Страница 1 из 127
Глеб Оболонский гневно сузил серые глаза, наблюдая за тем, как адвокат, только что огласивший завещание, собирает свои вещи.
Дядя не оставил ему ничего. Совсем ничего. Лишь жалкие гроши. А ведь именно он, Глеб, должен был унаследовать состояние в несколько миллиардов долларов. Должен был, как самый старший из сыновей Владимира Оболонского, двоюродного брата покойного Леонида Оболонского. Но тот все рассудил по-своему!
Кабинет покинули почти все члены семьи, за исключением его самого и матери с отцом. Владимир безуспешно пытался успокоить свою жену, которая, казалось, сейчас задушит ни в чём не повинного адвоката.
- Как такое может быть?! - неистово кричала Ева. - Это всё подстроено! Леонид не мог лишить Глеба наследства! Это завещание сфальсифицировано!
- Ева, умоляю, успокойся, мистер Джеккинз только огласил волю моего брата, - размеренно произнёс Владимир Оболонский.
Оболонская полоснула мужа яростным взглядом и прошипела, буквально выплёвывая слова:
- Твой брат был безумным старикашкой-маразматиком, на старости лет надумавшим обзавестись ребёнком! Почему об этой девчонке никто ничего не знал?! Или ты был в курсе, но ничего мне не сказал?!
- Ева, успокойся! – потребовал он, грозно глядя на жену, однако та и не думала подчиняться:
- Отвечай мне!
- Ничего я не знал! - возбуждённо воскликнул Владимир. - Леонид никогда не рассказывал мне о том, что у него есть дети!
- Потому что он не мог иметь детей! И всем было это известно! Значит, это отродье не его дочь!
Оболонский вздохнул и покачал головой. Ева была неисправима.
- Послушай меня, если брат признал эту девушку своей дочерью, значит, уже ничего нельзя сделать.
Глеб безучастно сидел в дальнем углу кабинета и слушал, как родители в очередной раз скандалят. Иногда на это было просто смешно смотреть: как спокойный, рассудительный Владимир Оболонский пытается успокоить вспыльчивую Еву, находившуюся в очередном приступе неукротимой ярости. Им казалось, что они всё предусмотрели, всё рассчитали, но…
Глеб угрюмо усмехнулся, сопровождая взглядом бедного адвоката, старавшегося выскользнуть из кабинета незамеченным отцом и матерью, увлечённых выяснением отношений. Стоило мистеру Джеккинзу покинуть помещение, как Глеб громко и отчётливо заявил намеренно ленивым тоном:
- Спектакль окончен, зрители разошлись. Опускайте занавес. Я, как последний зритель, могу вам поаплодировать.
Ева тут же накинулась на сына:
- Боже, Глеб, как ты можешь быть таким спокойным, когда у тебя из-под носа уводят наследство?!
- Мама, - качнул головой Глеб, - криками делу не поможешь.
- Наш сын прав, Ева, - согласился Владимир. - Нужно немного подождать и во всём разобраться.
- Ждать чего? Когда эта замухрышка приедет и приберёт к рукам все наши денежки?
- Дорогая, не забывайся! Деньги принадлежали отнюдь не нам, - поправил жену Владимир. – И Леонид имел полное право передать свое состояние любому человеку. Жаль, что это оказался не наш сын.
- Странно, а почему она не была на оглашении завещания? - подал голос Глеб, задумчивым взглядом блуждая по изящной старинной вазе XV века, украшавшей стол.
- Потому что она ещё ничего не знает, - сообщил Владимир. - Через несколько дней к ней вылетит мой поверенный и уведомит её.
Услышав это, Глеб бросил быстрый взгляд на мать. Понял, что у неё уже созрел план, как сделать так, чтобы эта наследница никогда не переступила порог этого дома. И ей не терпелось поскорее поделиться деталями с сыном.