Ведьма из прошлого

– Может, на диктофон? – севшим голосом сказала Анна и отвернулась. – Ну или автонабор…

Я замер. Что-то знакомое промелькнуло в ее голосе. И дело было совсем не во фразе. Уже собрался ответить, что автонабор не освоил, а с диктофона как-то непривычно, как замер и не вымолвил ни слова.

Что она чувствует? Зачем тянет время? Не проще сразу все выложить?

Мысль ошарашила, хотя ведь казалось, что это очевидный ответ. Ведь сама Анна жила до недавнего времени точно так же спокойно, как и любой из нас. Ну, кошмары. Такие же, как мои. Не больше. Но ведь она была нормальной.

Ладони отчего-то похолодели.

Что почувствовал бы я, обнаружив под своей кроватью монстра?

Вот что я слышал. Ее страх. Ведь кошмар Анны стал реальным.

– Продолжай, – как можно бодрее сказал я, – так удобнее.

– Ладно, – нервно улыбнулась Анна, перебирая край растянутой футболки, – за все это время я привыкла, что это норма. Даже думала, что у всех так. Смотрела на человека и пыталась угадать, какой же кошмар мучает его, – ее кожа побелела и вместе с этим лицо словно одеревенело, стирая все эмоции, – пока не угадала. Больше я так старалась не делать, ведь на этом все мои странности заканчивались.

– Кошмары раз в месяц и отличная интуиция? – снисходительно улыбнулся я. – В кого ни плюнь, у каждого есть что-то особенное.

– Поэтому я и полагала, что все в порядке, – Анна потерла лоб, оставляя красный след своей нервозности, – пока в прошлом месяце не проснулась от того, что мне очень горячо.

Мои пальцы замерли над клавиатурой, а я пристально уставился на Анну. Она поджала губы и выдавила нечто похожее на усмешку, но все это выглядело жутковато. Как кривляния куклы с наспех созданным лицом.

– Я тогда еще ничего не поняла. Кошмар снился, как ему и положено, в свой обычный день. В итоге подумала, что это фантомные ощущения сна, просто еще не успела до конца проснуться, – кивнула Анна сама себе, а я погладил край ноутбука, пытаясь сосредоточиться на чем-то более физическом, чем слова, – только через неделю все повторилось. На этот раз я проснулась с покрасневшей кожей и от биения сердца думала, что оглохну. Это уже после я поняла, что плохо слышала я от своих криков, а не от него, – она медленно моргнула, набирая побольше воздуха, не давая и шанса остановить ее, – а после это стало происходить все чаще и чаще. Последние три дня я практически не сплю, – Анна зажмурилась, а ее руки сжались в кулаки, – скупила все кремы от ожогов, а от болеутоляющего уже тошнит. Мне ничего не помогает. Я не могу спать, но и не спать тоже не могу.

Анна замолчала, а я посмотрел на ее ноги. Следов ожогов было не видно, а значит, ее слова не имели фактического подтверждения. Анна поймала мой взгляд, мгновенно выпрямляя спину. Я уставился на экран ноутбука, делая вид, что записываю все тезисы, что благополучно пропустил. Неловкая тишина повисла между нами, лишь иногда прерываясь мои клацаньем.

– А как ты поняла про прошлое и то, что умираешь? – тихо кашлянув, я прервал тишину.

– Вместе со ставшими реальными, – запнулась Анна, но взяла себя в руки, – ощущениями, сама обстановка вокруг, люди, детали. Все стало более осязаемо. Но, наверное, самое главное это мысли. Не мои мысли, – поморщилась она, поднявшись со стула, – той Анны. И как только я стала их слышать, мои возможности начали расширяться с каждым днем.

– Ты можешь процитировать мысли? – торопливо фиксируя услышанное, я заметил, как мои руки дрожат.

Я уже опустился на колени перед кроватью и вот-вот подниму покрывало. Страх и предвкушение смешались, запуская тремор. Нет. У хирурга не могут трястись руки. Быстро размяв пальцы, я удовлетворенно вытянул руку вперед, потратив на все не больше десяти секунд.

– Они какие-то запутанные, – не замечая моих действий, продолжала Анна, – я словно не могу их до конца услышать. Но позавчера я кое-что расслышала. И сразу после этих слов прибежала к тебе.

Я заставил повторить Анну фразу несколько раз, ища в ней зацепки, но ничего не приходило в голову. Это действительно нельзя интерпретировать никак, кроме как послание.

