредоточен на поисках еды. Что бы ни говорили о Майке, он точно не голодал. Но собеседник из него получился никудышный. Гарри, с другой стороны, хоть и не имел своего дома, любил знать обо всем, что происходило вокруг. Он же не навсегда останется нищим… по крайней мере, ему нравилось себя в этом убеждать.

В то же время было сложно представить, как он сможет выбраться из той ямы, в которую рухнул два года назад. Сокращения в «Беринг Аэроспейс» оставили его, опытного авиамеханика, на улице, и он не смог получить работу даже в «Макдональдсе», потому что они сочли его слишком старым и слишком квалифицированным.

По крайней мере, ему не нужно было содержать семью, он так и не женился. Так что, когда у Гарри закончились сбережения и он потерял свою квартиру, рядом не оказалось никого, кто испытывал бы к нему жалость или стыд за него. Он и сам с этим отлично справлялся, стремясь сохранить те капли гордости, какие мог себе позволить. Как минимум раз в неделю Гарри ходил мыться в отделения Армии спасения и обращался к различным благотворительным организациям, кормивших бездомных, только тогда, когда у него не было другого выбора. А самое главное, он изо всех сил пытался не отчаиваться. Старался питаться настолько хорошо, насколько возможно, и не фаст-фудом. Когда появлялись деньги, Гарри покупал свежие овощи и фрукты. В то время как остальные рылись в мусорных баках исключительно в поисках недоеденных бургеров, он, когда его не отвлекал бурчащий желудок, вполне мог заинтересоваться чем-то из прессы, например иностранной газетой или журналом. И, как справедливо сетовал Майк, были ночи, когда Гарри решал обойтись без еды, чтобы купить батарейки для своего приемника. Маленькое радио принадлежало ему с детства: отец подарил ему один из первых транзисторных радиоприемников. Он уже еле дышал, но Гарри отказывался выбрасывать его до тех пор, пока тот сам не сломается. В какой-то мере транзистор оставался последней ниточкой, соединявшей его со старой жизнью, а заодно и со всем остальным миром.