Страница 5 из 10
В этот период тематика выставок музеев менялась в сторону их актуализации. Так, экспозиция «Разгром немецких оккупантов под Москвой» была создана в Центральном музее Красной Армии к 24-й годовщине РККА – в феврале 1942 г. На ней экспонировались документы, плакаты, лозунги, листовки, зарисовки фронтовых художников, уникальные фотографии, богатейшие трофеи: военное снаряжение противника и его оружие, карты, бинокли и т. д. Она была своеобразным учебным пособием: для посещавших ее бойцов и командиров коллектив музея организовывал специальные консультации с демонстрацией приемов владения трофейным оружием и его устройства. По мере развития событий на фронтах войны эта выставка оперативно пополнялась новыми материалами и в конце 1943 г. уже имела три дополнительных раздела: «Разгром немцев под Сталинградом», «Провал летнего наступления немцев в 1943 г. и победоносное наступление Красной Армии», «Укрепление антигитлеровской коалиции». К этому времени Центральный музей Красной Армии начал готовиться к перестройке всей экспозиции и созданию нового ее отдела, посвященного боевым действиям частей Красной Армии и Военно-Морского Флота на фронтах Великой Отечественной войны[43].
В блокадном Ленинграде художественно-документальная рефлексия на актуальные военные события развивалась в 1942–1943 гг. в несколько ином направлении: здесь, несмотря на чудовищные тяготы первой блокадной зимы, открывались художественные выставки, участники которых «фиксировали» не только картины города, но и выезжали на линию фронта (проходившую вдоль городской черты) и в партизанские отряды для создания «репортажных» по жанру зарисовок. «Минус десять градусов в выставочном зале. Минус семь в мастерских. Освещение – коптилки. Питание – паек зимы 1941–1942 гг. [в этот период в Ленинграде норма выдачи хлеба была снижена до 125 г в сутки, и смертность достигала 3 тыс. человек в день[44].– Ю. К.] Лютая зима, обстрелы, бомбежки. В подоконник мастерской ударяются осколки… но работа кипит, как никогда. Союз художников – боевой штаб, – сообщал журнал “Ленинград” о выставке. – Днем и ночью здесь оживление. Ленинградские художники делают плакаты, лубки, открытки, эскизы для будущих картин, запечатлевая героизм, непоколебимость, несокрушимость ленинградцев в борьбе с ненавистным врагом, воодушевляя своими творениями на борьбу и победу, разя врага сильнейшим оружием, – оружием художника… Фронт был рядом, свистели снаряды, убивая людей… Но выставка была открыта. И чего не ожидали сами художники – выставку посетили восемьсот человек!»[45]
В марте первая выставка ленинградских художников обновилась и пополнилась новыми работами, созданными на передовой и присланными в блокадный город. Обновленная выставка собрала в течение месяца шестьсот посетителей – для изможденного города количество огромное. С одобрения Горкома партии и Политуправления Ленфронта 12 июня 1942 г. открылась экспозиция, на которой было представлено более двухсот работ. Среди них ставшие впоследствии хрестоматийно известными – полотно Серова “Враг над городом”, картины Рутковского “Наши летят”, “Десант”, “Проводы партизан”, Пакулина “Ленинград в дни блокады”, “Эрмитаж”, работы Павлова, привезенные им с Ладоги, графика Пахомова и Белухи, ленинградские пейзажи Мочалова, “Эвакуация” Раевской и скульптура Пинчука, Боголюбова, Исаевой[46]. К этой выставке были предъявлены более жесткие идеологические требования, нежели к первым двум: показа героизма, несокрушимого сопротивления и веры в победу, нежелательности «смакования бытовых трудностей» – ленинградским властям нужна была «парадная версия» событий, востребованная «политическим моментом» и законами пропаганды. Произведения, посвященные трагическим сторонам блокадной повседневности, на экспозицию не попали (но, к счастью, сохранились в фондах городских музеев) – поскольку это был своего рода «отборочный тур» для экспонирования в Москве, на выставке в ГИМе, где не должно было даже частично вскрыться истинное положение дел в Ленинграде. Побывавшая тогда в Москве О. Берггольц испытала шок: «О Ленинграде все скрывалось, о нем не знали правды так же, как о ежовской тюрьме. Я рассказываю им о нем, как когда-то говорила о тюрьме, – неудержимо, с тупым, посторонним удивлением… Трубя о нашем мужестве, они скрывают от народа правду о нас. Мы изолированы, мы выступаем в ролях “героев” фильма “Светлый путь”. Для слова – правдивого слова о Ленинграде – еще, видимо, не пришло время… Придет ли оно вообще?»[47]
Забегая вперед, необходимо отметить, что тенденция цензурирования творческого отображения действительности, в том числе в музейной сфере, как ни покажется парадоксальным, нарастала пропорционально успехам на фронте. И наиболее ярким (но отнюдь не исключительным) примером в этом отношении служит печальная история открывшейся в Сталинградском драмтеатре (одном из немногих сохранившихся в городе зданий) в марте 1945 г. выставки сталинградских художников. На ней были представлены 38 живописных произведений пяти авторов, и хотя эти картины были выполнены в разных жанрах (пейзажи, панорамные зарисовки, портреты участников битвы), их объединяло одно – все они являлись отражением образа восстающего из руин города[48]. Вызвавшая огромный интерес сталинградцев, выставка подверглась разгромной критике партийных органов и была свернута (к счастью, значительная часть представленных на ней произведений сохранилась и ныне находится в музее-панораме «Сталинградская битва»). Художников обвинили в «воспевании руин», «смаковании разрухи… без ощущения перспективы (не пространственной, а временной)», отсутствии в картинах военной тематики «ощущения Победы»[49]. Причину «посредственности» многих выставленных работ партийные критики видели в отсутствии у художников способности «четко и верно сформулировать тему своего произведения, определить его идею», что в свою очередь шло «от недостаточной политической подготовки, отсутствия у них знаний основ марксизма-ленинизма»[50].