Ведьма знала свое будущее. Где-то там, в пятнадцатом веке, она знала, что ее душа будет перерождаться.

Подкроватный монстр смотрит прямо в глаза своими зияющими черными глазницами, но я уже его не боюсь. Он ждал мальчика и не рассчитывал увидеть мужчину. Я выдержу этот взгляд.

«Тридцать… гореть тридцать… Анна… Найди его… Отомсти за… и жив… вечно».

5

Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми

30 мая 1435 года

Ночную мглу в маленькой комнате рассеивало лишь дрожащее пламя свечи. В тусклом свете сложно было понять, дышит ли человек, лежащий на узкой кровати. Пучок трав догорал в стоящей на полу чаше, пуская клубы дыма, что поднимался вверх к потолку, заполняя собой все пространство вокруг.

Анна сполоснула тряпку в чаше с составом, что должен был снимать жар, и выжала ее. Все тело ее болело от усталости. Зажав рот ладонью, Анна спрятала вырвавшийся зевок. Глаза ее слипались, а разум требовал отдыха. Она и забыла уже, когда спала последний раз.

Идонея закашлялась и резко выгнулась на кровати, пытаясь справиться с разрывающими ее легкие спазмами. Налипшие на все лицо волосы казались ей сейчас противной паутиной, что с каждым днем все сильнее опутывала ее. Ворот ночного платья душил, а прикосновение ткани к коже казалось невероятно обжигающим. Обряд четырехлетней давности не остался для ведьмы незамеченным. Ничто не появляется ниоткуда и не исчезает никуда. Идонея знала это слишком хорошо, но не могла не попытаться. Невинный человек, преданный теми, кого защищал, чистая душа, билась в агонии, сгорая заживо. Каждый из тех, кто пришел в этот мир для сохранения баланса, чувствовал это тогда. Когда творилось нечто невероятно жестокое под маской служения Господу, души белых ведьм чувствовали.

Пытаясь спасти, Идонея сделала то, чего никогда не должна была. Сильная черная магия была рождена ею в тот день. Она проникла в самое сердце некогда белой ведьмы, запустив свои корни. Отравляя само существо Идонеи постепенно, день за днем. Ведь сначала она даже не поняла, что происходит. Сначала было понадеялась, что смерть Жанны уравновесила совершенное колдовство. У Идонеи не получилось ее спасти, сместив время. Нарушив законы природы.

У нее вообще ничего не получилось.

Но время расплаты пришло. Идонея с трудом открыла глаза, пытаясь оглядеться, но не видела ничего перед собой из-за жара и застилающих глаза слез.

– Я не хотела, – прохрипела Идонея, а Анна подхватила отвар, переместившись на кровать к матери, – я не хотела.

– Я знаю, – приобняв мать за плечи, Анна приложила кружку к ее губам, – пей.

Идонея раскрыла рот и принялась жадно пить. Запах она все еще узнавала. Отвар тек через край, стекая по ее подбородку и шее, но все же приносил облегчение. Все так же придерживая мать, Анна осторожно протерла ее лоб, откидывая тряпку в сторону. Она подхватила подушку и приподняла ее повыше, укладывая ставшее практически невесомым тело Идонеи.

С одной стороны, Анна понимала, почему это происходит. Мама нарушила главный закон, вмешалась в естественный ход вещей. С другой, она же никому не желала зла. Да и разве можно назвать сожжение героини Франции на костре естественным? Сложно было найти человека более верующего, чем Жанна. Анна помнила ее смутно, но все же лик сохранился в памяти. И вот сейчас мать Анны страдала из-за того, что пыталась просто помочь.

Опять же – почему расплата пришла именно сейчас? Прошло четыре года, за это время могло произойти что угодно. Так почему Господь ждал так долго, чтобы восстановить справедливость?

– Ave maria, – зашептала Идонея, стоило Анне поставить кружку, – äiti maan lapsien, – Анна вздрогнула от вскрика Идонеи, – taas meihin katsoo…*

Каждое слово с самого начала давалось Идонее тяжело. Она говорила медленно, запинаясь и путая слова, а ее губы вдруг потрескались. Идонея вновь закашлялась, а Анна опомнилась от проступивших на коже матери красных пятен. Резко наклонившись, она зажала Идонее рот, не давая той произвести и звука.