Страница 4 из 18
– Есть новости? – Голос Миядзу звучал тускло. Техник Международной космической станции только-только проснулся. – Неужели молчат?
– Молчат. Какая-то мистика! – отозвался Джек Кейн, вызвавшийся на добровольное дежурство.
– Может быть, все-таки сбой в системе связи?
Остатки сна как рукой сняло. Высвободившись из фиксирующих ремней, техник активировал электронного помощника, смарт-сферу, чтобы отправить ее во второй обитаемый отсек, где находился Камаев.
– Командир, с добрым утром, – надиктовал Миядзу. – Приглашаем на ланч.
Красная сфера Миядзы уплыла по коридору, тихонько сопя струйками углекислоты. Разбуженный речью, зашевелился в своем ложементе восьмой, самый ценный член экипажа, как называли астронавты космических туристов.
В экспедиции «Орбитер-75» туристом оказался сорокалетний европеец, гражданин Лихтенштейна Кейтли де Сотера, отпрыск королевских кровей, пожелавший запечатлеть свое присутствие на орбите спутником-маяком. Одновременно спутник становился частью системы морского оповещения, принимая и отправляя сигналы связи морских судов.
– Есть новости? – задал турист такой же вопрос, как минуту назад японец.
– Пока нет. Будем еще раз тестировать системы связи, – отозвался Кейн. – Кстати, доброе утро! Поздравляю с одиннадцатым днем пребывания на орбите!
Для туриста день оказался сверхлимитным. Потому что пятьдесят миллионов и еще немного сверху, в том числе два миллиона за выход в открытый космос, он выложил за десять расчетных дней. Но челнок, который должен был еще вчера вечером пристыковаться к модулю «Заря», не пришел.
Такого еще не бывало на МКС, где полет расписан заранее как по нотам. Челнок, по графику – «Сокол», перед тем как снять с МКС туриста и еще двоих членов экипажа, должен был доставить двадцатитонный контейнер с водой, аккумуляторами, запасом кислорода и грузом, необходимым для разнообразных опытов. Одновременно с этим пропала связь.
В апреле 2001-го и в феврале 2002-го что-то подобное уже случалось. Тогда виной всему был сбой в компьютерах и модуле связи. Теперь модуль был в порядке. А связь пропала четырнадцать часов назад. Вдобавок не пришел челнок.
О панике речи не шло. Даже турист держался молодцом, не подкачал, первым делом осведомился, что там на завтрак. Ему все тут было в диковинку. Тюбики с джемом, тюбики с мясной пастой, даже вода, которую, если расплескать, приходится потом долго собирать, гоняясь за плавающими в невесомости шариками. Он набирался впечатлений по максимуму, понимая, что вряд ли доведется слетать еще раз.
Помимо громкого титула де Сотера имел диплом историка. Еще он являлся специалистом в области геологии. Кому-то такой набор, возможно, и показался бы странным. Но только не астронавтам, среди которых многие имели по две и больше специализации, зачастую вовсе не смежные. Генетик и инженер-электронщик, биохимик и специалист по оптической аппаратуре, и так далее.
– Они прилетят вечером, да? – наконец-то сдался турист, выказывая беспокойство, обращаясь к Кейну.
Американец ответил широкой улыбкой, которую можно было понять как угодно, от «куда они денутся» до «бог его знает».
– Спросишь у командира, – сказал Миядзу, вглядываясь в обзорный иллюминатор «Купола».
– А откуда это узнает командир, если нет связи?
– Командир знает все. Даже без связи.
Впрочем, там, в иллюминаторе, все было на месте. Земля таращилась своим оком. Вот только местами оно растеряло ясный голубой оттенок и напоминало уставший глаз с красными прожилками, подернутый мутной пленкой атмосферной катаракты.
Солнце, не проявляя излишней активности, появлялось и исчезало в иллюминаторах «Купола» шестнадцать раз в сутки. Заподозрить светило в причастности к исчезновению связи не было никаких оснований. Земля, Солнце, Луна, все на месте. За исключением «Сокола», который давно должен был пристыковаться к МКС.
Японец раздумывал, стоит ли разъяснять туристу очевидное? С одной стороны, Сотера сам должен все понимать. С другой – как понять необъяснимое?
