Из дыхания и разрушения (ЛП)

Потому что выглядело это как настоящее.

Существо стояло на четвереньках, голова доходила до моего плеча, оно терзало когтями урну неподалеку на улице. Если бы оно не выглядело как из моих кошмаров, я приняла бы ее за бродячего пса или большого кота, ищущего объедки. Может, даже медведь из гор, забравшийся в город.

Но бродячие звери не были такими большими, а у медведей не было огромных серебряных когтей, сверкающих на солнце.

Я знала, что это было. Я видела это раньше.

Но тогда я спала.

У существа были длинные острые уши, длинные зубы торчали из пасти, слюна собиралась лужей перед лапами. Если бы оно встало на задние лапы, оно легко стало бы выше меня. У него были большие мышцы, но худое тело, словно готовое бежать к добыче и прыгнуть на нее.

И почему-то я знала, что если… существо посмотрит на меня, я буду его добычей.

Я задержала дыхание, гадая, когда успела сойти с ума и начала такое видеть. Потому что этот монстр был создан из тени, но и из плоти и кости. Я видела это теперь. Это я видела краем глаза долгое время. Теперь я видела это прямо.

Я была уверена, что позже задалась бы вопросом, почему, но пока я просто застыла, другое буррито остывало на столике, пока я смотрела, как монстр из тени рылся в урне без звуков. Он даже не шуршал бумагой или бутылками, и я не знала, как он это делал.

«Потому что он не настоящий».

Я игнорировала слова в голове, которые были правдой, старалась не дышать и не кричать от вида.

Когда женщина из киоска с буррито прошла мимо урны, чтобы поговорить с другим человеком, тень пропала, словно ее и не было.

Но я знала, что тот монстр существовал.

Потому что я не могла сходить с ума. Значит, что-то еще происходило.

Мне нужно было поговорить с единственным человеком, которому я доверяла.

Я выбросила остатки завтрака, желудок мутило после увиденного — или не увиденного. Я побежала к дому Брэлинн. Я написала ей по пути, когда остановилась на углу и ждала, пока проедет машина. Я надеялась, что она не спала.

Я: Ты проснулась? Нужно поговорить.

Брэлинн: Только встала. Встретимся у задней двери.

Я быстро убрала телефон в карман куртки, выдохнула. Я знала, что могла рассчитывать на Брэлинн, и она не спрашивала, почему мне нужно было срочно поговорить с ней, и это было для меня важно.

Я хотела повернуть на улицу Брэлинн, когда услышала, как меня окликнули.

— Почему ты бегаешь так рано? — Эмори подбежала ко мне с ключами в руке. Мы все жили неподалеку, в одном районе, потому ходили в одну школу, но со всем произошедшим я забыла, что Эмори жила по пути к Брэлинн. — Заставила меня бегать.

Я смотрела на девушку, которую раньше любила, пока не поняла, что это было лишь увлечение юных сердец. Я решила, что Эмори тоже стоило участвовать в разговоре. Она не была лучшей моей подругой, и я знала, что наши жизни разойдутся по разным путям, но я знала, что она была голосом разума, а Брэлинн поможет успокоить нервы. Мне нужны были обе, но я боялась их слов.

— Я шла к Брэлинн поговорить о… мне нужно кое-что ей рассказать. Ты можешь тоже пойти?

Что-то в моем голосе заставило Эмори странно на меня посмотреть.

— Все хорошо, Лирика?

Я стала кивать, а потом покачала головой.

— Не знаю. Ты можешь пойти?

Она долго на меня смотрела, и я боялась, что она откажется. Но Эмори убрала ключи в карман и пожала плечами.

— Ладно. Ты ведешь себя странно, знаешь?

— Знаю, но… спасибо, — я повернулась и прошла к дому Брэлинн, Эмори шагала за мной. Подруга сидела на заднем крыльце с чашкой чая в руке, сдвинув брови. Я знала, что в чашке был чай, потому что Брэлинн не очень любила кофе, а для горячего шоколада было еще рано.

— Что такое, Лирика? — Брэлинн встала и опустила чашку.

— Мы можем поговорить внутри? Или в уединенном месте? — я не хотела вываливать мои кошмары и безумие в мир. Было плохо уже то, что я собиралась сделать это при Брэлинн и Эмори.

— Родители не в городе, так что можем. Я сказала приходить к заднему входу, потому что я уже тут наслаждалась утром, — Брэлинн шагнула ко мне и крепко обняла. Я сжала ее, нервы немного успокоило ее присутствие.