Весной 1942 г. открылась выставка работ ленинградских архитекторов, имевшая отчетливый героико-мемориализационный акцент. На ней были представлены плакаты, выполненные зодчими, когда встала задача провести боевую агитацию путем показа великолепных памятников города, которому продолжает угрожать враг. Здесь органично смотрелась и сюжетная перекличка с дореволюционным прошлым. «Плакат архитектора А. Барутчева “Будем достойны великих предков, чьи славные деяния увековечены в памятниках Ленинграда”, – изображающий памятник великому русскому полководцу Кутузову на фоне одного из лучших произведений русского зодчества – Казанского собора, очень выразителен и по своим художественным качествам один из лучших на выставке. Интересна серия плакатов архитекторов А. Грушко, К. Игнатова Д. Шпрайзера, которые удачно использовали в своих работах известные всему миру замечательные памятники нашего города. Несмотря на все трудности, в нашем замечательном городе продолжается творческая жизнь всех видов искусства, вдохновляющая русского человека на новые подвиги во имя Родины»[51]. Знаковой приметой той выставки стало и наличие на ней эскизов реставрационных проектов разрушенных исторических зданий, к реализации которых участники призывали приступить не дожидаясь окончания войны (что справедливо рассматривалось как акт гуманистического сопротивления и было воплощено – первые восстановительные работы в Ленинграде начались в 1943 г., сразу после прорыва блокады). Предполагалось, что на восстановленных зданиях как акт фиксации военной памяти появятся и соответствующие мемориальные (памятные) доски – «Восстановлено в 1943 г.». Отметим, что в это же время (1942–1943 гг.) группа художников и реставраторов Государственного Эрмитажа по распоряжению его директора академика И. А. Орбели создала серию рисунков, воспроизводящих картины музейной повседневности, видов зданий и залов музея, а также панорам архитектурных ансамблей исторического центра, изуродованных бомбежками и артобстрелами. Эта коллекция, ныне хранящаяся в фондах Эрмитажа, не предназначалась для выставок, но была призвана сохранить «визуальную память».
43
Симкин М. П. Советские музеи в период Великой Отечественной войны: сб. науч. тр. // Труды научно-исследовательского института музееведения. Вып. II. М., «Советская Россия», 1961. С. 209.
44
Ломагин Н А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. СПб.; М., 2002. С. 241.
45
Алатырцев М. Ленинградские художники в дни блокады // Ленинград. 1942. № 1. С. 21.
46
Там же. С. 22.
47
Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: стихи, проза, дневники, архивные материалы. СПб., 2010. С. 64.
48
Галкова О. В., Савицкая О. Н., Саркулова В. П. Выставка Сталинградских художников 15 марта 1945 г.: к проблеме сохранения художественного культурного наследия // Сталинградская битва: историческая память и художественное наследие: К 70-летию разгрома фашистских войск под Сталинградом: всероссийская науч. – практ. конф. Волгоград, 13–14 ноября 2013 г. / Отв. ред. Е. В. Огаркова. М., 2013. С. 208.
49
Линдин С. На выставке картин Сталинградских художников // Сталинградская правда. 1945. № 69(5015). 11 апреля. С. 2.
50
Галкова О. В., Савицкая О Н., Саркулова В. П. Указ. соч. С. 209.
51
Гинзберг А. Выставка работ ленинградских архитекторов за 1941–1942 гг. // Ленинград. 1942. № 2. С. 10.