Наконец решился.
– Мистер Кейтли, хотя вы не слышите воя сирен и вокруг не мигает, как в фильмах, тревожное освещение, у нас самая настоящая нештатная ситуация. Далеко не первая за время существования МКС. Уверен, рано или поздно все разрешится.
– Ладно, понял, – согласился турист. – Значит, никаких лишних вопросов?
Миядзу кивнул.
– Хорошо…
Но это была лишь отсрочка. Конечно же, вопросы имелись. Причем у всех, не только у туриста. Вот только никто из астронавтов не пользовался такой привилегией, как де Сотера, задавать эти вопросы вслух. А турист нарушил слово буквально через несколько минут:
– А как с кислородом и водой? Надеюсь, задержка челнока не убьет нас вот так сразу?
– Не переживайте, – теперь улыбнулся и Миядзу, – запасов кислорода нам хватит на целый месяц. С водой тоже порядок. В крайнем случае, отберем из химлаборатории. Еще у нас есть восстановитель. Вас уже как-то угощали.
– Ах это… Пить свой пот и не только… Ну, на вкус ничего особенного. Думаю, лучше не рассказывать дома, что за водичку пришлось тут пить.
Шутливый тон, словно барометр, показывал, что пока все хорошо. Вот только и Миядзу, и Кейн знали, как переменчив этот барометр.
Кейн вызвал свою смарт-сферу, у него она была синего цвета, и отправил запрос на разрешение изменить высоту орбиты.
– А зачем? – поинтересовался Сотера.
– Нерасчетный перерасход горючего и других материалов. Исчисленное пополнение не прибыло, и станция легче, чем должна была стать. Ненамного, но все же. А мы должны выдерживать график движения. Раз снижение теперь происходит медленнее, чем нужно, придется этот процесс ускорить. Челнок, когда он прибудет, рассчитывает встретиться с нами на одной высоте, а нас там нет. Понимаете? Просто корректировка для поддержания расчетной орбиты. Думаю, потребуется снижение на два-три десятка метров. Но решает командир.
Сфера вернулась через пару минут.
– Даю добро на корректировку, – цифровая запись явила круглое лицо командира, – Кейн, проведи расчет, а я пока задержусь. У нас тут кое-что интересное, в каюте Б-3…
За спиной Камаева маячило еще три фигуры. Канадец Вобан, второй американец Стинклер и итальянец, посланец от европейского космического агентства, Фесио Тола. Каюта-модуль Б-3, со всем прилегающим хозяйством, находилась в ведении другого участника от ЕКА, бельгийца Боше.
– Какое-то особенное место? И что там можно обнаружить? – встрепенулся де Сотера.
– Скорей, не в самой каюте, а на датчиках внешних анализаторов. В третьей каюте блока Б установлена регистрирующая аппаратура, – разъяснил Миядзу.
– Что она регистрирует?
Миядзу переглянулся с американцем. Тот кивнул, подтверждая, что никакого секрета для туриста в этом нет.
– Молнии.
– О! – только и смог протянуть де Сотера.
– Регистратор атмосферных электрических разрядов запущен давно, – пояснил Миядзу. – На станции постоянно фиксируется их появление, физические параметры и частота в грозовых облаках.
– Что же вы обнаружили? Молнии стали другими?
Миядзу снова посмотрел на Кейна. Теперь американец лишь пожал плечами.
Естественно, для туриста эта игра во взгляды не осталась незамеченной. Но он наблюдал ее вот уже десять суток, поэтому никак не отреагировал, дожидаясь пояснений. Ведь пожатие плечами всегда скорее да, чем нет. Это не запрет.
– Да, они стали другими, – сказал Миядзу. – Раньше перемещение океанских тайфунов не сопровождалось молниями по фронту. Но лет двадцать назад появились и такие тайфуны, которые были обвешаны молниями, как рождественская елка игрушками. Парадоксальные тайфуны. Первый, кажется, был отмечен в две тысячи шестом.
– Может быть, новое метеорологическое оружие русских или Китая? – предположил Сотера.
– Может быть, – теперь ответил Кейн, – только не повторяй этого при командире, он считает, что все как раз наоборот и такие тайфуны носят лейбл «Мэйд ин Юнайтед Стэйтс».