— Покончим с этим, — сказала Эмори. — Я шла за латте, а теперь я без кофе и голодная.

Я отодвинулась от лучшей подруги и повернулась, чтобы мы прошли в гостиную в доме Брэлинн. Когда мы сели — я возле Брэлинн на диване, а Эмори в кресле перед нами — я не знала, с чего начать.

Как я могла рассказать двум людям, знающим меня лучше многих, что мне виделись ужасы? И что я думала, что это было как-то связано с моим падением в горах. Случай, который другие назвали не таким плохим, как я думала.

— Говори, — сказала Эмори. — Ты меня пугаешь, кусаешь губу и заламываешь руки. Это на тебя не похоже.

— Эмори… — начала Брэлинн, он я подняла дрожащие руки.

— Нет, я начну. Я знаю, что прозвучит так, словно я не в себе, но я хочу, чтобы вы меня выслушали, хорошо?

Брэлинн сжала мою ладонь. Я тут же успокоилась. Она умела влиять на меня.

— Конечно.

Эмори молчала, но я и не ожидала от нее слов.

Я не знала, с чего начать, так что начала… надеясь, что делала правильно.

— Порой я думаю, что в тенях что-то есть. Порой это не просто игра света.

Другие молчали, и я была благодарна за это. И я продолжила:

— Знаете, когда кажется, что что-то двигается, но когда смотришь, там ничего нет? У меня такое было. Я всегда смотрела как можно быстрее, но не могла увидеть это. Когда я была маленькой, мама говорила, что это были фейри и магия, и только «особенные» видели это. Но когда я стала старше, я перестала говорить ей, что все еще видела тени.

Я глубоко вдохнула, Брэлинн снова сжала мою ладонь. Эмори выглядела скучающе, и я не знала, что делать с такой реакцией.

— Но тени растут. В моей голове. Я думаю, что что-то случилось со мной на той горе. Я не знаю, что, но… не знаю. Я видела сны. Или кошмары. Не знаю. Но я не могу спать, и я точно видела монстра сегодня, пока завтракала. Такого же, как я видела краем глаза, и похожего на тех, которых я вижу во снах.

— Шутишь, — растянула звуки Эмори. — Ты не спала прошлой ночью?

Я посмотрела на свои ладони, зная, что заслужила такую реакцию.

— Мало. Но проблема в другом. Я видела сны, сколько себя помню. Яркие.

— Все мы видим сны. Не все особенные или волшебные. Ни у кого такого нет, — Эмори закатила глаза, и ей повезло, что я не стукнула ее. Я знала, что понять меня было сложно, но я хотела открыться ей, а она вела себя ужасно.

— Может, это и так, но я все равно думаю, что со мной там что-то случилось. Я помню падение, Брэлинн. Я помню боль, и как думала, что разобьюсь, но я проснулась, а ты была в смятении, а Розамонд и Родес сказали, что я была в порядке.

— Ты упала? — Эмори выпрямилась. — Почему ты не сказала?

— Потому что это произошло быстро, и они сказали, что я не пострадала. Но я помню.

— Я говорила тебе, что поход — плохая идея.

Я сжала переносицу свободной рукой. Другую ладонь еще сжимала Брэлинн. Она молчала.

— Знаю, но это не помогает.

— И, Лирика, ты несешь бред. Ты говоришь о снах, монстрах и тенях, а потом про падение? Не понимаю.

— Я тоже, — рявкнула я. — Потому я тут. Я пытаюсь привести мысли в порядок. Я видела монстра. С когтями и зубами, и я не шевелилась, чтобы он не посмотрел на меня. Не знаю, было ли это правильно, но я видела это. Я всегда видела тени, всегда ощущала их в своих снах. Но не так. А изменился только поход. Это как-то связано. Или я что-то вижу, и мне нужно в больницу. Не знаю, но что-то не так, и я не могу держать это в себе. Я хочу сохранить разум.

Мы долго молчали, мысли кипели, и Эмори хмуро глядела на меня, пока Брэлинн не нарушила тишину:

— Думаю, нам нужно поговорить с Родесом и Розамонд.

Я повернулась к ней.

— Зачем? Ты мне веришь? — я надеялась, что она верила, потому что я не хотела быть одна. Я знала в душе, что Эмори не поверит мне, но Брэлинн… Брэлинн понимала меня.